Всевышний предоставил вам вести войну с беспрерывною поверхностию над неприятелем и окончить ее миром таковым, как в нашей истории едва отыщется ли. За все сие моя и всего государства благодарность вечно с вами пребудет».
А вскоре в селении Кючук-Кайнарджи был заключен мир, по которому Турция признавала право России на обладание северным Причерноморьем. В дни победных торжеств высочайшим указом Екатерина присвоила Алексею Сенявину чин полного адмирала.
Победа России в войне 1768—1774 годов имела огромное международное значение. В дипломатических кругах всей Европы русские победы в этой войне на море и на суше, и в первую очередь при Чесме и Кагуле, произвели ошеломляющее впечатление. Недаром, когда турки наконец признали себя побежденными и подписали мирный договор в Кючук- Кайнардже, Екатерина с таким любопытством наблюдала за поведением послов, аккредитованных при ее особе. «Я видела в Ораниенбауме весь Дипломатический корпус и заметила искреннюю радость в одном Аглинском и Датском министре; в Австрийском и Прусском менее, — писала она Штакель- бергу, своему послу в Варшаве. — Ваш друг Браницкий смотрел Сентябрем. Гишпания ужасалась; Франция, печальная, безмолвная, ходила одна, сложив руки. Швеция не может ни спать, ни есть. Впрочем, Мы были скромны в рассуждении их и не сказали им почти ни слова о мире; да и какая нужда говорить о нем? Он сам за себя говорит».
Глава третья
Времен в глубоком отделенье Потомство тех увидит тени, Которых мужествен был дух.
Г. Державин
По-разному сложились судьбы героев Чесменской победы. Одни, дослужившись до больших чинов, ушли из жизни в почете и славе. Имена других были преданы незаслуженно забвению.
Адмирал Григорий Андреевич Спиридов в течение еще трех лет руководил действиями Средиземноморской эскадры. Но прошло время, и занемог он окончательно. Сказались долгие годы плаваний, ранения и болезни. Сделали свое дело и обиды. 5 июня 1773 года после очередной стычки с Алексеем Орловым адмирал решил твердо — хватит! Екатерине II он написал следующее:
«Я совсем в моем здоровье одряхлел и к болезненным от головы и глаз припадкам стал быть мало памятен, и оттого, сам предвижу, не так уж, как прежде, могу быть способен...»
Повод для отставки был более чем благопристойный, рапорту дали ход, и спустя полгода «неудобный адмирал» был уволен подчистую. Имя его теперь принадлежало истории. Орден и поместье Спиридову дали, но к славе победителя турок не подпустили и близко. В Петербурге велено было именовать его лишь начальником арьергардии, и не более! Возглавляла эту кампанию сама Екатерина. Вольтеру, к примеру, события Чесмы она описала так:
«Флот мой, предводительствуемый не адмиралами, но графом Алексеем Орловым, разбивши флот неприятельский, сжег оный без остатку в Чесменской гавани, которая в древние времена называлась Клазьменою».
Доживал свой век первый флагман российского флота в глуши Ярославской губернии. Струились неторопливые речки, шелестели листвой леса, один год сменял другой. Иногда в канун Чесмы приезжал к старику высокий пожилой господин с густыми клочьями сросшихся бровей. Вместе вспоминали они тогда былое время, подолгу всматривались потухшими глазами в затертые копии хаккертовских батальных полотен.
Степан Петрович, каков урожай в нонешний год будет, как мыслишь? — спрашивал Спиридов гостя.
Хметевский вздыхал печально.
Мыслю, что коль сушь на дождик сменится, то соберем малость.
Оба надолго замолкли. О чем еще говорить? Все у них уже было в прошлом.
Только раз за долгие годы отставки надел адмирал Спиридов свой парадный мундир. В тот день получил он известие о победе русского флота при Фидониси*...
А 19 апреля 1790 года Спиридова не стало. Провожали его в последний путь крестьяне деревень окрестных да верный друг Степан Хметевский. Одели адмирала в мундир парадный и положили в землю подле глухого села Нагорье, что затерялось где-то между Переславлем-Залесским и Калязином. До новой победы русского флота под Керчью оставалось два месяца и восемнадцать дней*...
