Так же как когда-то она сделала это для Мелиссы, Таня принялась врачевать душу и тело Розмари. Терпение и доброта, чистая одежда и хорошая пища стали союзниками Тани в решении той задачи, которую она поставила перед собой. Наконец-то Розмари будет в безопасности, о ней станут заботиться. В вигваме Тани эта женщина снова узнает, что такое семья. И до тех пор, пока Розмари будет соблюдать обычаи шайеннов и хорошо служить своей хозяйке, с ней будут обращаться хорошо. Работа у нее будет тяжелая, но она получит за нее вознаграждение, а не побои. Танина защита не позволит нежеланным мужчинам добиваться Розмари. Конечно, это была не лучшая жизнь для женщины, но и не худшая. Благодаря великодушной дружбе Тани Розмари постепенно начала приходить в себя.

— Если бы не милость Божия, это шла бы я, — тихо проговорила Таня, глядя на идущую к реке за водой Розмари.

— Что ты сказала, Дикая Кошка? — Пума сидел рядом и чинил лук.

— На ее месте могла быть я, Пума, если бы не твои нежная любовь и забота.

Пума проводил взглядом сгорбленную фигуру Розмари, которая шла, шаркая ногами.

— Нет, Дикая Кошка. Твой дух никогда не был бы сломлен, как у Розмари. Ты слишком горда и жизнелюбива.

— Не знаю. Если бы я попала к другому воину и он сделал меня своей рабыней, сегодня моя жизнь была бы другой. Ее постоянно били, использовали и унижали бесчувственные скоты в мужском обличий — такое сломит любую женщину. Переходить из рук в руки, жить, как даже наши собаки не живут, — просто чудо, что Розмари не лишилась рассудка.

— А я так и подумал вначале. Мне казалось неразумным доверять ей наших детей. Я был уверен, что она отравит нас или однажды ночью попытается убить всех нас во сне.

Его слова показались Тане смешными.

— А я думала, что индейцы почитают сумасшедших, Пума.

— Возможно, тут больше подойдут слова «внушают трепет» или, скорей, «страх», — объяснил Пума. — Если можем, мы избегаем их и никогда нарочно не обижаем помешанного из страха перед могущественными духами, которые забрали его разум. Очень плохо, когда такого человека убивают, потому что злому духу может понадобиться новое тело.

— Не стоит волноваться из-за Розмари, она выздоравливает.

— Хорошо бы ты смогла убедить в этом Утиную Походку, — негромко рассмеявшись, сказал Пума. — Когда Розмари в нашем вигваме, она и близко к нему не подходит, даже чтобы посмотреть на детей. Как-то раз я видел, как она побледнела, увидев, что стоит в тени Розмари. На моей памяти в первый раз Утиная Походка едва не упала в обморок.

— Я поговорю с ней, — пообещала Таня.

— Как хорошо то, что ты делаешь для Розмари, Дикая Кошка. У тебя доброе сердце.

Таня улыбнулась, а потом вздохнула.

— Думаю, многие говорят, что я делаю это потому, что она белая, но в данном случае это не главное. Розмари слишком много потеряла, Пума, — семью, мужа и детей, свою гордость. Я смотрю на нее и вижу, как мне повезло в жизни, твоя любовь — это мое благословение.

То лето оказалось длинным, жарким и сухим. Наступила самая страшная засуха, какую помнили старожилы. По прерии перекатывались удушающие волны зноя, солнце спалило траву и растения. Ручьи и реки пересохли, и их русла казались пыльными канавами. А те, в которых еще оставалась вода, превратились в ручейки жидкой грязи. Земля напоминала пустыню, а вместе с суховеями пришли удушающие пыльные бури. Дикие животные ушли на поиски пищи и воды, равнины в то лето стали безжизненными.

Племена укрылись в отдаленном каньоне, который индейцы называли Местом Мыльных Деревьев. Мало кто из белых знал о нем, а те, кто знали, называли это ущелье каньоном Пало Дуро. Сюда пришел Куана Паркер вместе со своими кайова, Пума и Зимний Медведь во главе шайеннов и несколько других племен.

