По сравнению с этими гигантами бетонный Ленин с книгой в руке просто пылинка. Высота Ленина в сидячем положении всего лишь два метра двадцать сантиметров. Плюс еще пьедестал около двух метров. Такой памятник действительно способен спрятаться, если рядом кусты и деревья. Но где ж их взять, если их нет?
Рядом с Лениным у Политехнического кустов и деревьев не было, это не Ботанический сад. Никто и не заметил, как Ленин пропал вместе с книгой. То ли дело в Ереване — там меркуровского Сталина низвергали с пьедестала с помощью нескольких танков!..
В середине тридцатых в Ленинграде возник еще один клон — все тот же Ильич, отлитый из бетона, с книгой в руке. Установили его в сквере на территории бывших боен за Обводным каналом. Чуть раньше на этой территории озаботились производством молочных продуктов. Нынешний «Петмол» — это там, кстати. А когда я учился в школе, нас в порядке трудового воспитания водили туда оказывать шефскую помощь молочному комбинату — мы укомплектовывали ящики пустыми бутылками из-под молока. Ленина я видел, но плохо помню. Впрочем, что тут помнить? Такой же, как в Ботаническом, только пьедестал пониже.
Достоверно известно, что он и сейчас там стоит (вернее, сидит, конечно).
Перед самой войной еще один клон был установлен на фабричной территории, которую сейчас, несколько упростив задачу, можно назвать «бывшей южной площадкой завода „Эскалатор“». Это 18-я линия Васильевского острова. Сегодня там находят пристанище множество фирм, есть даже мастерские по производству памятников (естественно, кладбищенских). Между заводскими корпусами не обошлось без небольшого скверика, — под тополем Ленин с книгой сидит, почти на земле (в смысле почти без пьедестала). Враг дорогу к нему не найдет, можно не беспокоиться.
А через два года после смерти Меркурова — в 1954 году, соответственно к тридцатой годовщине со дня смерти Ленина, сразу два клона были воздвигнуты по обе стороны проспекта Обуховской обороны: один — на главной аллее сада им. И. В. Бабушкина, а другой — на территории фабрики «Рабочий». Ну, «бабушкинов» в конечном итоге исчез, слишком мозолил глаза, а вот «рабочий», хотя и не в презентабельном виде, до сих пор держится. Насмотрелся этот бетонный Ильич на гримасы капитализма! Знаете, какой подарок был преподнесен памятнику на его пятидесятилетие (памятники, как и люди, чувствительны к своим юбилеям, только отмечают они их про себя, незаметно)? На пятидесятилетие памятника (2004) перед его глазами был устроен жестокий акт передела собственности. С пистолетами и бейсбольными битами. С выламываньем дверей. С вмешательством сил правопорядка. Пострадало девять человек. Если есть любопытствующие, отсылаю к прессе тех дней.
И все же, как бы действительность ни глумилась над ленинскими идеалами, памятник на фабрике до сих пор стоит — может, только бетон стал крошиться быстрее, потому что к фактору времени, несомненно, прибавился фактор стресса. А вот из общедоступного сада им. И. В. Бабушкина, где, казалось бы, памятнику с книгой сидеть и удобнее, и безопаснее, говорю, исчез памятник. Точно так же как пропал в новейшее время первозданный «политехнический» Ильич, повторенный в давние годы серией вышеперечисленных клонов.
И вот что важно. С пропажей из парка Политехнического института того первозданного Ленина с книгой в руке — по принципу старшинства и очередности — статус основного памятника перешел к Ленину с книгой в Ботанический сад. Это надо понять и запомнить.
Обобщая сказанное, попытаемся сформулировать правило для данного класса объектов. Оно простое: там, где режим пропускной и куда вход посторонним заказан, там бетонному Ленину с книгой в руке угроз практически нет, а где все на виду, там обязательно на крутом повороте истории Ленина с книгой снесет. И потом будет вспоминать публика: а был ли Ленин?
Вернемся в Ботанический сад, однако. Вход сюда хоть и платный, но абсолютно свободный. Следовательно, согласно нашему правилу, Ленина с книгой в руке здесь обязательно должны были списать. А он уцелел! Спрятался в зарослях — и уцелел! Вот кто по-настоящему жил тайной жизнью, да и сейчас продолжает!
