— Милая Леони! Как бы я хотела знать, что у тебя на душе и что мне обо всем об этом думать…

Во входную дверь постучали, и Мари вздрогнула от неожиданности. Она поспешила открыть дверь, радуясь, что не останется наедине со своими сомнениями и страхами.

— Нан, милая!

Нанетт широко улыбалась, прижимая к боку корзину. Ее чепец слегка съехал набок, щеки раскраснелись от быстрой ходьбы.

— Бежала вверх по холму, словно за мной дьявол гнался! Мой Жак мне говорит: «Пойди навести своих девочек, давно ты не тискала малышку Лизон!» Я взяла свое вязание, кое-что перекусить… Ты мне рада, признавайся?

Мари бросилась свекрови на шею. За эти годы она полюбила Нанетт, как родную мать.

— О Нан, как я тебе рада! Представь себе, я как раз собиралась взять Лизон, когда она встанет, и спуститься на ферму! Входи скорее, мне так хорошо рядом с тобой! Малышка скоро проснется.

В широко открытые окна кухни вливался яркий свет. Мари с Нанетт пили кофе и болтали. Лучи майского солнышка танцевали вокруг женщин, прыгали по листве в парке. Нанетт про себя отметила, что ее «крошка Мари» выглядит усталой, но не решилась ни о чем спрашивать. Мари много говорила и старалась казаться веселой. Неожиданно, устремив взгляд на соседние холмы, она спросила:

— Скажи, Нан, Жак обманывал тебя? У него были другие женщины после свадьбы?

— Право слово, крошка моя, чтобы это узнать, пришлось бы зажать ему руки в тиски или придумать что-нибудь похуже! Если что-то и было, я об этом не знаю. Наверное, сумел все сделать по-умному. Хотя, я думаю, он у меня не гуляка.

Мари нахмурилась:

— Но если бы он тебе изменил, как бы ты к этому отнеслась?

Нанетт села прямо. На ее лице, обрамленном белым чепцом, появилась сияющая улыбка:

— Да как к самой обычной вещи, моя прелесть! Все мужчины похожи на петухов, им нужно много курочек! Каждый хочет быть первым парнем на деревне. Что до моего Жака, то он не засиживается в бистро, рано ложится и тяжело работает. Поэтому, если бы в один прекрасный день ему захотелось бы потискать кого-то за чужим сараем, мне на это плевать!

Мари очень обрадовалась, услышав, что звонкий голосок доченьки зовет ее из спальни.

— Малышка проснулась! Сейчас принесу ее…

Нанетт, которая обычно впадала в экстаз при одном виде «своей куколки», как она звала Лизон, сегодня просто посадила крепенькую девчушку себе на колени. Их с невесткой взгляды встретились. Нанетт, не привыкшая скрывать свои мысли, воскликнула:

— Ну-ка рассказывай, почему ты задаешь мне такие вопросы? Я не от последнего дождя родилась! Мой сын снова тебя изводит? Если этот идиот пошел по бабам, я ему уши поотрываю!

Мари передернула плечами. Когда рядом была малышка Лизон, она забывала о своих горестях. Единственное, что имело теперь значение, — это ямочки на щеках дочурки, ее улыбки, аппетит или жажда. Поэтому Мари сказала:

— Давай не будем об этом. Малышке пора полудничать.

Нанетт стала, смеясь, подбрасывать Лизон на колене:

— А вот и нет! Она хочет покататься на лошадке! Мари, я жду ответа! Однажды вечером ты уже приходила ко мне, не зная, куда себя деть от тревоги. А сегодня заводишь разговор о Жаке!

— Это простое любопытство, Нан! Простое любопытство! Я недавно прочитала роман, и его герой обманывает жену с одной из ее двоюродных сестер. Вот я и подумала…

— Дались тебе эти книги! — пробормотала свекровь. — Сумасшествие какое-то… Кстати, что слышно от Леони?

Услышав имя подруги, Мари вздрогнула. С ним были связаны ее сомнения, тайные душевные муки. Она поторопилась ответить:

— У нее все в порядке. Леони скоро станет симпатичной медсестрой. Я очень горжусь ею. Нан, может, пройдемся?

