Малахи взглянул на Йоша, укоризненно подняв бровь.

— Небольшое недоразумение. — Не обращая внимания на ругательства, которые бормотал себе под нос мальчишка, воин одарил Малахи любезной улыбкой. После того как меч был возвращен в ножны у него за спиной, Йош достал из кошелька две серебряные монеты и протянул хозяину таверны. — Позволь в знак чистосердечности моих намерений заплатить вперед. Твой славный свояк настойчиво рекомендовал мне твое заведение.

Малахи сверкнул глазками, взял деньги и повел нового постояльца в общий зал. Когда распахнулись деревянные двери, на Йоша обрушилась целая волна впечатлений: пульсирующий красный свет, шумный гомон, запах жареного мяса и разлитого пива. Толпа гуляк состояла из экзотиков всевозможных размеров, от крохотных человечков с круглыми, как яблоки, щеками, бражничающих где-то у самого пола, до одров, едва не задевающих головами люстры. Никто из фирвулагов не прятался за иллюзорным обличьем, хотя при контактах с представителями человечества для них это стало чуть ли не неизменной привычкой. Йош с интересом отметил, что, несмотря на различия в размерах, ни у кого из фирвулагов не было физических уродств, как у мутантов-ревунов. Если индивидуумов среднего роста нарядить в одеяния двадцать второго века, они стали бы совершенно неразличимы в толпе завсегдатаев баров на Старой Земле.

Чтобы перекрыть гам, Малахи пришлось кричать:

— Идите вон туда, там есть отличный столик! Можете сесть с двумя своими соплеменниками!

Убранство общего зала состояло из узловатых полированных древесных корней, декоративных каменных плит, массивных бревен с резными украшениями, подпирающих свод. В отделке остроумно использовались грибные мотивы. Йош вслед за хозяином стал пробираться сквозь толпу; фирвулаги с настороженными лицами давали ему проход. Некоторые что-то хмуро ворчали. Несмотря на королевские указы, идея дружбы с трудом прокладывала себе дорогу среди простого люда.

В чадном сиянии в дальнем конце зала какой-то забулдыга гигантского роста размахивал в воздухе руками, словно полоумная ветряная мельница. Неожиданно густым баритоном он молитвенно пропел одно-единственное слово:

— Вааф-на!

Остальные хором подхватили:

— Вафна! Вафна!

Йош почувствовал, что его подталкивают к деревянному табурету в форме гриба и усаживают за столик у стены. Малахи проорал ему в ухо:

— Наслаждайтесь представлением! Ваш ужин сейчас принесут! За плату в две монеты вы можете есть и пить все что хотите! Ночевать будете в одной комнате вот с этими путниками! Благодарю за посещение!

Густой красный свет в дальнем конце зала становился все ярче, переходя в оранжевый. Йош бросил оценивающий взгляд на двух сидящих с ним рядом людей. Один из них был высокий юноша с едва пробивающейся бородкой, похожей на пушок персика; одет он был в поношенные бахромчатые штаны из оленьей кожи. Застенчивая улыбка, которой он приветствовал Йоша, выдавала в нем детское простодушие. Его спутник был значительно старше. На нем были потрепанная куртка и рваный плащ из комплекта обмундирования младших офицеров кавалерийских подразделений серых торквесов. Выдающаяся вперед челюсть поросла щетиной, сальные волосы падали на глаза, разрез которых свидетельствовал об агрессивном характере, а все его ухватки говорили о свитой в тугую пружину энергии неисправимого скандалиста.

— Ну и снаряженьице у тебя, — крикнул Йошу молодой человек. — Прямо фугасный снаряд! Еще бы эти засранцы посмели не дать тебе места! Фууу! — Он понизил голос до заговорщицкого шепота: — А на спине у тебя меч, да? Неужто железный?

— Да, — кивнул Йош.

Скандалист сердито глянул поверх пивной кружки.

— А ты, узкоглазый, монгол, что ли?

— По происхождению японец, — ровным тоном сказал Йош. — Но родился в Северной Америке.

— Мы дико рады, наречь, что перехлестнулись с тобой! — сказал юнец. — У нас всего-то и есть на двоих, что бронзовый штык да скорняжный нож из витредура. Я уж прикидывал — порежут нас ночью в койках, как пить дать порежут. Фууу! Ну а с твоим железом мы что ж, мы уважаемые люди будем! Кстати, меня звать Санни Джим Квигли, а это — Вилкас. Ну а ты кем будешь?

