— Эй! Отпусти! Ведь я только пошутил! Отпусти, Раймо, кому говорят, ведь мне же больно!

Раймо захохотал, и это только подлило масла в огонь.

Перехватить. Нанести резкий удар. Ослабить ледяную хватку сознания финно-канадца и заставить подчиниться. Непременно заставить подчиниться.

Крейн обернулся и заметил вслух:

— У вас есть склонность к жестокости, Раймо Хаккинен. От нее необходимо избавиться.

— Все ваши тоже так думают? — дерзко спросил бывший лесоруб. — В таком случае заставьте это дерьмо заткнуться. Он действует мне на нервы. Не испугался ли я деревьев! И повернется же язык сказать такое!

— Во многих древних культурах, — возразил Эйкен, — деревья было принято наделять особыми магическими силами. Правда, Брайан?

— Правда, — подтвердил антрополог, которому вопрос Эйкена показался забавным. — Культ деревьев существовал почти повсеместно во всем древнем мире, я имею в виду древний мир далекого будущего. У друидов все боги были связаны с деревьями и кустарниками. Их верования, по-видимому, представляли собой отголоски более распространенной религии, основанной на культе деревьев, которая существовала в еще более глубокой древности. Скандинавы поклонялись мировому древу — гигантскому ясеню, который они называли Иггдрасиль. Древние греки считали ясень деревом бога моря Посейдона. Римляне почитали березу священным деревом. Рябина была символом власти над смертью у кельтов и греков. Боярышник было принято связывать с сексуальными оргиями и месяцем маем, как и яблоню. Дубы были предметом культового поклонения по всей Европе до распространения грамотности. По каким-то причинам молнии особенно часто бьют именно в дубы, и древние связывают это дерево с богом-громовержцем. Греки, римляне, галльские кельты, британцы, тевтоны, литовцы, славяне — все они почитали дуб своим священным деревом. Фольклор почти всех европейских народов изобилует сверхъестественными существами, обитающими в деревьях разных пород или в чаще леса. У македонцев это дриады, у штирийцев — вильи, у германцев — зелиген фрейлейн, у французов — дам верт. Все это не что иное, как лесные духи. Скандинавы также верили в этих духов, но я, к сожалению, забыл, как они их называли…

— Скогснуфар, — неожиданно произнес Раймо. — Я слышал о них от своего деда. Он был родом с Аландских островов, где люди говорят на шведском языке. Множество дурацких легенд и сказок!

— Никакой этнической гордости! — насмешливо фыркнул Эйкен.

Они опять сцепились. Бывший лесоруб пустил в ход окрепшие метапсихические способности, а Эйкен защищался, напрягая коэрцитивную силу и стремясь заставить Раймо дотронуться указательным пальцем до ожерелья.

Наконец Крейн не выдержал и воскликнул:

— О всемогущая Тана, хватит! — Раймо и Эйкен, застонав, схватились за свои серебряные ожерелья и послушно прекратили драку, словно два нашкодивших школьника, получивших взбучку от старого учителя. Они ехали молча, хотя дух противоречия в них не угас.

Раймо достал из седельной сумки большую серебряную фляжку и основательно приложился к ней. Эйкен скривил губы.

— Настоящая «Дамерара», производство компании Гудзонова залива, сто пятьдесят первой пробы. Только для взрослых. Что, завидно?

— Брайан, — попросила Элизабет, — расскажите нам о Скогснуфар. Какое ужасное имя! Они красивы, эти духи?

— О да! Длинные развевающиеся волосы, соблазнительные тела — и хвосты! Таково стандартное архетипическое представление об угрозе в виде синкретического существа, полуженщины-полуживотного. Духи заманивали мужчин в чащу леса, где предавались любовным утехам. Вкусив любви с такими созданиями, мужчины оказывались всецело в их власти. Те из мужчин, кто пытался вернуться к людям, заболевали и умирали или сходили с ума. О жертвах Скогснуфар писали в Швеции еще в XX веке.

— В уэльсском фольклоре также упоминаются аналогичные существа, — заметила Сьюки. — Только живут они не в лесах, а в озерах. Называются они Гврагедд Аннви. В туманную лунную ночь они водят хороводы на воде и завлекают путников в свои подводные чертоги.

