— Значит, вы ничего не поняли из моего рассказа. Клу, Хаген, вы же сообразительные ребята! Неужели так трудно догадаться? — Марк опять улыбнулся своей знаменитой всепрощающей и одновременно укоризненной улыбкой, которая одно время не сходила с экранов тридивизоров, потом вздохнул. — Он считает, что «ментального человека» следует поставить под контроль Галактического Разума, всех оперантов Галактики. Он откровенный осел или провокатор!.. Тоже непонятно почему?

Клу, сидевшая с чуть приоткрытым ртом, отрицательно покачала головой.

— Да потому что раз вы существуете на свете, значит, все, о чем я говорил, потенциально возможно. Значит, Галактическое Содружество в любом случае попытается само создать подобное существо, и когда вы попадете к ним в руки, вы станете подопытными кроликами, точнее, коровами, из которых начнут качать сперму и яйцеклетки! Как я, отец, должен отнестись к подобной перспективе?

— Ага, — заметил Хаген, — значит, ты, ну ладно — мы! — сами организуем подобную ферму и начнем заниматься тем же самым. Велика разница!

— Очень велика! Жизнь сама по себе есть удивительное переплетение свободы воли и причинно-следственной необходимости. Вдумайся: если вы останетесь в плиоцене, вы станете главными распорядителями проекта. Это все будет вашим. Я подчиню вам целую планету — разумеется, без всякого насилия, крови, на договорных началах. Вас примут как почетных гостей, будут оказывать посильную помощь. Но вся ответственность ляжет на ваши плечи. Ну а то, что вас ждет в Содружестве, я хочу обрисовать более подробно. — И он в картинках изобразил то, с чем детям придется столкнуться в недалеком будущем. Клу и Хаген открыли рты от удивления, потом недоверчиво, словно вопрошая, взглянули на Элизабет.

Она покачала головой.

— Не могу сказать ни да, ни нет, — призналась она. — Я не знаю. Конечно, это крайний вариант. Содружество всегда поступало справедливо, в интересах большинства… В любом случае ваша судьба будет зависеть только от вас. Ваше оперантское мастерство, уважительное отношение к Галактическому Содружеству…

— По-твоему, нам придется поклясться, что мы станем пай-детками, этакими маленькими добропорядочными нейрончиками в галактическом единении?

— Это слишком! — запротестовала Элизабет. — Единение есть любовь, завершение гуманизма, конец отчаянию и одиночеству. Манион был прав, говоря, что в будущем вы найдете мир, который придется вам по сердцу.

— Только учтите, — добавил Марк, — это далеко не райское место для тех, кто мечтает о странном. Кого нельзя подогнать под общий аршин. Вы на своей шкуре почувствуете, что значит относиться к незначительному меньшинству, чьи способности превосходят те узкие рамки, которые установили для землян экзотические расы. Вы — Ремиларды, этим все сказано. Вы несете в себе потенциальную угрозу, и до той поры, пока не подчинитесь доминирующей в галактическом объединении идеологии, с вами будут поступать… ну, как со мной.

— А про меня забыли? — подал голос Эйкен.

— Я бы никогда не простил себе этого, — отозвался Марк. — Элизабет поведала мне вашу историю. Несмотря на ваши громадные метавозможности, Магистрат без колебаний распорядился вашей судьбой. Разве надо объяснять вам, побывавшему в заключении, что ждет моих детей в будущем? Я специально пригласил вас участвовать в этой встрече, потому что вижу в вас союзника — человека, который подтвердит мои доводы, ибо вы знаете правду. Вы — беспристрастный свидетель. Я совершенно не опасаюсь, что ищейки Содружества ворвутся в плиоцен сквозь «врата времени». О чем им беспокоиться? Прошлое есть прошлое, да еще такое отдаленное. Они уверены, что я никогда не вернусь. Меня изгнали — и дело с концом. А вот на что рассчитываете вы, Ваше Величество?.. Какой прием ждет вас, если вы решитесь вернуться в будущее? Не тюремная ли решетка?.. Вы готовы подчинить свое сознание воле всех этих слабаков, составляющих так называемое Галактическое Содружество? Вам с ними по пути?.. А если нет, то с чем вы останетесь здесь? Будете сидеть и ждать, пока по дороге времени с двухсторонним движением к вам не примчатся толпы суетливых, сующих носы во все дырки реформаторов из эпохи Содружества, за которыми потянутся свиные рыла начальников от Магистрата?.. Ваше правление едва ли напоминает просвещенную демократию, которую они тщатся установить в пространстве и времени! И вот еще непредвиденное обстоятельство — сможете ли вы управлять потоком людей, который хлынет от вас в будущее и наоборот? Это будет не плиоцен, а вокзал какой-то или, точнее, — ночлежка. О каком государственном строительстве может идти речь в подобных условиях? Чуть что не так — сразу деру! Это, на мой взгляд, самая большая опасность.

