Ян Макдональд все так же недвижимо — время словно остановилось — смотрел на девочку. Понимает ли он, кто перед ним?

Папа, это я, Доротея. Твоя дочь. Пожалуйста, очнись, пусть тебе полегчает.

Расписной сундучок явился ей неожиданно. Возник в сознании — и все! Рядом ангел, торопливо принявшийся объяснять, что следует делать.

Когда поток видимого только Ди, окрашенного в малиновый цвет, ментального газа окутал голову Яна Макдональда, тот от изумления приоткрыл рот. Его даже качнуло, он неожиданно напрягся, потом обмяк, плечи у него опустились — чтобы не упасть, он должен был схватиться за скобу лестницы. Нечленораздельный горловой звук вырвался у Яна. Он вытер лоб тыльной стороной ладони. С немым удивлением посмотрел на стоявшую рядом маленькую девочку. Глаза его ожили…

Ди тут же спряталась за голубую защитную стену, опустила голову и закрыла глаза, желая скрыть внезапно охватившую ее радость…

Получилось, получилось!..

Она добилась, чего хотела. Конечно, папа далеко не исцелен, но она сумела помочь ему.

Ей открылась новая сторона дара, Доротея догадалась, что теперь уже ей никогда не удастся загнать эту малиновую взвесь в предназначенное для нее хранилище. Теперь и эту силу надо скрывать от Гран Маши. Ну и пусть! Зато папа больше не будет так мучиться. Многоногое чудовище в его мозгу заметно уменьшилось, утончилось, замерло… Начало расползаться… Теперь так будет всегда — стоит ему только выползти, Доротея будет тут как тут.

Ну и пусть, если ты не сможешь полюбить меня, папочка. Я все понимаю. Можно я останусь здесь с тобой?

Ян ничего не понял, что ему было передано на внутреннем коде. Ну и пусть!..

Отец взял ее под мышки. Она вознеслась высоко-высоко в сумеречное, ласковое, присмиревшее небо. Папины глаза ожили, потеплели… Ди неожиданно сморщилась — уж слишком густо здесь пахло мускусом. Отец посадил ее на руку, ладонью погладил по волосам. Ди боялась открыть глаза, боялась вздохнуть. Сухие, шершавые губы коснулись ее лба.

Теперь можно. Она взглянула на отца, попыталась улыбнуться, но ничего не получилось. Слезы хлынули потоком. Она обняла отца за шею…

Издали долетели голоса дедушки и Кена. Неожиданно наступила тишина — это прекратили чавкать насосы, качавшие небесные растения из брюха флитера. Опять голоса дедушки и Кена… Слезы вдруг высохли, она улыбнулась.

Отец улыбнулся.

— Маленькая ты моя, — сказал Ян Макдональд и совсем расплылся в улыбке.

Он зашагал к дому с дочкой на руках.

10

Из мемуаров Рогатьена Ремиларда

Как и большинство обычных граждан, сразу после получения Землей полноправного статуса в Галактическом Содружестве, что случилось в середине двадцать первого века, — меня особенно интересовала цивилизация лилмиков, создавшая удивительный искусственный мир Консилиум Орб. Именно оттуда во времена Попечительства исходили решения, определявшие судьбу человечества. Там рождались законы, принимались резолюции, но как это делалось — сам механизм власти, — было известно очень немногим. Земных магнатов мы в Консилиум не избирали — мнения нормальных людей по этому вопросу никто не спрашивал; поговаривали, что они там, по сравнению с экзотиками-оперантами, в унизительном меньшинстве. Сначала членами Консилиума, то есть магнатами, можно было стать только по указанию лилмиков.

С другой стороны, никто вроде бы ни от кого ничего не скрывал. В библиотеках хранились специальные дискеты, популярно объясняющие, как работает центральное галактическое правительство. Их можно было купить в любом магазине. Все знали, что магнаты — это сливки человечества, прошедшие долгий отбор под наблюдением Генеральных Инспекторов, которые состояли исключительно из лилмиков. Существа древней расы представлялись этакими полубогами, образцами мудрости и добродетели.