— Меня зовут Ватанабе. — Ответ Йоша был почти заглушен очередным напевным завыванием здоровенного фирвулага:

— Вааааф-на!

— Вафна! Вафна! Вафна! Вафна! — скандировали завсегдатаи, стуча по столам кубками, рукоятками ножей, кулаками. Ритм ударов подхватили невидимые барабаны. Внезапно послышалось шипение, раздался громкий хлопок, и зал озарился вспышкой света. Таверна затряслась от рукоплесканий.

Какой-то инструмент, напоминающий пианино, выдал энергичный пассаж в басовом регистре, и на залитую пламенеющим светом площадку, игриво вскидывая ноги, выскочили пять маленьких фирвулажек. Они запели зазывные, дразнящие куплеты на языке экзотиков, а мужская половина посетителей таверны вторила им густыми подвывающими голосами. На дамочках были широкие юбки, их шляпки, корсажи и отвороты алых башмачков были щедро украшены драгоценными камнями. Драгоценности поблескивали гипнотическим светом, а когда танцовщицы стали кружиться, все ускоряя и ускоряя темп, зал, казалось, наполнился крошечными вращающимися огоньками.

Йош силился проникнуть взглядом сквозь красный сумрак. Неужели это и в самом деле женщины?..

Пение становилось все более разнузданным. Зазывные куплеты танцовщиц и рев мужчин-фирвулагов слились воедино, и эротические токи, наполнившие атмосферу зала, стали почти осязаемыми. Вот прозвучала короткая музыкальная фраза, и женщины, словно по команде, одна за другой поднялись в воздух. Когда они взлетели, их наряды растворились как дым, а сами они, словно гладкотелые нимфы с пылающими волосами, забились в корчах внутри раскаленной цветовой преисподней. Ударные инструменты взорвались грохотом и звоном, а разноголосый хор раскатился рокочущим крещендо. И раскаленные добела тела женщин распались. Звуки стихли, растаяв в истоме и печали по просыпавшимся на землю ярким уголькам.

Освещение в зале медленно померкло. Потом материализовалась одинокая и зыбкая женская фигура с колышущимися лентами тумана, прикрывающими грудь и бедра. Женщина спела короткую лирическую песню, от искренности и печали которой, защемило сердце. Одновременно с замирающим звуком последней ноты погас и розовый свет.

Наступила тишина. Затем экзотики все как один повскакали с мест и проревели последнее оглушительное «вафна!».

— Господи, — вырвалось у Йоша.

По лбу юнца струились капельки пота.

— Фууу!

Голошеий человек с грубыми чертами лица, которого назвали Вилкасом, опорожнил свою кружку, грохнул ею о стол и выругался, помянув танусскую богиню.

— Классную они тут вам заманилку устроили, да? Балдеж, да и только… Ладно, салаги, ловите кайф да кусайте локти. Потому как ничего больше вам не обломится. Ни вам, ни этим убогим. — Широким жестом он обвел скопище завсегдатаев таверны: сидя с затуманенными взорами, с широкими блаженными улыбками, те медленно отходили от чар танцовщиц. — Чертовы фирвулажьи шлюхи! Пока ихние мужики на них не женятся, они делают это только дистанционно. А вот у нас, людей, не та частота, так что нам вообще ничего не перепадает, да и они знают, что мы ни в жисть их не снасильничаем из-за их проклятых зубов. Так что эти сраные мандищи просто смеются над нами! Знают, что у первобытных вряд ли когда бывают женщины-фирвулажки.

— Из-за зубов? — безучастно спросил Йош. — Мне никогда не случалось оказаться настолько близко к женщине-фирвулажке, чтобы можно было заглянуть ей в рот. А что у них такое особенное с зубами?

Санни Джим сконфуженно смотрел в сторону.

Вилкас рассмеялся невеселым лающим смехом.

— Да не те это зубы, узкоглазый. — Секунду он смотрел на Йоша многозначительным взглядом, а потом прошептал: — Другие зубы. Там, внизу.

— А-а. — Ронин равнодушно улыбнулся. — Представляю, как это должно мешать. Ты не похож на тех, кто умеет просить вежливо. Да и на тех, кому предлагают бесплатно попробовать товар, тоже не похож.