— Хорошо, но только дай мне закончить жилетик для малышки. Возьми ее на руки, что-то она разбуянилась! Ты слышала про Элоди? Ну вспомни, племянница старой Фаншон, которая служила в доме…

Мари кивнула. Слушая Нанетт, она испытала облегчение: этот полный переливающихся чувств, грубоватый голос по-прежнему действовал на молодую женщину, как колыбельная. Она прижала к себе сидевшую на коленях Лизон и вдруг подумала, что здесь, под столетней крышей «Бори», ей нечего бояться. Пусть кто-то хочет страдать, хочет потерять свою душу, она отказывается видеть эту сторону жизни. Она будет любить мужа, закрывая глаза на его недостатки, и обожать их общих детей — Лизон и малыша, который появится на свет в ноябре. Сын, у них родится сын! Она представила, как счастлив будет отец и как обрадуется супруг, ее Пьер.

Заблудившись в своих мыслях, Мари не чувствовала, что по щекам текут слезы.

Мари и Леони украшали гостиную «Бори». Приближалось Рождество. Молодые женщины сходили в лес за остролистом и омелой, не забыли прихватить и еловых веток.

Лизон, сидя на ковре, играла с куклой. Поль, ее маленький братик, спрятался под стол и испускал радостные крики, когда Мари, смеясь, громко спрашивала:

— Где же наш Поль? Куда он подевался?

У камина Дениза, гувернантка, кормила из бутылочки трехмесячную крошку Матильду.

В комнату вошел Жан Кюзенак. Со слезами умиления на глазах он любовался представшей перед ним картиной: Мари, стоя на стуле, украшала остролистом раму большого зеркала, а Леони ловко обвивала золотистыми лентами ветви елки… Не успел он и шагу ступить, как Лизон увидела дедушку и бросилась к нему:

— Дедушка, на шейку! На шейку!

Поль тот час же выбрался из своего укрытия и, оттолкнув сестренку, раньше нее добежал до деда:

— Давай играть в «самолетик»! Подними меня высоко-высоко!

Жан Кюзенак рассмеялся:

— Поль, ты стал тяжеленьким! В три года мальчики уже не летают, как самолетики! У меня не хватит сил тебя поднять, попроси лучше папу!

Подошла Леони. Она приехала в «Бори» после долгого отсутствия — несколько последних месяцев девушка провела в Англии. Ей удалось получить отпуск на праздники, и в Прессиньяк она приехала сегодня утром.

— Здравствуй, папа Жан! Как хорошо, что мы отметим Рождество все вместе!

Она замолчала, потому что из вестибюля донеслись тяжелые шаги. Мари шепнула детям:

— Папа вернулся из конюшни! Бегите и поцелуйте его скорее! Лизон, дорогая, попроси, чтобы он переоделся к ужину.

Лизон, прелестная четырехлетняя девчушка, с заговорщицким видом тряхнула кудрявыми волосами. Она схватила Поля за руку, и они вдвоем, подпрыгивая от радости, побежали через всю столовую к двери.

Леони на мгновение закрыла глаза. Четыре года она старательно избегала встреч с Пьером, когда ненадолго приезжала в «Бори». Расстояние и искренний интерес к учебе позволили девушке забыть некоторые эпизоды из прошлого, которые ей хотелось бы навсегда выбросить из памяти. Но в этот зимний вечер ее сердце забилось быстрее: она увидится с Пьером, проведет неделю в непосредственной близости от него. Мари не заметила волнения подруги. Она рассказывала отцу о последних шалостях Поля.

Ужин прошел весело. Леони, розовая от смущения, объявила о том, что помолвлена, и принялась рассказывать о женихе:

— Он — врач. Мы познакомились в Париже. Его зовут Адриан. Мы стали общаться, так как выяснилось, что он тоже родился в департаменте Коррез, но только в Юзерше.

— Прекрасная новость! — обрадовалась Мари. — А сколько ему лет?

Леони ответила тихо, не сводя глаз с куска торта, лежавшего перед ней на тарелке:

— Он старше меня. В будущем месяце ему исполнится тридцать четыре.

— Ну и ну! — воскликнул Пьер. — Одиннадцать лет разницы! Они скажутся со временем. Что, этот парень падок на молоденьких?

Мари сердито посмотрела на мужа. Он слишком много выпил. В его словах она уловила нотки ревности и презрения.

К счастью, в этот момент подошла Дениза и сказала, что маленькая Матильда никак не перестанет плакать.

— Наверное, у нее болит животик, мадам. Может, ей не очень подходит коровье молоко?

— Я поднимусь к ней, Дениза. Приготовьте настойку для мсье Жана!