— Мой отец будет в Нью-Йорке, но не сможет нас отвезти на «феррари», что было бы, наверное, еще хуже. Все эти инструкторы, которые будут принимать у нас экзамены, могут запросто убить, чтобы иметь свой «феррари»! Мы не можем рассчитывать на то, что Нора будет в это время в городе. Этот год — год выборов, она — одна из самых рьяных приверженцев МакГоверна, у нее есть свои приоритеты, и я не являюсь одним из них. Кроме того, я не уверена, что нас будут меньше ненавидеть, если мы будем сдавать экзамен на «ягуаре» Норы. А не может ли твой отец отвезти нас в Санта-Монику?

Бейб побледнела.

— Мой отец? — завопила Бейб. — Ты что, совсем съехала с катушек? Он будет смотреть, как я еду на его «линкольне»? Я от страха обязательно врежусь в стену, и тогда мне не выдадут водительские права. Почему ты подумала о моем отце?

— Потому что он судья, дура! А ты что думала? Прежде чем начать экзамен, они проверяют, на чьем автомобиле ты будешь сдавать его. И когда увидят фамилию судьи Трейси, неужели ты думаешь, что они посмеют завалить нас?

— Но почему ты все время предполагаешь, что мы можем завалить экзамен? — спросила Бейб. — Почему мы должны провалиться? Никто не захочет провалить нас, если только ты не начнешь вести машину, как сумасшедший ковбой, как ты обычно делаешь!

Мой отец, конечно, не станет помогать нам. Они с Кэтрин стараются добиться, чтобы порог получения водительских прав был поднят с шестнадцати до восемнадцати лет! О семнадцати они и не помышляют. Мне повезло, что она разрешает мне вообще попробовать получить права!

— Да, это сюрприз! — согласилась Сэм. — Так в чем же дело?

— Ну, она не совсем сука. Она считает, что будет несправедливо, если у вас двоих будут права, а у меня — нет! И помните, что она разрешила мне поехать в Вашингтон с вами и Норой, хотя ей это неприятно, так что она не так уж плоха.

— Хорошо. Давайте ей присудим за это медаль!

Наконец Хани, которая молча лежала на кровати Сэм, пока шла горячая дискуссия между Сэм и Бейби — девочки даже забыли об ее существовании, — тихо сказала:

— Я уверена, что мой отец сможет нас отвезти на экзамен.

— Но почему же ты не сказала об этом сразу, мы не стали бы спорить, — спросила Сэм.

Хани пожала плечами и промолчала. Может, потому, что Сэм заявила, что Нора и Т. С. очень заняты и не смогут их отвезти. И Хани не хотелось предлагать помощь отца — свободного человека без важных дел, которые невозможно было бы отложить на следующий день или даже на несколько дней. Ему просто нужно было не напиваться, и тогда он смог бы отвезти их куда угодно!

Может, все дело было в журнальной статье, где говорилось, что если пьющий человек не находил в себе решимости признать, что он действительно алкоголик, он никогда не сможет излечиться.

— Итак, Сэм, — холодно продолжала Хани, — у нас есть только старенький «форд», поэтому ты не сможешь сказать, что тебя провалили на экзамене из-за классовой ненависти! Что же касается того, что ты собираешься надеть Бейб и как ты будешь себя вести, это твое личное дело. Вдруг тебе повезет и ты сдашь экзамен! Я, например, надену джинсы и буду держать руки на рулевом колесе и глаза на дороге все время. Так как мне кажется, что для того, чтобы получить права, нужно просто нормально водить машину. Я также надеюсь, что вы не станете делать того, от чего станет неудобно мне и моему отцу.

— Перестань, Хани, что ты из себя изображаешь? Разве девушки не могут немного повеселиться? — Бейб выпятила нижнюю губу.

— Хани, что случилось? Что мы такого сказали, что ты так завелась? — Сэм расстроилась по-настоящему, села на кровать и попыталась обнять Хани. — Что случилось?

Хани резко отбросила ее руку. Сэм обиделась.

— Хорошо, если ты хочешь себя так вести…

— Ладно, если вам по-настоящему интересно, в чем проблема, я скажу. — Хани выпрямилась. — Мой отец — алкоголик. Вот, я вам сказала и надеюсь, теперь вы довольны!

Девочки не произнесли ни слова, и Хани начала рыдать.

— Хани, Хани, — Сэм крепко обняла подругу, — не плачь, все будет в порядке. Успокойся!