Все магнаты образовывали Консилиум, заседания которого проходили на волнах телепатического эфира — в этот момент все операнты открывали свои сознания и образовывали нечто, предвосхищающее Галактический Разум. Предполагалось, что в подобном состоянии невозможно солгать, утаить что-либо, лицемерить, в противном случае подобный оперант потеряет общественное доверие.

Магнаты с Земли и из других миров проводили на Орбе до трехсот тридцати четырех дней в году — это по человеческим меркам. Этот срок распределялся между сессиями и работой в соответствующем директорате, к которому был приписан тот или иной магнат. Кроме того, постоянно назначались внеочередные заседания, встречи в различных комитетах и подкомитетах, на которых членам Консилиума тоже необходимо было присутствовать.

Не существовало закона, согласно которому все эти обсуждения или принятые решения могли быть засекречены, тем не менее в первые годы Попечительства многое проходило мимо магнатов-землян, тем более что сначала они не могли занимать кое-какие важные посты во властных структурах Галактического Содружества. Скоро стало ясно, что ключ к полноправному участию в управлении Конфедерацией — это обладание информацией. Энергичные, обаятельные земляне сумели добиться впечатляющих успехов на этом поприще. Им помогали нормальные люди, которые работали на Консилиум Орбе, а также симпатизирующие представителям молодой расы экзотики. Однако все это были крохи по сравнению с тем потоком тщательно процеженных новостей, которые распространялись информационным директоратом.

Возможно, поэтому по обилию конфликтов, склок, скандалов, устраиваемых во властных структурах Содружества, землянам в галактике не было равных. Другие расы-основатели — их было пять — давным-давно, добившись взаимной безопасности и предсказуемости в общении друг с другом, не помышляли о реформировании системы. Или, скажем, об увеличении числа своих магнатов. Мы же не только не могли уняться — врожденное самомнение, граничащее с нахальством, ощущение собственной исключительности, желание захватить власть в Галактическом Содружестве толкали нас на самые безрассудные поступки. Сначала их воспринимали как свидетельство незрелости нашей расы, но со временем притязания землян — в чем-то действительно наивные и романтические — начали вызывать обоснованное беспокойство у представителей других цивилизаций. Все чаще и чаще они поднимали вопрос о преждевременности приема Земли в полноправные члены Содружества, и только благодаря нажиму всемогущего Верховного лилмика, который использовал для этого любые средства, невзирая на моральную сторону, наше государство вошло в Конфедерацию в качестве полноправного члена. Таким образом этап Попечительства оказался очень коротким…

Только спустя много лет мы догадались, почему Верховный лилмик поступил именно таким образом.

Работая над своими записками, я прежде всего ориентировался на тех обремененных повседневными заботами граждан, которые до сих пор находятся в неведении относительно обычной рутинной работы государственного механизма Галактического Содружества. Им — огромному большинству жителей нашего государства — предназначаются мои торопливые путаные наброски. Вряд ли дотошный студент, изучающий правительственные структуры Содружества, или человек, знакомый с ними по долгу службы, найдет на этих страницах что-нибудь новое. Поэтому подготовленным читателям я советую: пропустите эту главу и сразу погружайтесь в окрашенный кровью и насилием поток событий, которые случились позже.

Тысячи отдельных планет в Галактическом Содружестве никак не влияли на повседневную деятельность Консилиума. На осваиваемых землянами планетах — да и на древних очаговых мирах — высшим органом власти номинально являлись местные ассамблеи или законодательные собрания, в которые входили как операнты, так и нормальные люди. В задачу этих органов входила подгонка основных законодательных принципов к местным условиям. Таким образом и происходила наладка гигантской межзвездной государственной машины. Решения местных законодательных собраний имели рекомендательную силу — они должны были утверждаться Планетарным Управляющим, Верховным Правителем и полновластным арбитром, который имел право в порядке очередности обратиться с тем или иным вопросом в Галактический Консилиум.