Время шло, но ничего не менялось, никаких признаков преследования я обнаружить не мог. К тому же, с неба упали первые капли дождя и, если я буду продолжать лежать здесь, то рискую попасть в страшную непогоду. Гром, зарокотавший сначала где-то вдалеке, повторил свой рык значительно ближе, и я понял, что гроза не пройдет стороной. Несмотря на то, что одежда моя и без того была мокрой от листьев, перспектива угодить под хлесткие плети холодного ливня меня не восторгала.

Я решил-таки подняться и, забыв про явно почудившуюся мне слежку, поискать на время грозы более подходящее мне убежище. Но тут провидение пришло мне на помощь и уберегло от этого шага: купол ночного неба прорезал зигзаг молнии, и на склон оврага легла на долю секунды огромная тень человеческой фигуры, замершей на дороге.

Оп-па! Благодаря молнии я воочию убедился, что мой преследователь не только реально существовал, но и не отступился от своей цели. Потеряв меня из виду, он просто терпеливо ждал, пока я выдам себя, чтобы продолжить слежку или даже напасть. Но кто это, черт возьми, такой и что ему надо? Вряд ли милиционер – тот арестовал бы меня, как только увидел, и все дела. Работник клиники? Но почему бы им просто не сообщить куда следует о моем побеге, вместо того, чтобы играть в прятки? Нет, пожалуй, к покинутой мною психбольнице это тоже не имеет отношения. К тому же, вопрос этот был сейчас второстепенным. Гораздо важнее для меня было определиться с моими дальнейшими действиями. Как обмануть затаившуюся под деревом фигуру и избавиться от преследования? Куда податься? А может, попробовать взять этого следопыта в плен и допросить?

Тоже не выход.

Небо вновь разорвали гром и молния, и сразу хлынул ливень. Я моментально промок насквозь. Тяжелые капли бомбардировали землю и все, что на ней находится, то есть и меня тоже. Свирепый ветер, вернувшийся из кратковременной отлучки, с новой силой напал на деревья, словно на личного врага. Стало еще холоднее, однако сейчас я смотрел на непогоду иначе. Если еще несколько минут назад гроза ассоциировалась у меня с неприятностью, то теперь я видел в ней возможное спасение. В такой неразберихе невозможно было уследить за кем-либо, а потому у меня появлялся шанс.

Я начал медленно отползать назад, в реве и грохоте бушевавшей стихии не заботясь о том, чтобы делать это тихо. Встать на ноги я, однако, не решился, потому что тогда он мог бы заметить меня в свете очередной вспышки молнии. Оглянувшись, я увидел несколько стоящих в ряд бараков, притулившихся между большими кучами не то мусора, не то строительных материалов. Когда-то их снесут и построят на этом месте комплекс невзрачных хрущовок, в одной из которых будет проживать моя тетка. Путем сопоставлений я узнал-таки эту местность и смог примерно представить себе возможные пути отхода: на запад идти бесполезно – там я упрусь в реку, из которой лет через тридцать отведут и пустят через город дренажную канаву; на восток – также мало смысла, там пустырь и негде укрыться… На дороге же меня ждал неизвестный. Оставалось одно – обогнуть бараки и держать влево, где, по моим представлениям, должны находиться основные городские кварталы, в которых я рассчитывал затеряться.

Я отползал все дальше, немало не заботясь о состоянии моей, вернее, покойницкой, одежды, которую я нещадно разрывал о невидимые сучья и камни. Ливень, хвала Создателю, утихать и не думал, и у меня еще было время.

Достигнув покореженного заплота, сооруженного из чего попало, начиная с жердей и заканчивая винными ящиками, я пополз вдоль него, пока не добрался до угла. Повернув, я смог наконец-то сесть и отдышаться. Недостаток тренировки сказывался, и такое довольно пустячное задание, как преодоление ползком нескольких десятков метров, потребовало от меня огромных физических усилий.

