В знак верности супруги этой редкой.
Зеленою была снаружи клетка
С фигурами пернатых всех лжецов —
Чижей и соколов, сычей и сов.
Чтоб делать им визгливые попреки,
Написаны тут были и сороки.
Канаку покидаю я сейчас
До той поры, как поведу рассказ
Про горькое раскаянье и стыд,
Велевшие — преданье говорит —
Вернуться соколу к своей супруге,
Что было также и плодом услуги
Знакомого нам принца Камбало.
Теперь как раз мне время подошло
К боям кровавым перейти, к сраженьям
И к разным небывалым приключеньям.
Сперва остановлюсь на Камбускане
С его успехами на поле брани,
Потом пойдет об Альгарсифе речь,
Кому жену булатный добыл меч,—
О том, как принца этого к победе
Сквозь бедствия привел скакун из меди;
И наконец, вам расскажу о том,
Как за Канаку Камбало копьем
Сразил обоих братьев. Мой рассказ
К событьям этим перейдет сейчас.
…………………………………………
…………………………………………
…………………………………………
…………………………………………
…………………………………………
ЭПИЛОГ К РАССКАЗУ СКВАЙРА
(пер. И. Кашкина)
«Ну, что ж! Ты, сквайр, нам рассказал на славу
И джентльменом ты слывешь по праву,—
Сказал Франклин. — Хоть молод ты, а все ж
Разумника такого не найдешь
Средь юношей; не можем пренебречь мы
Такою памятью и красноречьем.
Будь счастлив, сквайр, но только во все дни
Свою ты скромность, друг мой, сохрани.
Родил я сына и скажу вам прямо,
Такой дурашливый он и упрямый,
Что лучшей пахоты своей кусок
Я уступил бы, лишь бы мой щенок
Был скромностью такою наделен.
Мой сын — дурак. Уверен я, что он
Мое богатство без ума растратит.
А умному своих сокровищ хватит,
Хотя б не получил он ничего
В наследство. Часто я браню его,
Что к добродетели он не привержен.
Все в кости бы играть да ставить верши,—
Не рыб, красоток разных уловлять.
Так жизнь свою он хочет провождать,
С пажами болтовню затеять рад,
Хотя полезней было б во сто крат
Вращаться среди знатных кавалеров,
Чтоб перенять язык их и манеры».
«К чертям манеры знатные и знать!
Вы, сэр франклин, должны бы сами знать,
Что ждут от каждого из нас рассказа,
Потом другого, — по второму разу.
А вы…» — «Сэр, погодите, не сердитесь,
Так усладил мой слух сей юный витязь,
Что я не мог не высказать того…»
«Да начинай, и больше ничего!»
«Охотно, сэр хозяин, не перечу
Я вашей воле, вам же я отвечу
Одним лишь словом: бога я прошу
Меня наставить; если угожу —
Я буду знать, что мой рассказ хорош,
А если нет, цена рассказу — грош».
ПРОЛОГ ФРАНКЛИНА
(пер. И. Кашкина)
Бретонцы славные в былые дни
Слагали песни. Песни те они
Прозвали лэ[262] по складу и напеву
Старинному. Их складывали девы
Бретонские, и распевал их бард.
И хоть я сам еще не очень стар,
А помню их. Но только не взыщите,
Коль что забуду, и меня простите.
Я неученый человек, простой
И не люблю красивости пустой.
Риторике, наукам не обучен,
Но постараюсь рассказать получше.
Не изучал речей я Цицерона,
И не бывал я на парнасских склонах.
Я красноречия цветов не знаю,
Лишь на полях цветы я различаю
Иль на узорных тканях и парчах,
И нет учености в моих речах.
Цветы риторики мне непривычны,
И к пению негоден голос зычный,
Flo хоть не мастер я в сем трудном деле,
Рассказ начну, коль вы того хотели».