Сталину не повезло. Он тоже здесь был, но по другую сторону от пути к зданию института. Вместе с Лениным составлял композицию. Демонтировали, когда решили восстановить ленинские нормы (во всем). А когда настало и для Ленина тревожное время, деревья и кусты уже подросли.
Когда-то очень давно (и очень недолго) перед Сталиным и Лениным било по одному фонтану. На невысокие бетонные стенки, окаймляющие фонтанные бассейны, можно и сейчас посмотреть. Сооруженное справа одно только и напоминает о прежнем сталинском местоблюстительстве, а сооруженное слева — ленинское — к самому Ленину уже никак не относится. Потому что Ленин с книгой в руке, хотя он и рядом, давно потерял интерес к архитектурным излишествам. Прячется от всего суетного за деревьями редких пород и разнообразным кустарником.
Хорошо ему здесь в тени высоких растений. Птички поют, пахнет свежескошенной травой. Место уютное — никто на тебя не смотрит, никому ты не нужен. На березе, что растет за спиной, сидит ворона. Ленин с книгой в руке здесь похож на ботаника. Дендрологическая ценность хвойных пород интересует его сейчас больше, чем государство и революция. Где еще можно увидеть такой чудесный экземпляр сосны Веймута (pinus strobus), очаровательные шишки лежат на земле. Ильич ими любуется. Лицо просветленное, взгляд добрый. Счастливый памятник, один из самых счастливых. Даже непамятник ему позавидует.
Да, о лице. Гипсовую маску с мертвого Ленина снимал, между прочим, скульптор Меркуров. К телу он успел одним из первых. Раньше многих и многих других.
ЧКАЛОВ-НА-ТРУБЕ
Несколько лет назад внучатые племянницы Чкалова сфотографировались для журнала «Плейбой». Об этом я вспомнил, узнав из Сети о криминальной драме, оборвавшей жизнь одного пожилого скульптора, азербайджанца, когда-то работавшего в Ленинграде.
Окна его мастерской выходили на школьную спортплощадку, благополучно исчезнувшую в конце перестройки; с тех пор это место (угол Чкаловского проспекта и Пионерской улицы) знаменито гнездом пивных ларьков-павильонов. Сейчас тут сравнительно респектабельно: прошли времена, когда коробки ларьков иного фасона укреплялись решетками против ночных громил, а паленую водку можно было купить не только в бутылке, но и в пластиковом стаканчике с подогнанной крышечкой, бережно упакованную на манер сметаны. Лично я пивал тут главным образом пиво — это когда случай сводил меня с детским писателем Николаем Федоровым, жителем соседней улицы. Открыв по банке «Невского», мы, как здесь было принято, устраивались «у Чкалова», то есть рядом с весьма необычным художественным объектом, скрытым стеной ларьков от праздного внимания посторонних. Мы не были посторонними, памятник нас не стеснялся, был с нами прям, откровенен, был таким, каким он и был. Я любил рассматривать его. От Федорова я и узнал, кто его автор.
Представьте себе громоздкую бетонную голову, вознесенную на высокую металлическую, нижним концом врытую в землю, трубу. Голова покрашена в коричневый цвет, а труба — белая. Краска на голове потрескалась и шелушится, а на трубе вроде бы держится — сколь бы тщательно не процарапывали свои автографы любители их оставлять. Две таблички приделаны к трубе; на одной — «В. П. Чкалов», на другой — Звезда Героя и ордена.
Статус монумента отвечает ауре места: этот памятник — нелегал. Незаконный, несанкционированный памятник. Он был воздвигнут на рубеже восьмидесятых-девяностых, в эпоху великой неразберихи, без разрешения властей и каких бы то ни было согласований — исключительно по воле самого скульптора — Ягуба Алибабаевича Имранова, чья мастерская находилась в пятнадцати метрах отсюда (на огороженном пятачке перед окнами на пустырь и сейчас индевеют какие-то гипсовые фигуры, но это уже приватная территория другого ваятеля). Просто Имранов пригнал однажды МАЗ с подъемным краном, Чкалова зацепили за крюк, торчащий из головы, а дальше дело техники. Охотников помочь с установкой трубы здесь было достаточно — старожилы этот день не забыли. Что касается крюка, он и сейчас торчит из бетонного темени, как напоминание о непростом техническом предприятии.