Земля здесь еще была покрыты зеленью, бежала чистая вода, в изобилии водилась дичь. Индейцы нашли тут и неуловимых бизонов. В течение многих недель племена жили в покое и довольстве, охотились и залечивали раны, как в былые времена. Поблизости не было ни белых людей, ни солдат, ни охотников на бизонов — никого, кто бы нарушил жизнь индейцев. Это было прекрасное время мира и обновления, отдых после всех испытаний, выпавших на их долю.

Во время этой мирной жизни Пугливая Олениха подарила Зимнему Медведю второго ребенка, девочку, такую же красивую, как ее мать. Малышку назвали Звонкий Жаворонок, потому что заливистый голосок новорожденной был чистым и нежным, как трели жаворонка.

Таня обожала Звонкого Жаворонка, но и ее собственная семья тем летом увеличилась на своего рода малыша. Кит и Кэт, прирученные кугуары, которых Таня пестовала с рождения, решили обзавестись потомством. Они ушли по весне, через несколько недель возвратился Кит, крупный, грациозный самец, а теперь и Кэт вернулась из своего горного убежища, неся маленького детеныша кугуара.

Пятнистый малыш был очаровательным, как все котята, но Таня знала, сколько он может доставить хлопот. Они с Пумой немало потрудились, чтобы воспитать Кита и Кэт. И, пока они были с ней, Таня не думала о том, что ей предстоит воспитывать еще одного кугуара.

А вот Летняя Гроза была очень рада новому домашнему питомцу. Утренняя Заря еще маленькая, товарищ по играм из нее никакой, а с Мяу, как назвала ее Гроза, забавляться одно удовольствие. Кэт на удивление спокойно доверила своего малыша заботам человеческой семьи, словно понимала, что никто не причинит котенку вреда. Таня терялась в догадках, почему Кэт принесла своего детеныша к людям. А пока все, что можно, было поднято повыше — подальше от золотистых глаз и острых зубов Мяу.

В течение многих недель племена наслаждались покоем в Пало Дуро. Воины, воспрянув духом, охотились, женщины почувствовали себя в безопасности. Даже дети ощутили воздух свободы и беззаботно играли и смеялись.

Потом вдруг ощущение покоя рассеялось, как дым в небе. Многие старались не обращать на это внимания, но Таня не могла.

— Что-то надвигается, Пума. Я знаю. Я чувствую. Как бы нам здесь ни нравилось, надо уходить отсюда.

Пума тоже чувствовал неуловимую перемену.

— Да, стало как-то тревожно. Кое-кто еще хочет пойти на охоту, но шайенны уйдут с первым лучом солнца.

— Мы будем готовы, Пума.

И снова их племя отправилось в путь, переходя с места на место, и зоркие дозорные стояли на страже, чтобы военная кавалерия не застала их врасплох. Через месяц после того, как они ушли из Пало Дуро, пришло известие, что конные войска напали на тех, кто остался в ущелье. Атака была неожиданной, многие пытались выбраться, побросав все пожитки. Индейцев окружили и как скот пригнали в форт Силл, где вождей и воинов посадили за решетку.

А на севере золотоискатели вторглись в Нала Сапа, священные Черные Горы на землях индейцев сиу, шайеннов и арапахо. Ненавистный генерал Кастер произвел тем летом в Черных Горах разведку и объявил, что золото там есть — нужно только выдергивать из земли траву и стряхивать драгоценный песок с ее корней. Вождь сиу Сидящий Бык пришел в ярость от того, что белые посягнули на территорию, которая по договору принадлежала индейцам. Когда же армия США не сделала ничего, чтобы обуздать жаждущие золота орды старателей, индейские племена взяли дело в свои руки. Индейцы и белые снова ступили на тропу войны.

Летняя Гроза смотрела, как ее мать наносит на лицо красные и желтые полосы боевой раскраски.

— Мама, когда я вырасту, я смогу стать женщиной-воином, как ты? Я не хочу чистить шкуры, шить, готовить и рожать детей, — с презрением поджала она красиво очерченные губки.

Таня подавила готовый вырваться у нее смех.

— Для того, чтобы стать женщиной-воином, тебе придется пройти через много испытаний, Летняя Гроза. А это не так-то легко, иначе все были бы великими воинами. И нет ничего стыдного в том, чтобы быть женой и матерью. Труд женщин племени в своем роде неоценим. Без них в деревне не было бы порядка.

— А я хочу скакать и сражаться вместе с мужчинами.