— В фольклоре это довольно распространенная тема, — подтвердил Брайан. — Символика образа здесь прослеживается ясно. Правда, немного жаль маленьких эльфов мужского пола. Они, насколько можно судить, погрязли в проказах и шалостях.

Пленники и даже некоторые стражи рассмеялись.

— А существуют ли аналогичные легенды у вашей расы, Крейн? — спросил антрополог. — Создавала ли ваша культура легенды и сказки о волшебных чарах?

— В этом не было необходимости, — властным тоном отрезал тану.

Элизабет пришла в голову сумасбродная мысль: а что, если попытаться незаметно для Крейна проникнуть в его сознание с помощью мысленного щупа?

— Не ожидал от вас, Элизабет, такого легкомыслия, никак не ожидал. Для того, кто обладает высшим интеллектом, подобные уловки — не более чем детские хитрости.

— Почему вы мне не доверяете? Почему насмехаетесь? Почему вы так высокомерны?

— Чепуха! Я отношусь к вам вполне благожелательно, чего нельзя сказать о других представителях моей расы. Не забывайте об этом, Элизабет. Не отвергайте тану так легко. Помните о птичке-топорке.

— Что еще за птичка?

— Птичка — персонаж одной детской сказки, которую давным-давно рассказал нам, тану, один человек. Топорок был очень одинок и, пожирая рыбу за рыбой, неизменно оплакивал свое одиночество. Рыбы предложили ему свою дружбу, выдвинув, однако, непременное условие: топорок должен перестать питаться рыбой. Условие было принято, и топорок отказался от своей рыбной диеты. Ведь кроме рыб общаться ему было не с кем.

— Вы хотите сказать, что и мне не с кем общаться, кроме тану?

— Вот именно, Элизабет-топорок.

Элизабет рассмеялась, а Брайан и другие пленники посмотрели на нее с удивлением.

— Кто-то, — заметил Эйкен, — сейчас шептался за нашим сознанием. Может быть, ты расскажешь, что это была за шутка, и мы тоже посмеемся?

— Шутка касалась только меня. — В подтверждение своих слов Элизабет повернулась к Крейну. — Мы заключили перемирие. Временное.

Крейн склонил голову:

— Что позволяет мне переменить тему разговора. Мы приближаемся к долине реки Роны, где остановимся на отдых в городе Рония. Завтра продолжим путешествие в более комфортных условиях — на лодке. Примерно через пять дней, разумеется при попутном ветре, мы должны прибыть в столицу, которая называется Мурия.

— Вы ходите под парусом по такой бурной реке, как Рона? — несказанно удивился Брайан. — Может быть, в плиоцене она более спокойна?

— Об этом вы сможете судить сами. Должен вас предуведомить, что наши лодки совершенно не похожи на привычные вам. Мы, тану, не любим путешествовать по воде. Но когда через врата времени к нам стали прибывать люди, были сконструированы и построены безопасные и эффективные лодки, и речная торговля вступила в пору своего расцвета. Теперь мы используем лодки не только для перевозки пассажиров, но и для доставки различных грузов, в особенности из Финии и Гории в область, которую вы называете Бретань, в южные районы, более соответствующие по своим климатическим условиям нашим вкусам.

— Я взял с собой парусную лодку, — сообщил антрополог. — Может быть, вы разрешите мне воспользоваться ею? Я бы очень хотел побывать в Финии и Гории.

— Как вы увидите, плыть вверх по течению такой реки, как Рона, довольно трудно. Поэтому, отправляясь на север, мы в основном используем караваны либо халиков, либо еще более крупных вьючных животных, так называемых гелладов, похожих на короткошеих жирафов. В ходе ваших исследований вам, несомненно, представится случай посетить несколько наших городов.

— Без ошейника? — вмешался в разговор Раймо. — Вы ему доверяете?

— У нас есть много такого, что его интересует, — рассмеялся Крейн.

Брайан вздрогнул, но не показал виду, что столь грубый намек его как-то задел, и ограничился вопросом:

— А какие грузы вы переправляете водным путем? Главным образом продовольствие?