Встретились в пылу битвы ликиец Сарпедон с Гераклидом Тлиполемом; Сарпедон был сыном Зевса, Гераклид же — внуком его. Издеваясь над Сарпедоном, Гераклид воскликнул: «Что ты трепещешь, малодушный Сарпедон! Лжецы были те, которые пустили слух, будто ты рожден от Зевса. Вот отец мой Геракл был сын Зевсов — он не в тебя был: с малой дружиной прибыл к стенам Трои и разгромил ее. А ты — трус; будь ты в сто раз сильнее, тебе не уйти бы от моей руки; скоро, пораженный мною, низойдешь ты в царство Аида!» Сарпедон отвечал ему: «Правда твоя, Тлиполем: отец твой, карая безумное коварство Лаомедонта, разорил некогда Трою; только далеко тебе до отца; тебе я предвещаю гибель под стенами Трои, положит тебя здесь копье мое». И оба, в одно и то же время, бросили друг в друга копья. Сарпедон насмерть поразил врага в гортань, но и сам был ранен его копьем в левое бедро. Друзья унесли Сарпедона из битвы, но не догадались извлечь из раны острие копья: спешили они уйти от Одиссея, яростно преследовавшего их и избивавшего одного ликийца за другим. Увидал тут Сарпедон приближающегося Гектора и стал умолять его о помощи, просил не предавать его, раненого, в руки греков. Не сказав в ответ ни слова, Гектор быстро ринулся на врагов и, вспомоществуемый Ареем, стал разить и опустошать ряды их; Гера с Афиной нашли нужным подать помощь ахейцам. Запрягла Гера в свою пышную колесницу быстроногих коней, Афина облеклась в бранные доспехи, набросила на плечи страшную, грозную эгиду, дарованную ей Зевсом, и обе понеслись на поле битвы. На пути они встретили Зевса — одинокий, он сидел на вершинном холме Олимпа и смотрел на битву; Гера приостановила коней и обратилась к нему: «Зевс, отец наш, неужели ты взираешь без гнева на злодейства Арея, погубившего столько доблестных воителей в ратях ахейских? Прогневаешься ты или нет, если я мощным ударом заставлю его оставить поле битвы?» Зевс отвечал ей: «Пошли на Арея Палладу Афину: лучше всех других бессмертных умеет она насылать на него тяжкие скорби».

Быстро помчались богини далее. На том месте, где Симоис и Скамандр сливают свои волны, Гера удержала коней и покрыла их и колесницу темным облаком; легкой поступью, подобно быстрокрылым голубкам, спешат богини на помощь ахейцам. Гера направилась прямо туда, где густые сонмы доблестных данайцев, подобно кровожадным львам или мощным вепрям, толпились вокруг Диомеда; там стала богиня перед ахейскими воителями и, приняв вид могучего Стентора, обладавшего голосом, равным по силе голосам пятидесяти других мужей, возопила: «Стыд и позор вам, арговяне, презренные трусы! Пока ратовал в ваших рядах Ахилл, троянцы не смели выступать из ворот города, а теперь они бьются далеко от стен, перед самыми судами вашими». Речью своей богиня снова возбудила мужество в сердцах арговян. Афина же подошла к Диомеду: он стоял у своей колесницы и врачевал рану, нанесенную ему стрелой Пандара. «Нет, Диомед, — говорила ему Афина, — не похож ты на отца своего: тот был великий воитель, один погубил в Фивах пятьдесят кадмейцев. Устал ты, что ли? Или трусость тебя обуяла?» Ей отвечал на это Диомед: «Узнаю тебя, богиня, светлоокая дочь Зевса! Нет, не устал я и не оробел, а уклоняюсь от битвы, памятуя слова твои: ты воспретила мне вступать в бой с Ареем, а он борется теперь за врагов наших». — «Друг Диомед, продолжала богиня, — теперь не страшись более ни Арея, ни какого другого бога: я сама буду помогать тебе. Направь колесницу на Арея и бестрепетно рази его, не бойся свирепого, буйного бога-губителя!» С этими словами она свела Сфенала на землю и сама взошла на колесницу, взяла вожжи и погнала коней на Арея: он снимал в это время доспехи с мощного Перифаса, доблестного этолийского воителя. Чтобы быть незримой для Арея, Афина покрылась шлемом Аида. Лишь только завидел бог-губитель Тидеева сына, оставил он Перифаса и устремился на Диомеда, пустил в него медноострое копье; но Афина отклонила удар, и копье отлетело в сторону. Занес тогда копье и Диомед и при помощи Паллады ранил Арея, насквозь пробив на нем медный пояс. Страшный крик издал Арей: словно вскрикнуло девять или десять тысяч мужей, вступающих в ярую битву; от того крика содрогнулись в ужасе все — дружины троянцев и дружины ахейцев. Подобно мрачному облаку, несомому бурным вихрем, понесся раненый бог к жилищу бессмертных, высоковершинному Олимпу. Там сел он, печальный и мрачный, близ Зевса и, показав ему кровавую рану, стал жаловаться на Афину и Диомеда. Но, грозно взглянув на него, Зевс отвечал: «Не вой ты передо мною, переметчик! Ты ненавистен мне между богами: вечно у тебя на уме распри, брани да убийства; матери дух в тебе — необузданный, строптивый. Но ты сын мой: не могу я тебя видеть страдающим; будь ты рожден от другого бога — давно бы тебе быть в тартаре». И велел Зевс, врачу бессмертных — Пеону — врачевать рану Арея. Быстро исцелил его Пеон; Геба омыла его и одела в пышные одежды, и, радостный и гордый славою, сел Арей возле отца своего Крониона Зевса.