Эйкен усмехнулся.

— А если добавить расшалившихся фирвулагов, уверовавших в скорый приход Мрака… — Король неожиданно вскочил, схватил Хагена за левое, а Клу за правое запястье. Тут же все трое оказались в защитной, сотворенной мыслью, сфере.

Марк напрягся. Встал, шагнул вперед, в глазах его полыхнуло бешенство.

— Я надеюсь, это не окончательное решение?

Эйкен чуть улыбнулся.

— Вы желаете обсудить все еще раз? Есть ли в этом смысл?..

Аваддон остыл так же быстро, как и вспыхнул. Он вернулся на место, равнодушно посмотрел на короля.

Эйкен оторвал Клу и Хагена от пола, и все вместе они не спеша подлетели к окну. Косые струи дождя били в окно. Внезапно створки распахнулись — ветер со свистом ворвался в комнату. На полу сразу стала набухать лужа.

— Мы тщательно обдумаем все, что вы здесь рассказали. — Эйкен обратился к Ремиларду из поблескивающего, всплывшего до высоты подоконника шара. — Потом сообщим вам свое решение. Нам нужно время.

— Два дня, не больше, — холодно объявил Марк.

— Вы будете ждать здесь, на Черной Скале? — спросил король.

— Если меня здесь не будет, Элизабет сообщит, как меня найти. — Марку наконец удалось добраться до сознания сына и дочери.

«Я знаю — то, что я вам рассказал, явилось для вас сильным ударом. Вы сейчас напуганы… Но это правда. Вы все поймете в свое время. Не позволяйте Эйкену давить на вас. Вы не имеете права растратить попусту этот бесценный дар. На вас лежит тяжелая ответственность. Давайте попробуем вместе осуществить задуманное. Не отворачивайтесь от меня. Простите мои ошибки. Забудьте обиды. Я желаю вам счастья, потому что люблю вас. Верьте мне…»

Маленький человек в золотой одежде, держащий за руки своих спутников в белом, растворился во тьме.

Закрылись створки окна, захлопнулись ставни…

Марк и Элизабет долго сидели молча. Они совершенно забыли о брате Анатолии. Тот наконец вышел из своего угла — было слышно, как тяжело дышал страдающий астмой монах. Вот он перешагнул через лужу, приблизился к столу, стоявшему у камина. Вино все еще пахло так завораживающе ароматно… Анатолий Северинович разлил рубиновую влагу по бокалам. До краев. Поставил кувшин на стол.

— Вы оба сейчас нуждаетесь в отдыхе. Ваш дух ослаб, вы близки к отчаянию. Я могу помочь вам. Выпейте — станет легче. За здоровье всех присутствующих и отсутствующих.

Глаза у Элизабет стали круглыми.

— Вы соображаете, что говорите? Как можно?.. В такой момент!..

— Сможете, — ласково сказал монах. — Взгляните на него. Видите, ему сразу полегчало. Выпейте, иначе вы совсем раскиснете.

— Амери, видно, совсем свихнулась, когда решила направить вас сюда. Это что, новейший способ отпущения грехов? — возмутилась Элизабет, потом резко поднялась и широкими шагами вышла из комнаты.

Марк ошеломленно поднял брови. Брат Анатолий выпил свой бокал, потом взял тот, что был предназначен великой целительнице.

— Вот скандальная баба! — доверительно поделился он с Марком. — Та еще штучка! С перчиком… Совсем заплутала… Трудно с такими, погрязшими в отчаянии, иметь дело. Вот уж кого гордыня поедом ест, куда вам до нее. К несчастью, никогда нельзя угадать, кого Бог наградит проклятьем.

— Я ни в коем случае не считаю себя в чем-то виноватым.