РАССКАЗ ФРАНКЛИНА[263]
(пер. О. Румера)
В Арморике, года тому назад,
Жил некий рыцарь, книги говорят,
Который щедро лил в сраженьях кровь,
Чтоб заслужить вниманье и любовь
Прекрасной госпожи, чей дивный лик
Бессилен описать людской язык.
К тому ж и род ее был так высок,
Что рыцарь наш осмелиться не мог
В мечте признаться, коей был объят.
Но, наконец, его душевный склад
И преданность, которой чужд расчет
В ней состраданье вызвали, и вот
Она решила повенчаться с ним,
Владыкой сделавши его своим
(Поскольку в браке верх имеет муж).
Чтоб укрепить союз их тел и душ,
Поклялся рыцарь в том, что никогда
Не будет он в грядущие года
Над нею власть супруга проявлять,
Ей ревностью обидной досаждать:
Нет, как любовник госпожи своей,
Намерен он служить покорно ей,
Владыкой называясь лишь для виду,
Чтоб от людей не потерпеть обиду.
Она ему промолвила в ответ:
«Я благодарна вам за ваш обет
Быть, как досель, почтительным ко мне.
Даю вам слово: по моей вине
Меж нами ссор не будет никогда.
Женою верной буду вам всегда,
Пока дышу». И жизнь их потекла
Спокойно, радостно, не зная зла.
Скажите мне, какое в том сомненье,
Что к дружбе ключ — взаимоподчиненье.
Друзья должны в согласье полном жить,—
Насилье может дружбу задушить.
Его не терпит бог любви: тотчас,
Его почуяв, покидает нас.
Как все духовное, любовь вольна,
И всякая достойная жена
Свободной хочет быть, а не рабыней.
Мила свобода ей, как и мужчине.
Быть снисходительным велит любовь,
Себе не портить раздраженьем кровь,
Высокой добродетелью, по мненью
Людей ученых, надо счесть терпенье:
Оно сильнее строгости стократ.
Кто слово каждое поставить рад
Другому в строку, счастья недостоин.
Ты должен в обращенье быть спокоен.
Найдется ли на свете человек,
Который не споткнулся бы вовек?
Недомоганье, гнев, планет стеченье;
Хмель, плотского состава измененье
Ошибку нам внушают не одну;
Нельзя же все их ставить нам в вину.
Кто властвовать желает над собой,
Тот должен чувства сдерживать порой.
Чтоб не нанесть взаимной дружбе вред,
Наш рыцарь госпоже свой дал обет,
И та супругу с самого начала
Примерной быть женою обещала.
Вот образец содружества для нас!
Стал господином и слугой зараз
Достойный рыцарь, — господином в браке,
Слугой в любви. Но понимает всякий,
Что он по существу владыкой стал,
Раз госпожи любовь завоевал.
Хотя и госпожа ему она,
Но вместе с тем, однако, и жена.
И вот, счастливый, с молодой женой,
Наш рыцарь в путь отправился домой.
Вблизи от Пенмарка он зажил с ней,
И потекла чреда блаженных дней.
Сказать сумеет ли, кто не женат,
Какой полна отрадой из отрад
Супружеская жизнь? Блаженный год
Мелькнул, как сон прекраснейший, и вот
Наш рыцарь (Арвирага из Кайрруда
Носил он имя) вздумал, что не худо
Ему бы в Англию на год-другой
Отправиться за славой боевой
(Он этой славой дорожил всемерно).
Мой автор сообщает, что примерно
Два года прожито там было им.
Теперь от Арвирага поспешим
К его жене, прекрасной Доригене.
Любя супруга своего не мене,
Чем жизнь свою, о нем и день и ночь,
Своей тоски не в силах превозмочь,
Она рыдает и клянет разлуку,
Доставившую ей такую муку,
Что белый свет ей кажется не мил.
Друзья бедняжки, не жалея сил,
Стараются развлечь ее, утешить,
Советуют ей голову не вешать,
Твердят о том, что оснований нет