За последние годы Мейбл прибавила в весе и стала немного полноватой. Но я по-прежнему считал ее необыкновенно привлекательной и знал, что так же думают и другие мужчины. Она была очень коммуникабельна, и плюс ко всему, у меня не имелось никаких претензий по поводу того, как она ведет хозяйство.

Анализируя ситуацию, я понимаю, что в основе моих чувств, конечно же, лежало осознание собственной вины. С одной стороны, она поймала меня в ловушку — я подразумеваю под этим свадьбу, но с другой — сама тоже оказалась в западне. И именно на мне лежит вина за то, что наша счастливая семейная жизнь не состоялась.

По отношению к сыну чувство вины было еще более острым. Если быть до конца откровенным, я любил его, но, к сожалению, не мог выказать свою любовь.

Я считал его красивым, умным, любознательным. И — не мог наладить с ним отношения. Я до сих пор не в состоянии понять почему.

Наконец я опять взялся за ручку и начал просматривать бумаги, связанные с проектом ЖАВ. Это было большим облегчением. Все выглядело таким четким и определенным. Но человеческие отношения никогда не бывают четкими. Не так ли? Никогда не знаешь, что есть что. И часто собственный опыт является результатом собственных неправильных действий и опрометчивых решений.

Я изучал, как ведут себя мои мышки, работал с ними и записывал результаты на видеокассеты. Однако нельзя поступить подобным образом с людьми.

Правда?

По дороге домой я выразил свои чувства Марлен Тодд.

— Я знаю, что я плохой отец, — признался я, — и, тем не менее, очень люблю мальчишку. Мне хотелось бы быть с ним более близким.

Марлен поинтересовалась, бывал ли я с сыном на каких-нибудь мероприятиях или делали ли мы вместе те вещи, которые ему нравятся. Например, учил ли я когда-либо его кататься на велосипеде.

— Нет.

— А ты брал его на футбольный матч или на другое спортивное соревнование? На рок-концерт?

— Нет, — ответил я. — Я действительно не люблю всего этого.

— Он может любить, — мягко возразила Марлен. — Тебе следует это выяснить.

— Да, конечно. Но, видишь ли, у меня столько работы. О Боже мой, я опять прибегаю к этому оправданию.

— Да, — вздохнула Марлен.

— Я знаю, что умею обращаться с вещами, но там, где вопрос касается людей, я абсолютный идиот.

— Ну, осознание — это уже первый шаг, — успокоила меня Марлен. — Желание измениться — второй.

— Измениться… Не уверен, что у меня получится.

Долгое время мы молчали. Затем я выдавил из себя:

— Ты мне поможешь?

— Да, — ответила Марлен. — Конечно, помогу.

12

Доктор Черри Ноубл

После развода я вернулась в дом своих родителей и возвратила себе свою девичью фамилию. Я жила в доме с громадной спальней, кабинетом, бассейном и чувствовала себя отлично. До своей работы я добиралась не более десяти минут.

Родителям моим было далеко за семьдесят, однако они обладали отменным здоровьем, за что я была им необычайно признательна. Они бережно относились к моей личной жизни, но всегда были рады составить компанию или дать совет, если в том имелась необходимость. Наша совместная жизнь текла ровно и на удивление приятно.

— Вы не хотите приехать ко мне домой? — спросила я однажды Чеса Тодда. — Я думаю, вам бы понравилось. Прекрасный вид на океан. Я могу взять специальную машину у моего отца, ваше кресло-каталка туда запросто поместится.

— Нет, — сказал он, — спасибо, но нет.

Я призналась ему, что после восьмичасового рабочего дня, полного рассказов о чужих бедах, было большим облегчением приезжать домой. В надежное, спокойное место. Для меня этим местом являлся дом моих родителей. Я желала бы, чтобы все мои пациенты могли иметь такое прибежище.

— А я и имею, — сказал он.

Но я ему не поверила.

Моя жизнь протекала неплохо. Счет в банке увеличивался. Я имела возможность заниматься любимым делом. Чем же я была недовольна? Обратите внимание, что я использую слово „довольна" намного чаще, чем слово „счастлива". Я всегда чувствовала разницу между удовольствием и счастьем. Быть довольным — это значит быть удовлетворенным жизнью. Счастье — совершенно иное. Врач, исцели себя сам.