Оглядевшись, я понял, что нахожусь непосредственно во дворе одного из бараков, отделенном от другого такого же лишь узким проходом, весьма мало напоминающим переулок. Неподалеку от меня я заметил здоровенную бочку, должно быть, с водой для поливки маленького огорода, который угадывался справа от нее по все еще торчащим из земли стержням от помидорных кустов. Собачьей будки я не заметил, и это обстоятельство очень меня порадовало, ибо лающий, рычащий и беснующийся чей-то проклятый питомец привлек бы, несомненно, внимание не только своего хозяина, но и моего ненавистного преследователя.

Не собираясь долго здесь задерживаться я, полагаясь на довольно приличное сейчас расстояние до дороги и защиту заплота, поднялся на ноги и быстрым шагом устремился в проход между бараками. Чем быстрей я достигну основных кварталов города, тем надежней оторвусь от «хвоста».

В одном из окон, мимо которых я проходил, все еще горел свет. Я не знал точного времени, но, по моим расчетам, было уже довольно поздно и те незамысловато скроенные люди, что должны были населять эти бараки, давно уже спали. Но этот человек – не спал. Через мутное закопченное стекло я мог видеть его силуэт, неторопливо движущийся туда-сюда, словно при зубрежке лекции, и слышать слабый звон не то посуды, не то железа. А поскольку вероятность того, что это – фитнесс-клуб, была крайне небольшой, я заинтересовался происходящим в бараке и на секунду остановился. Тогда и произошло первое невероятное совпадение, о череде которых я говорил выше. Вновь сверкнувшая молния выхватила из темноты кусок висящей над окном фанеры с надписью краской и привлекла к ней мое внимание. Несмотря на небольшую высоту барака, прочесть написанное в ненастной темноте было невозможно, и мне пришлось терпеливо ждать следующей вспышки. Зато тогда я смог без труда различить поразившее меня сочетание букв, которое мне сегодня уже приходилось видеть: «ул. Красных Партизан, 6».

Глава 17

Дед Архип

Я с трудом разлепил глаза и посмотрел на согнувшегося над небольшой поленницей у печки деда Архипа. Дед кряхтел и одной рукой держался за спину, словно от боли. Но я-то знал, что никакой боли у него нет, да и кажущаяся его дряхлость – обманчива. Архип был здоров, как буйвол, а в смекалке и рассудительности мог дать сто очков вперед любому молодцу. Сейчас он подбросит дров в почти потухший огонь, и новое тепло разольется дурманящими волнами по горнице.

Вот уже четвертый день я нахожусь на попечении деда Архипа и полном его иждивении, с того самого момента, как, побуждаемый каким-то внутренним чувством, постучал в его слабо светящееся окно под фанерной табличкой со странным адресом. Впрочем, в самом адресе ничего странного не было, города этой страны полны улицами имени Диктатуры пролетариата, Семьдесят восьмой добровольческой бригады, Двадцати шести бакинских комиссаров да всяких там зой, олегов и павликов. Так что улица Красных партизан была еще очень даже ничего, но то, что адрес деда Архипа был нацарапан карандашом на коробке спичек моего покойного соседа по палате, придавало загадочности и соседу, и улице, и самому деду, суетящемуся сейчас у печки.

Я постучал тогда просто так, поддавшись секундному порыву и ни на что не рассчитывая, но Архип словно ждал меня. Первые секунды он, правда, смотрел на меня с удивлением и настороженностью, но затем, едва взглянув на протянутую ему мною спичечную коробку, молча кивнул и жестом пригласил войти внутрь барака. Мне почему-то показалось, что он узнал почерк – густые брови его удивленно изогнулись, а в усталых глазах мелькнуло что-то похожее на радость.

Последующий разговор я помню очень смутно, так как, попав в тепло после холодного, уже осеннего, ливня размяк и разомлел, да так, что, не проводи меня дед живо до лавки, наверняка упал бы. Голова кружилась, а зубы принялись неистово стучать, едва не отбивая друг с дружки эмаль.

«Откуда у тебя этот адрес? Как ты нашел меня? – спросил тогда Архип, заглядывая мне в глаза и словно все еще чего-то опасаясь. – Где Кирилл?»

«Н-не знаю я никакого Кирилла. Наверно, это тот человек, который умер в больнице? – ответил я через силу и то только потому, что опасался быть вышвырнутым за дверь. – А дом… Я случайно наткнулся. Можете не верить…»