За эти два дня ее неоднократно посещала графиня и проводила с ней время перед обедом. Она, по-видимому, ничего не знала о том, что выяснил ее сын, и относилась к Тони с такой добротой, что девушка остро ощущала свою вину за обман.

Поль не возвращался, Франческа тоже. Тони не удивилась что Франческа к ней не ходит. Девочка ясно показала, что не выносит Тони и не доверяет ей. Но в отношении Поля дело было другое, и у Тони было неприятное предчувствие. Может быть, он использовал любую возможность, чтобы уговорить бабушку дать ему немного из своих денег, и просто не хотел тратить время попусту на так называемую невесту.

Тони опасалась, что Поль может попытаться продолжать свои интриги, не обращая внимания на презрение к нему со стороны графа. Может быть, он думал, что дядя не расскажет бабушке правду, чтобы ее не расстраивать. Тони хотела бы уехать, и каждый раз, когда открывалась дверь, она ожидала, что появится граф и станет изливать на нее свой гнев.

Через четыре дня после несчастного случая, когда она сидела у окна в темно-синем халатике с распущенными по плечам волосами светлого золота, вошел граф.

Не успела раскрыться дверь, как Тони уже знала, кто пришел. Она услышала его твердые шаги и стала, как обычно, волноваться. В этот раз он постучал, прежде чем войти.

Она оглянулась и посмотрела на него. Он был одет в кремовый костюм, волосы были гладко причесаны, и он выглядел настоящим аристократом. Тони задрожала, когда он подошел и стал рядом с ней.

— Итак, сеньорита, — сказал он, пристально глядя на нее своими темными глазами, — вы выглядите гораздо лучше.

Тони сглотнула и ответила:

— Да, сеньор, мне гораздо лучше.

— Прекрасно, прекрасно, я рад. — Тони посмотрела ему прямо в глаза. — Действительно рад. — Он слегка улыбнулся, насмешливо глядя на нее. — Безусловно, сеньорита. Будьте уверены.

Тони наклонила голову, чувствуя, что его близость волнует ее. Может быть, виной всему была ее болезнь, но она почувствовала, что ей жарко, и не могла поднять на него глаз.

Он подошел к окну и стал к нему спиной, скрестив руки на груди и испытующе глядя на нее. Ей стало неудобно, она взглянула на него и сказала с некоторым вызовом:

— Не смотрите на меня так!

— Вам неприятно, чтобы я смотрел на вас, сеньорита?

— Да. Когда вы смотрите вот так!

— Как?

Тони покраснела.

— Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Пожалуйста, скажите, зачем вы пришли, и уходите.

— Но мне доставляет удовольствие смотреть на вас. В конце концов, даже ваше смущение подтверждает вашу вину. Бедная сеньорита Морли, вы не ожидали, что вас выведут на чистую воду, и так быстро.

Тони сжала кулаки.

— Вы дерзки, сеньор! — она вздрогнула. — Вы не разговаривали бы со мной таким образом, если бы ваша мать или Поль были здесь!

— Нет, конечно. Но их здесь нет. И я могу сказать то, что хочу, такой женщине, как вы! Тони встала, ноги ее дрожали.

— Что вы хотите сказать? Что значит: такой женщине, как я?

— Мое мнение о представительницах вашего пола уже много лет было весьма неблагоприятным, а ваши игры с моим племянником не изменили его в лучшую сторону. Нет, сеньорита, очень мало найдется женщин, которые достойны доверия мужчин…

Лицо его изменилось, а шрам стал отчетливо виден, и Тони вновь подумала, откуда он мог у него появиться.

— Сеньор, ваше мнение обо мне совершенно не важно.

— А вот здесь вы ошибаетесь, сеньорита. Оно очень важно в нескольких отношениях. Моральный облик женщин всегда важен!

— Господи, Боже мой! Ну что я такого сделала? Притворилась невестой Поля, только и всего. Это что — преступление? Я совратила его с пути истинного?

Он резко схватил ее за плечи и стал трясти ее.

— Я скажу вам, что вы сделали. Вы пытались соблазнить мужа моей хорошей знакомой — Мигеля де Каля!

Он резко отпустил ее, и она упала в кресло.

— Вы… да вы просто сошли с ума, — проговорила она, задыхаясь. — Ваша знакомая верит в то, во что ей хочется верить!

Граф смотрел на нее с усмешкой.

