Два дня мы пробыли в загородном доме родителей. С Русом говорили обо всем и ни о чем. Все-таки я был рад, что он вернулся, на его ориентацию мне оказалось плевать. Он рассказывал очень много интересных историй, которые с ним произошли за это время, мы много обсуждали нашу войну с соседом. Руслан в шутку, хлопнув меня по плечу, произнес:

— Из вас получится отличная пара, — на что я только отрицательно мотнул головой и в притворном возмущении замахал руками.

— Так, ты это брось, не надо мне ничего приписывать, я по девочкам вообще-то, — тот на это скептически хмыкнул, но ничего не сказал.

А ночью я долго думал над словами друга и пришел к выводу, что не так уж и противна мысль, озвученная другом.

Утром, попрощавшись с родителями и другом, поехал домой. Вот только там меня ожидал сюрприз: записка в дверях: «Работу мы закончили, заказанный вами художник тоже все сделал, вышло... необычно. Ключи оставили соседу».

Я несколько минут тупо рассматривал записку, меня начала бить нервная дрожь, это что же, мне сейчас идти к Стасу? И тут новая мысль пронзила голову. Художник? Какой такой художник, я же никого не заказывал. Страх липкой волной стал расползаться по телу. Что меня ожидает в квартире? Чего за художества мне там намалевали?

Пока размышлял, нервно мерил шагами площадку. От лязга открывающейся двери соседа, вздрогнул.

— Долго ты будешь тропы протаптывать? — ехидно, но со смешком поинтересовался Стас. Набрав в грудь побольше воздуха, решительно обернулся к нему...

Глава 6.

— Э... Привет... — начал я. — Ключи давай, — тот, хмыкнув, протянул руку, где на ладони лежала моя связка.

Меня волновало, почему рабочие оставили ключи ему, а не дождались меня, ведь их работу я не принял еще, не сказал результат, а они просто взяли и свалили. Ладно, с этим потом разберемся, пока же меня гнало любопытство в собственную квартиру, чтобы посмотреть, чего там наваял неведомый художник.

Открывая свою дверь, мельком бросил взгляд на Стаса, тот стоял за моей спиной и ехидно ухмылялся. Внутри все завибрировало от неприятного предчувствия и эта его ухмылка... Не предвещала ничего хорошего.

К тому же почему он не идет к себе, а явно планирует попасть вместе со мной в квартиру. Стоп! Неужели?.. Если он и есть тот самый художник, то я даже боюсь представить, чего он там намалевал. От осознания данного факта ключи выпали из рук, а сам я на миг застыл.

— Что ж ты такой неловкий, — нагибаясь за ключами, произнес Стас, поднимая их и подавая мне. — Заходи уже, чудо.

Он сам открыл дверь и легонько подтолкнул меня в спину. Я вошел в прихожую и, не разуваясь, с опаской двинулся дальше. Сосед, словно тень, шел следом за мной. Стоило мне войти в спальню, куда меня целенаправленно и подталкивали, я испытал шок, рот открылся в немом крике, дыхание сперло.

На одной стене был изображен лежащий во всей красе Стас, глаза которого смотрели так, что, казалось, проникали в самую душу. Его поза застывшего хищника внушала опасения. Каждый рельеф мышц словно играл, особенно, когда на стену падали блики из окна, в которое проникали солнечные лучи. Он лежал, казалось, в расслабленной позе, на боку, подперев голову одной рукой, а вторая была призывно вытянута, маня и подзывая. Хотелось подойти и...

А что, собственно, «и»? Надо стряхнуть наваждение, но у меня это не получалось, и я продолжал рассматривать портрет вальяжно раскинувшегося парня. Одна нога согнута в колене, вторая лежала прямо, все его хозяйство с гордо стоящим, немаленького размера членом, выставлено на обозрение. От пупка вела дорожка черных волос. Сам не знаю, почему никак не мог оторвать взгляда от этой картины, к тому же глаза на лице нарисованного Стаса не отпускали, завлекая в какой-то плен. Это был проникновенный, пронизывающий взгляд удава, который заманивает в свои сети кролика. С огромным трудом мне удалось оторваться от него и глянуть вокруг.

