— Непременно.

Лу не стала пугать Эрику рассказами о монстре, который попался Руби в первый раз, и о том, что Мартин ходит сам не свой с тех пор, как познакомился с Синди Дэниэлс.

— Сколько уже? — спросила Эрика.

— А? Что сколько? — переспросила Лу, оторвавшись от экрана компьютера.

— Ты и Эндрью. Сколько вы уже встречаетесь?

— M-м, около месяца, — быстро прикинула Лу.

— Если бы мне удалось найти парня, хоть немного похожего на Эндрью, я была бы счастлива, — сказала Эрика.

— Ага, — рассеянно кивнула Лу и скрестила пальцы — на удачу.

Эндрью. Надо позвонить ему, сказать, что сегодня вечером они не увидятся. Надеюсь, он не сильно расстроится, подумала Лу. Однако в глубине души было неприятное чувство, что он станет настойчиво уговаривать ее отменить встречу в «Зайце и Псах» и приехать к нему. Похоже, Эндрью считает, что должен заполнять собой каждую свободную минуту в жизни Лу. Нет, ей нравилось встречаться с ним, они замечательно проводили время, но Лу уже забыла, когда в последний раз видела своих друзей или спала одна в собственной постели.

Все утро она откладывала звонок, а сейчас вдруг решила просто отправить ему записочку по электронной почте.

Др-р-р-р-р!!!

Телефонный звонок заставил Лу вернуться к реальности.

— Лу Капшоу.

— Это Руби, — раздался в трубке взволнованный голос подруги.

Лу сразу же заподозрила неладное. Роберт оказался прохвостом, и бедняжка Руби шлепнулась со своих заоблачных высей на грешную землю.

— Что случилось? — спросила Лу.

— Сегодня утром пришел ответ, — сказала Руби.

— Еще один? От автовладельца?

— Нет, на другое объявление.

Коричневый конверт вывалился из почтового ящика и спланировал прямо к ногам Руби. Она уже собиралась уходить на работу и на секунду остановилась в прихожей перед зеркалом, чтобы поправить прическу. Увидев в углу штемпель «Таймс», Руби быстро схватила конверт и собралась вскрыть его, но вдруг замерла. Брачное объявление она подавала в «Санди таймс». А это что-то другое.

Закружившись в вихре новой любви, Руби совершенно забыла о том коротеньком обращении, которое она впопыхах дала в газету после бессонной ночи в квартире Лу.

Руби медленно опустилась на стул. Совсем не обязательно, что это ответ, убеждала себя Руби, там может быть рекламный листок или чек-извещение на оплату объявления. Но Руби держала конверт так, словно внутри была бомба. Бомба с часовым механизмом.

Она не могла заставить себя вскрыть конверт. А что, если там письмо от ее родной матери? А что, если там написано: «Я знаю о твоем существования, но больше ничего знать о тебе не желаю»? Не та новость, чтобы получать утром перед работой.

И конверт прибыл вместе с Руби в офис «Холлингворта» в нераспечатанном виде.

Весь день он пролежал на столе. Весь день Руби косилась на него. Несколько раз она собиралась с духом, заваривала крепкий чай с четырьмя кусочками сахара (готовясь отпаивать себя в случае тяжелого эмоционального потрясения) и клала конверт перед собой, полная решимости вскрыть послание и узнать страшную тайну (или найти рекламный проспект). И каждый раз выпивала чай, а конверт оставался нераспечатанным.

К половине четвертого ее била мелкая дрожь от нервного перенапряжения и переизбытка сахара в организме. В четыре Руби улизнула с работы и отправилась в бар на встречу с Лу и Мартином.

Для того друзья и существуют, думала Руби, поджидая их на обычном месте — за столиком в углу. Не много найдется на свете людей, которых можно пригласить на вскрытие почты (помимо всех до единого сотрудников «Холлингворта») и быть уверенной, что они придут с искренней готовностью и по первому зову.

Но Мартин и Лу пришли. И отнеслись к коричневому конверту с должным почтением, учитывая его возможное содержимое.

