В мае 1498 г. Кабото снова направился через океан для дальнейшего исследования открытых им земель. Любопытный факт: финансирование новой экспедиции целиком взяли на себя бристольские негоцианты, а самый крупный вклад сделал купец по имени Ричард Америк. Через некоторое время одно из судов флотилии вернулось в Бристоль с большими повреждениями; о судьбе же остальных кораблей, в том числе флагмана, с тех пор ничего не известно.

Вне зависимости от предположений Кабото, испанцы и португальцы продолжали искать остров Бразил в Южном полушарии. С января по апрель 1500 г. португальцы, а потом испанцы обследовали южноамериканское побережье. Тогда еще мало кто мог предположить, что речь идет об огромном материке. Во всяком случае, Педру Алвариш Кабрал, открывший в апреле 1500 г. побережье современной Бразилии, принял эту землю за остров и назвал его островом Святого Креста. Когда же обнаружилось, что там растут огромные леса красного сандала, или бразильского дерева, мореплаватели решили, что это и есть знаменитый остров Бразил.

Первые образцы американского красного дерева доставила в Португалию в 1504 г. экспедиция Гонзалу Коэлью, одним из кораблей которой командовал Америго Веспуччи. В своих знаменитых письмах он рассказал в том числе и о красном дереве бразил. Покамест это было единственное богатство новооткрытых южноамериканских земель, если не считать стремительно входивших в моду попугаев. Все чаще из Португалии, а затем из других стран направлялись в Новый Свет корабли специально за бразильским деревом. За Землей Святого Креста, как первоначально именовали все южноамериканские земли, стало постепенно закрепляться название «Терра ду Бразил» — «Земля Бразильского Дерева». Впервые это название употребляется в одном из документов 1508 г.; а на португальской карте 1520 г. новая страна уже напрямую отождествляется с островом Бразил. На глобусе Шёнера от 1515 г. большой южный материк, изображенный на основе географических представлений Птолемея, носит название Нижняя Бразилия. На Базельской карте 1540 г. рядом с изображением Южной Америки сделана примечательная надпись: «Америка, или остров бразильцев». В 1570 г. Перу де Магальяеш Гандаву написал хронику об открытии и колонизации Южной Америки, озаглавив ее «История провинции Святого Креста, которую мы обычно называем Бразилией». Так огромная южноамериканская страна обрела свое имя — Бразилия, а некогда счастливый остров превратился в не очень-то счастливую материковую страну.

Поиски ускользающего острова продолжались и в следующем веке. Так, известно, что в 1625 г. один из представителей рода Лесли графства Монахан добился у английского короля дарственной грамоты на Бразил в случае, если он будет обнаружен.

Из всех ненайденных островов Бразил почему-то дольше всего продержался на картах. В отдельных случаях он обозначался даже на картах XIX в., когда Атлантический океан бороздили тысячи судов. На карте Атлантического океана от 1830 г. под пятьдесят первым градусом западной долготы помещена надпись: «Бразил, утес высокий». То же указание повторяется на карте морских течений 1853 г. Лишь в 1873 г. британское адмиралтейство решило убрать с морских карт скалу Бразил.

Наследие острова Бразил касается не только географических изысканий. Можно утверждать, что он косвенно причастен к созданию эпохальной книги в истории культуры — «Утопии» (1516) Томаса Мора. В 1507 г. в Амстердаме английский писатель познакомился с письмами Веспуччи, опубликованными в этом городе. В целом Веспуччи довольно трезво оценивал индейцев Бразилии, нередко отмечая с высокомерием цивилизованного европейца черты дикости и варварства; но и он не мог не поддаться очарованию их «естественности» и общинному строю жизни на лоне природы. «Они живут по законам природы, — восхищался Веспуччи. — Богатства, которыми мы наслаждаемся в Европе и где-либо еще, — золото, драгоценные камни, жемчуг и многое другое — для них не имеют никакого значения. И хотя все эти богатства имеются в их землях, они не прилагают никаких усилий, чтобы овладеть ими, и не ценят их. Они очень щедры и чрезвычайно редко, когда в чем-нибудь вам отказывают». В том же духе индейцев описывал Колумб: «Нельзя даже поверить, что человек может встретить людей с таким добрым сердцем, таких щедрых на дары и таких боязливых. Они готовы разорваться на части, лишь бы дать христианам все, чем только они владеют…» Вслед за Колумбом и Веспуччи Педро Мартир уже откровенно идеализирует индейцев (не исключено, что Томас Мор читал и его письма): «Доподлинно известно, что у этих индейцев земля, подобно лучу солнца или воде, является общим достоянием, и они не знают слов „мое“ и „твое“ — рассадников всех зол. До такой степени они довольствуются малым, что в их поселениях все скорее в избытке, и никто не испытывает в чем-либо нужды. Живут они в настоящем „золотом веке“ и не окружают свои владения рвами, стенами и изгородями. Живя на неогороженных участках, без писаных законов, они соблюдают справедливость в силу природных инстинктов. Они считают злом и преступлением все, что способно нанести оскорбление другому»[19]. Такое видение индейца содержало в себе зародыш утопии.

Письма Веспуччи о Бразилии и другие сведения о «праведной» жизни американских аборигенов произвели ошеломляющее впечатление на Томаса Мора. Отсюда родился замысел великой книги. И поэтому не случайно свою модель идеального общества Томас Мор «прописал» в Южной Америке. Он мог бы основать Утопию в сердце девственного материка, где до сих пор сохранились малоисследованные области, но предпочел поместить ее на острове у берегов Бразилии. Такое решение, скорее всего, продиктовано тем, что на «культурное подсознание» писателя оказал воздействие миф о блаженных островах. В своей книге Томас Мор напрямую ссылается на Веспуччи: по словам английского писателя, об Утопии ему поведал португальский моряк Рафаил Гитлодей, о котором сообщается следующее: «Он из желания посмотреть мир примкнул к Америго Веспуччи и был постоянным его спутником в трех последних путешествиях из тех четырех, про которые читают уже повсюду но из последнего не вернулся с ним. Ибо Рафаил приложил все старания и добился у Веспуччи быть в числе тех двадцати четырех, кто был оставлен в крепости»[20]. По некоторым предположениям, этот форт был основан в Бразилии на мысе Кабо-Фрио: вот, следовательно, отправная точка на пути к острову Утопия.

Томас Мор закрепил доныне существующую традицию утопического восприятия Америки. Здесь, на девственных землях, европейцы чаяли построить новые совершенные общества, избавленные от пороков Старого Света. Названия типа Новая Испания, Новая Гранада, Новый Орлеан, Новый Амстердам, возникший на его месте Нью-Йорк и тому подобные (им несть числа) указывают не столько на ностальгию по Старому Свету, сколько на стремление обновить прежние формы человеческих сообществ и противопоставить им принципиально иные. Пуритане, основатели первых колоний в Новой Англии, как их почтительно именуют отцы пилигримы, приезжают в Америку, чтобы построить здесь Град на Горе, образцовые сообщества, — они-то и составят ядро будущей американской нации. В Америке осуществляются бесчисленные эксперименты по созданию утопий — начиная от поселений-приютов для индейцев мексиканского епископа Васко де Кироги (XVI в.) и иезуитских редукций в Парагвае (XVII–XVIII вв.) и кончая американскими коммунами английского социалиста Роберта Оуэна (XIX в.), толстовскими коммунами в Чили (XX в.) и так далее. Повальная европейская эмиграция в Америку в XIX-ХХ вв. становится массовым выражением связанных с Новым Светом утопических чаяний. Америка родила утопию. Утопия дала жизнь Америке.