Долгую жизнь прожил Алексей Орлов. Академик Е.В. Тар- ле так характеризовал личность графа Чесменского: «Неукротимые буйные силы жили в этом необычайном человеке, но далеко не всегда шли они на дурное. Отблеск чесменской славы озаряет его историческое имя».
Что ж, так оно, наверное, и было. Чесма стала звездным часом всей жизни Алексея Орлова.
К концу 1775 года Орлов возвратился в Россию и подал прошение об отставке от всех должностей по болезни. Указ Военной коллегии № 17933 от 11 декабря 1775 года гласил: «В именном, за подписанием собственной Ее Императорского Величества руки, высочайшем указе, данном Военной коллегии сего декабря 2-го дня, изображено: генерал граф Алексей Орлов-Чесменский, изнемогая в силах и здоровье своем, всеподданнейше просил нас о увольнении его от службы. Мы, изъявив ему наше монаршее благоволение за столь важные труды и подвиги его в прошедшей войне, коими он благоугодил нам и прославил Отечество, предво- дя силы морские, всемилостивейше снисходим и на сие его желание и прошение, увольняя его по оным навсегда от всякой службы. О чем вы, господин генерал-аншеф и кавалер, имеете быть известны...»
Выйдя в отставку, граф Орлов-Чесменский жил большей частью в своем дворце в Москве, в Нескучном саду, изредка выезжая за границу и в Петербург. Ему последовали и другие братья, и ряд их домов составил в Москве целую новую улицу, представляющую редкое сочетание красот природы с прелестями вымысла, вкуса, богатства и ума. «Благодаря своему богатству, азиатской роскоши, к которой Орлов питал слабость, а главное, благодаря своим чисто русским народным вкусам он не мог не сделаться в Москве самым популярным человеком. Орлов делал много добра, старался быть доступным, оказывал покровительство людям, к нему обращавшимся».
Дом Алексея Орлова, по словам С. Ушакова, «был храмом любви Отечества, открытою галереею невинных веселостей, пристанью достоинства и дарований, убежищем от злополучия и нищеты. Благотворения графа никогда не переставали изливаться на всех прибегающих к нему. Он полагал первейшим своим удовольствием даже предупреждать просьбы ищущих его покровительства, но при всем столь редком достоинстве души, заслуживающем всякие похвалы, он старался делать благодеяния как можно скрытнее, имея... неизменным правилом своим обыкновение не казаться, а быть добрым. Впрочем, слава добрых его дел не могла быть неизвестна, соотечественники его с удовольствием передают о ней потомству своему».
Орлов-Чесменский, будучи русским человеком, любил все отечественные обряды, нравы и веселости. Бойцы, борцы, силачи, песельники, плясуны, скакуны, ездоки на лошадях — все, что только означало мужество, силу, твердость, достоинство и искусство русское, стекалось в дом его.
В 1782 году Алексей Орлов уведомлял императрицу о намерении вступить в брак с двадцатилетней Авдотьей Николаевной Лопухиной и получил собственноручное письмо Екатерины II 28 августа 1782 года: «Граф Алексей Григорьевич. Письмо ваше от 19 апреля я приняла из рук братца вашего, князя Орлова. Он вам сообщит и мой ответ на ваше предложение, и не осталось мне, окромя того, что желать вам всякого счастья и благополучия в принятом вами намерении. Остаюсь, впрочем, к вам с отличным доброжелательством. Екатерина».
Свадьба была торжественно отпразднована в селе Остров 6 мая 1782 года. 2 мая 1785 года у Алексея Орлова родилась дочь Анна. Посвящая свое время супруге и дочери, граф не забывал и своих прежних развлечений. Каждый год зимою, еженедельно по воскресеньям, устраивал он «лошадиный бег», куда съезжались не только жители Москвы, но и дворяне других губерний. В летнее время Москва была обязана ему учрежденною перед домом его скачкою на лошадях и прогулкой в Английском саду. «Одним словом, — пишет С. Ушаков, большой поклонник чесменского героя, — граф Алексей Григорьевич был не только почтеннейшим и наилюбезнейшим русским боярином, но и душою, соединяющею российских дворян, сердцем общественных веселостей, нравов и обычаев, надеждою несчастного, кошельком бедного, посохом хромого, глазом ослепшего, покоищем израненного воина и врачом больного гражданина».