— Вы хотите сказать, что Мигель принуждал вас принимать его ухаживания, что он забыл о своей жене и стал оказывать неподобающие знаки внимания гувернантке своих детей?

— Да, это действительно так. — Тони побледнела.

Граф покачал головой.

— О, сеньорита, неужели вы принимаете меня за глупца? Неужели я выгляжу таким простаком? Неужели я юнец, у которого еще молоко на губах не обсохло? Нет, сеньорита! Я вовсе не так глуп. Мигель богат, а женщина, подобная вам, не будет против знаков внимания со стороны такого мужчины.

Тони смотрела на него в ужасе.

— Да как вы смеете!

— Сеньорита, я смею, — он схватил ее за руку своей железной рукой и притянул ее к себе. Тони отчаянно сопротивлялась, стараясь высвободиться, но он прижал ее к себе, и она оказалась во власти какого-то странного чувства. Дыхание ее участилось. Она ощущала слабый запах лосьона и жар его тела. Ей стало больно, когда он резко отвел ее руку, но больше всего ее беспокоили его губы, они были почти рядом с ее губами, он улыбался насмешливо, и в его глазах было презрение. — Итак, сеньорита, — тихо проговори он, — что вы скажете сейчас?

Тони чувствовала, что ее лоб горит, но она знала, что его отношение изменилось. Еще минуту назад он насмехался над ее попыткой освободиться, но в следующее мгновение в его глазах появилось странное выражение, и он прижал ее к себе еще сильнее. Тони показалось, что сердце ее остановилось. Он пристально смотрел на нее, покачивая головой, а затем с тихим восклицанием нагнулся к ней, и она почувствовала, как его губы обожгли ей рот.

Тони считала, что знает все о поцелуях, но сразу поняла, как была не права. Граф хорошо знал, что делает. Это прикосновение разбудило ее, и Тони почувствовала, что ее сопротивление стало слабеть. Вместо того, чтобы бороться, ей захотелось обхватить его шею руками и позволить ему делать с ней все, что он хотел. Куда делся надменный граф делла Мария Эстрада? Место его занял просто человек. Когда Тони уже почти забыла его презрение к ней, он вдруг отшвырнул ее от себя, и его губы искривились в жестокой улыбке.

Тони с трудом удержалась на ногах, а граф продолжал смотреть на нее с насмешливой улыбкой.

— Итак, сеньорита, — проговорил он резко, — все обстоит именно так, как я и думал. Мои ласки вовсе не вызывают у вас неприятного ощущения.

Тони закрыла лицо руками.

— Уходите, — проговорила она дрожащим голосом. — Уходите.

Граф выпрямился и не спеша пригладил волосы.

— Я уйду тогда, сеньорита, когда буду готов это сделать. А вы теперь уже не можете отрицать, что я доказал свою правоту.

Тони посмотрела на графа.

— Какую именно?

— То, что вы слабы и несдержанны в чувствах! — Он выну портсигар и медленно закурил. Затем он посмотрел на Тони сквозь облачко голубого дыма. — Тем не менее, я не могу отрицать, что вы, как бы это сказать, красивая женщина, — он говорил безразличным тоном и смотрел на нее оценивающим взглядом. — Может быть, вам и не нужно было так уж стараться, чтобы привлечь Мигеля.

— Я вообще не старалась! — Тони сжала кулаки. — Ради Бога, оставьте меня в покое! Я не хотела сюда приезжать, и я уеду, как только смогу! — Она выпрямилась. — И не думайте, что если я завишу от вашего гостеприимства, вы смеете вести себя, как вы хотите.

Он рассмеялся, как будто сказанное ею показалось ему забавным.

— Сеньорита, вы просто уникальны! Вы ожидаете, что я вам проверю, когда сам Мигель де Каль рассказал мне, как вы старались, чтобы он вошел в вашу комнату…

— Что вы говорите! — ужаснулась Тони.

— Да, вот именно, и не пытайтесь отрицать это. Разве я не был свидетелем происшествия, участницей которого вы были в Лиссабоне? Очевидно, это опять была ошибка? У вас богатое прошлое, сеньорита! Но вы не удовлетворились тем, что уже сделали, и явились сюда в роли невесты моего племянника. К вашему несчастью, сеньора Пассаментес — близкая подруга Эстель де Каль. Она вспомнила, что встречала вас в ее доме, и после того, как я сам там побывал, ваша игра была открыта.