— Сегодня моя очередь, — сказала Руби, поднимаясь из-за стола.

— Нет, моя. Сиди. — Мартин слегка надавил ей на плечо. — Начнем с двойной водки. Достаточно крепко? — спросил он, демонстрируя неожиданную чуткость.

Порция двойной водки, потом еще три, а конверт так и лежал нераспечатанным.

— Хуже, чем вскрывать результаты экзаменов, — сказала Руби с нервным смешком и взяла конверт дрожащими пальцами.

— Давненько это было, я уж и не помню, — вздохнула Лу.

— Нет, не могу. Лу, ты открывай, — сказала Руби.

— Тогда передай его мне.

Одним ловким движением Лу надорвала конверт.

— Стой! — Руби дернулась всем телом. — Я еще не готова.

— Поздно, — сказала Лу, — конверт вскрыт.

— Что там? — Руби зажмурилась. — Реклама?

— Непохоже. Внутри еще один конверт. — Лу вытащила небесно-голубой прямоугольничек. — Авиапочта.

— Откуда? — спросила Руби, еще плотнее закрывая глаза.

— Америка. Колорадо, — прочла Лу.

— Колорадо? — Руби распахнула глаза. — Что за Колорадо? Моя мама жила в Гринвиче.

— Люди иногда переезжают, — встрял Мартин.

— Ага, из Гринвича в Клэфем, но не к черту на рога — в Колорадо.

— Открыть? — нетерпеливо спросила Лу.

— Да, то есть нет. — Руби снова зажмурилась. — Дай мне пару минут.

«Последний заказ. Бар закрывается», — послышалось от стойки.

— Руби, — устало сказала Лу, — мы четыре с лишним часа пялимся на это письмо. Поверь, содержимое конверта не изменится, если ты вскроешь его прямо сейчас, или завтра, или совсем не станешь вскрывать. Давай применим «технологию пластыря». Чем быстрее ты его сдираешь, тем меньше приходится терпеть боль, если вообще приходится.

— Я всегда ждала, пока мои пластыри состарятся и отпадут сами, — слабым голосом откликнулась Руби.

— На счет «три», — улыбнулась Лу. — Я вскрываю конверт и читаю письмо без всяких там «дай-собраться-с-духом-я-не-в-состоянии».

— Лу-у, — заныла Руби.

— Начинаю отсчет: pa-аз, два-а, ТРИ!

Мартин схватил Руби за руки, чтобы она не могла заткнуть себе уши.

Словно рыбак, вспарывающий брюхо своей добычи, Лу с треском разорвала конверт, вытряхнула из него листок тонкой авиабумаги, аккуратно расправила и начала быстро читать письмо, негромким, но четким голосом.

«На что реагировать сначала? — подумала Руби. — На печальную весть, что мама умерла? Или радоваться, что у меня есть брат? Натаниел Баркер. Нат. Ее единственный ребенок». Что скрывается за этими тремя словами? Натаниел Баркер не знает о существовании Руби? Или знает, но думает, что ее тоже нет в живых?

— Вот так так, — задумчиво сказал Мартин, перечитав письмо. — Руби, у тебя объявился старший брат.

— Здесь какая-то ошибка, — сказала Лу. — Тебе тридцать один. Когда ты родилась, твоя мама, скорее всего, сама была девчонкой. А эта Розалия говорит, что ее мужу сорок. Вот и считай. Он не может быть твоим братом.

— Нет. Я уверена — Джеральдин Баркер из Колорадо и есть моя мама, — сказала Руби с убежденностью, поразившей ее саму. — Натаниел — библейское имя, ты не находишь? Возможно, и имя Хоуп все-таки дала мне мама, а не монахини. — Руби прижала ладонь ко лбу, словно проверяя температуру. — Не знаю. У меня просто голова кругом идет. Такое странное чувство.

— И что ты намерена делать? — спросил Мартин.

Хороший вопрос.

— Не знаю, — снова повторила Руби. — Коль скоро мамы нет в живых и некому рассказать, что произошло тридцать один год назад, то, может, оставить все как есть и не ворошить прошлое.