В моем случае можно было сказать так: психоаналитик, проанализируй себя сам. Я занималась самоанализом достаточно часто, и причина моего неудовольствия была мне ясна. Я нуждалась в мужчине.

Я знаю много женщин, которые не страдают из-за отсутствия мужчин в их жизни, но я не относилась к этой категории. Мне необходим был мужчина. Отсутствие его в своей жизни я воспринимала как голод.

Некоторые причины были физические — я страстно жаждала ощутить прижавшееся ко мне обнаженное мужское тело, другие — чисто эмоциональные. Я хотела любить и быть любимой. Романтический психоаналитик, улыбнетесь вы? А почему бы и нет?

Итак, в субботу утром я отправилась навестить Чеса Тодда.

Он открыл мне дверь, затем подъехал к своему рабочему столу и выключил компьютер. Было совершенно очевидно, что его приходящая уборщица побывала здесь этим утром, так как студия прямо-таки светилась от чистоты.

— Вы работали, Чес? — спросила я. — Простите, если я вам помешала.

— Все в. порядке, — ответил он весело. — Я не работал, а просто перечитывал написанное прошлой ночью.

— Ну и как?

— Мне нравится, — засмеялся он. — Думаю, вам тоже понравится. Это любовная история.

— Мне она уже нравится.

— Между девушкой-муравьем и юношей-муравьем. Боже мой, вы прекрасно сегодня выглядите, прямо-таки настоящий душистый букет!

Меня обтягивал цветастый сарафан. Спина сзади была абсолютно голой. Я покружилась перед Чесом.

— Вы одобряете?

— Ну, как такое можно не одобрить? Вам джин с тоником?

— Да, только я сама приготовлю его, — сказала я и направилась в маленькую кухню. — Я знаю, что подарю вам на день рождения. Набор приличных стаканов. Терпеть не могу эти кувшинчики. Когда у вас день рождения?

— Это должно быть в ваших записях, доктор, — проговорил он.

В голосе Чеса послышалось напряжение, но я предпочла его не заметить. Я передала ему коктейль и села на один из стульев на кухне. Мы подняли кувшинчики и чокнулись. Чес сделал большой глоток, затем подмигнул мне. Он выглядел необыкновенно симпатичным.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я. — Ночные кошмары? Депрессия?

— Ничего, дон, с чем я бы не мог справиться. Со мной все в порядке, — уверил он меня. — Что нового у вас?

— В основном работа. Плюс час на пляже этим утром и, скорее всего, еще два вечером.

— У вас изумительный загар. Надеюсь, никаких серьезных переживаний?

— Нет, — ответила я, — никаких. А у вас? — Увидев, как изменилось его лицо, я торопливо добавила: — Я спрашиваю как ваш друг, а не как психоаналитик.

Он пожал плечами.

— Кто бы ни спрашивал, переживаний нет.

— Почему же вы тогда так много пьете?

— Хочу и пью, — ответил он сердито, — и дымлю, как паровоз. И еще мне в голову приходят похотливые мысли. Вы довольны?

— Последним предложением.

— Вы никогда не сдаетесь, дон? — улыбнулся он, покачивая головой.

— Нет, — сказала я, — никогда. Расскажите мне еще о юноше и девушке-муравьях.

— Он встречает ее, потом теряет, потом находит вновь. И они проживают счастливую жизнь. Давайте поговорим о счастье в другой раз.

— А как он ее теряет?

Чес улыбнулся мне скупой улыбкой:

— Ну, бедолага попадает в переплет и никак не может из него выбраться. Даже муравьи имеют проблемы.

— Но вы только что сказали, что он встречает девушку. И как же он решает свою проблему?

— Не могли бы вы добавить сюда еще джина? — спросил он требовательным голосом, передавая мне пустой кувшинчик. — Я не могу даже пробовать это.

Я сделала для него свежий напиток и вернула кувшинчик обратно.

— Вы не ответили на мой вопрос. Как юноша-муравей решает свои проблемы?

— Я просто шутил. Давайте прекратим это, — попросил он.