Гера с Афиной, обуздав губителя Арея, возвратились с поля битвы на Олимп, обиталище бессмертных.

После отшествия богов с поля битвы дружины троянские и ахейские продолжали биться с прежним ожесточением, и вскоре ахейцы стали одолевать, троянцы готовы были бежать в город. Стал тогда мудрый птицегадатель Гелен убеждать брата своего Гектора, чтобы шел он поспешно в город и заставил мать их Гекубу с другими благородными троянками просить помощи у Паллады Афины — да помилует богиня жен и невинных младенцев и отразит от Трои бурного воителя Диомеда. Гектор послушался брата и, обойдя еще раз ряды троянцев и распалив дух их на брань, поспешно пошел в город.

Той порой на поле битвы сошлись друг с другом ликиец Главк, сын Гипполоха, внук Беллерофонта, и Тидид Диомед. Диомед встретил Главка такими словами: «Кто ты, доблестный воин? Никогда не встречал я тебя прежде в боях; сегодня ты всех превосходишь отвагой — осмеливаешься противостоять моему копью. Если ты бог, нисшедший с Олимпа, — я не дерзну вступать в бой с бессмертным; если же смертный ты муж, подойди поближе — скорее низойдешь в царство смерти». Главк отвечал: «Доблестный сын Тидея! Что расспрашиваешь ты меня о роде моем и происхождении? Сыны человеческие — что листья в дуброве: ветер сшибает одни и разносит по земле, а дуброва, расцветая весной, порождает другие. Коли хочешь знать о моем роде, слушай: жил некогда в Коринфе Сизиф, славный своей мудростью; у него был внук Беллерофонт, победивший химеру. Беллерофонт был моим дедом». Когда услыхал это Диомед, возрадовался, воткнул копье в землю и так приветствовал Главка: «Сын Гипполоха! Ты стародавний друг мне; дед мой Иней двадцать дней угощал доблестного Беллерофонта, и в то время обменялись они друг с другом дорогими дарами: Беллерофонт подарил моему деду золотой кубок; тот кубок я храню в моем доме доселе. Отныне мы друзья с тобою и никогда более не вступим в бой друг с другом: много найдется троянцев для меня, для тебя — много ахейцев. Давай обменяемся доспехами: пусть все знают, что мы гордимся дружбой со времен праотеческих». Тут соскочили они с колесниц, взялись за руки и поклялись в дружбе. Главк отдал Диомеду золотые свои доспехи, а от него взял медные.

Гектор между тем приблизился к Скейским воротам. Здесь толпою окружили его жены и девы троянские и стали расспрашивать о детях и братьях своих, супругах и друзьях. Он всем им велел молиться бессмертным и поспешил к роскошному дому отца своего Приама. У отцовского дома встретила героя престарелая мать его, взяла его за руку и сказала: «Зачем оставил ты, сын мой, бранное поле? Верно, сильно теснят вас ненавистные мужи ахейцы, и ты пришел сюда — с замка троянского воздеть руки к Зевсу? Погоди, я вынесу тебе чашу вина: сделай возлияние Зевсу и другим бессмертным, а потом выпей и сам; много силы придает вино истомленному трудом мужу». Гектор отвечал матери: «Не носи мне вина, чтимая мать: обессилю я от вина и потеряю мужество; Зевсу же не дерзну я творить возлияний неомытыми, покрытыми кровью руками. Собери, мать, благородных троянок и ступай с благовонным курением в храм Паллады Афины, положи ей на колена одежду, лучшую из всех, которые хранятся у нас в доме, и дай пред богиней обет — принеси ей в жертву двенадцать однолетних, непорочных телиц, если только помилует она город, жен наших и невинных младенцев, если отразит от Трои бурного губителя Диомеда. Я же пойду к Парису и вызову его из дома на битву, если послушает он моих слов. Будь он пожран землей! На погибель Трое, Приаму и всем нам, сынам Приама, создал его Зевс. Кажется, если б увидел его нисходящим в аид, забыл бы все бедствия».