Чтобы увидеть, что на двух других стенах... Я зажмурился, потер глаза, открыл, увиденное не исчезло. Там висели огромные картины, почти на полстены, и выполнены они были настолько реалистично, так переданы краски, само изображение, что создавалось ощущение, будто вот сейчас нарисованные персонажи сойдут с холста.

Снова Стас, но в компании со мной. Но это же... Да как он посмел?! Каждый изгиб тела, каждая поза просто вопила о чувственности и страсти, капельки пота на телах, открытые в немом крике или стоне рты... Меня прошиб холодный пот. Все было настолько правдоподобно передано, что я почувствовал волнение где-то внутри.

— Это... Это... Что такое?! — некультурно тыкая пальцем в эти художества, закричал я, готовый в любую минуту накинуться на превзошедшего себя в своей мести соседа. Теперь-то мне стало ясно, почему рабочие так быстро ретировались, кому ж понравится такое?

— Это? — невинно хлопая глазами, склонив голову набок и рассматривая картины, переспросил Стас, я кивнул. — Ах, это! — всплеснул он руками. — Так это то, чем мы вскоре займемся, и, заметь, испытаем все позы в действии.

От возмущения я едва не поперхнулся, смотря то на откровенную «Камасутру» в нашем с соседом исполнении, то на него самого. Этот нахал, стоял, откровенно разглядывая меня, и чуть ли не раздевал глазами, в которых горел плотоядный огонь. Мне даже на миг стало страшно. Догадки подтвердились, он, получается, действительно гей. Но я-то тут причем?

— Неужели тебе не понравилось? — почему-то шепотом спросил Стас, кивком головы показывая на, как уже стало ясно, свои художества, и мой взгляд помимо воли опять вернулся к изображениям. Стал детально их разглядывать.

На одной картине я сидел на Стасе спиной к нему, голова откинута назад, глаза приоткрыты, губы искривлены, одна закушена, лоб и тело покрыты испариной, тело выгибается, по-видимому, пытаясь глубже насадиться на член. Сам же Стас, обхватив одной рукой поперек груди, а другая лежала на моих бедрах, с такой нежностью и чувственностью смотрел на нарисованного меня, что все мое естество охватило волнение.

На второй картине уже Стас стоял, оперевшись о стену руками, голова была повернута так, что отчетливо было видно его лицо, затуманенный взгляд, руки, сжатые в кулаки, будто он пытается сжать и смять стену, каждая мышца, каждый мускул был напряжен, а я находился позади него, обхватив за бедра и наблюдая за тем, как мой член входит в парня.

На третьей картине двое стояли обнявшись, прижимаясь друг к другу. Создавалось ощущение, что ни одна сила не способна оторвать их друг от друга, они были как одно неделимое целое. Нега, спокойствие, умиротворение, чувственность... На губах обоих удовлетворенные улыбки, взгляды обращены друг на друга, в них было столько радости, столько нежности.

Что самое интересное, никакой пошлости в картинах не было, только нежность и чувственность, которыми, казалось, даже пропиталась вся комната. Мои ноги подкосились, но сильные руки Стаса успели меня подхватить.

— Тебе же понравилось, признайся? — раздался его голос около моего уха, а в этот момент меня будто разряд тока прошил. Я попытался отстраниться.

— Ты хорошо рисуешь, — вынужден был признать очевидное я. — Но зачем это все? И когда ты успел? Это же, как я понимаю, такой кропотливый труд.

— А сам еще не догадался? — с улыбкой осведомился сосед, я хотел было отрицательно мотнуть головой, но потом, глянув на него, все понял, только легче от этого не стало, я был не готов к такому повороту, к тому же никогда не имел тяги к мужчинам.

— Я... — отойдя на шаг от парня, хотел было сказать, что не смогу принять все это, но слова застряли в горле, глаза Стаса будто в душу проникали, все там разворачивая и выворачивая наизнанку.

— Я знаю, — одними губами произнес сосед, словно прочитав мои мысли. — Надеюсь, мои художества помогут тебе принять мои чувства. А рисовать их я начал давно, еще год назад, когда впервые тебя увидел, и только недавно все закончил. Только с изображением на стене пришлось повозиться, но вот твои рабочие не поняли этого, видел бы ты, какими глазами на меня смотрели, с какой скоростью они заканчивали работу под моим пристальным наблюдением, даже мне весело стало. И ведь закончили, — хохотнул Стас, я следом за ним, представив себе эту картину.