— Нет, ничего не будет в порядке, — продолжала рыдать Хани. — Никогда ничего не будет в порядке.

— Конечно, все образуется, — присоединилась Бейб, она тоже обнимала рыдающую Хани.

— У него есть надежда, — продолжала говорить Сэм, — он такой милый, он полон жизни. Я никогда не рассказывала вам, как умерла моя мать, ведь правда?

Рыдания Хани несколько приутихли.

— Нет…

— Она была в санатории для людей с сильно измененной… — Она странно улыбнулась и покрутила пальцем у лба. — И однажды ночью она где-то достала бритву и… — Сэм провела пальцем по горлу и сильно захрипела. — И все было кончено. Она истекла кровью, а ей было всего лишь двадцать три года!

— Кто тебе сказал это? — в ужасе спросила Хани, она перестала рыдать. — Неужели это был твой отец?

— Конечно, нет! Папа не говорил мне это! Он никогда не мог бы мне сказать такую вещь. Это сделали мои бабушка и дедушка. Родители моей матери. Я жила с ними, пока мне не исполнилось пять лет, потому что отец был так потрясен смертью мамы, что не мог сам обо мне заботиться. Потом они погибли в автокатастрофе.

— И они рассказали тебе об этом, когда тебе было только пять лет? — спросила Бейб, ее глаза стали огромными.

— Да. Это они были по-настоящему сумасшедшие, хотя я не понимала этого в то время. Как я могла это понять? Я была всего лишь маленькой девочкой! Мне кажется, что они пытались наказать меня.

— Как они могли так гнусно поступить с такой маленькой девочкой? — задумчиво сказала Хани, у нее снова покатились по щекам слезы. — Почему они хотели наказать тебя и рассказали тебе такую ужасную историю?

Сэм пожала плечами:

— Мне кажется, они не любили меня, они ужасно разозлились на маму за то, что она так поступила. Они ничего не могли ей сделать, поэтому срывали зло на мне.

Потом разрыдалась Сэм, и Хани обнимала ее. Вместо того чтобы тоже начать успокаивать Сэм, Бейб встала и заявила:

— Ну, если у нас начался вечер признаний, мне тоже нужно сказать вам кое-что!

Хани насторожилась:

— Бейб, если ты собираешься сказать нам что-то по-настоящему ужасное, предупреди заранее, мы можем не выдержать еще одной страшной истории.

Сэм утирала слезы руками, она тоже нервничала, но сказала:

— Ты же знаешь, как она не любит оставаться в стороне. Пусть она нас не дурит. Она сейчас придумает что-то, чтобы тоже получить частичку нашего внимания и сочувствия. Давай, Бейб, выкладывай, но не слишком сгущай краски! Ладно?

— Все чистая правда, — сказала Бейб. — Мне кажется, что я приемный ребенок.

На этот раз никто не заплакал. Никто не произнес ни слова, пока Сэм, которая ни секунды не сомневалась в искренности Бейб, грустно не спросила ее:

— Почему ты так думаешь?

— Потому что когда я вернулась со свидания с Айвеном Лейтоном, Кэтрин сочла, что он подходящий кавалер для меня из-за прекрасного происхождения его матери, которая так много работает по борьбе с алкоголизмом. Так вот, когда я опоздала на несколько минут и была несколько растрепана, судья только посмотрел на меня и сказал плачущей Кэтрин:

— Вот что бывает, когда подбираешь дерьмо за другим мужиком…

Сэм пришла в ужас:

— Как ты могла терпеть? Почему ты нам сразу ничего не рассказала?

— Если тебя называют «дерьмом от чужого мужика», ты что, будешь хвастаться этим? — засмеялась Бейб.

«Нет, ты не стала этим хвалиться, — подумала Хани. — Ты просто рыдала, пока не уснула в слезах. Теперь ты рассказала об этом своим друзьям и смеешься, как будто тебе совсем не больно!»

Но Сэм сказала:

— Тебе следует подумать о чем-то приятном. Если ты «дерьмо от чужого мужика», значит, ты не его родная дочь, а это уже приятно. Но ты не спрашивала у Кэтрин, что он имел в виду?

— Я пыталась, но единственное, чего я от нее добилась, запрещения когда-либо говорить об этом. Она сказала, что я должна на коленях благодарить Бога за то, что у меня такой отец, как судья, — на что Сэм спросила: