Не тратя время на расспросы и переговоры, жрец был препровожден к пациентке и занялся своим ремеслом.

— Жить будет, — объявил он безутешному мужу. — Этот лекарь сделал все правильно, хотя, конечно, ему недоступны снадобья, которыми располагаю я. Однако ее все равно надо отнести в храм, ибо душевные раны требуют исцеления наравне с телесными. Теперь вы, чужеземцы… Храм благодарен вам за то, что вы сразились с нашими давними врагами. Конечно, в этом был и ваш интерес, ибо они захватили ваши лодки. Но мы люди не мелочные и умеем быть благодарными. Просите! — закончил он с видом истинного монарха, лишь для потехи надевшего домотканые рубаху и штаны — одежду простых крестьян.

— Хм… У нас тоже есть раненые, — заметил Готор. — Если у вас и правда имеются какие-то лекарства, которые смогут быстрее поставить их на ноги, мы будем рады принять такую помощь.

— Хорошо, — пожал плечами лекарь. — Я осмотрю их и подарю твоему лекарю склянку особого бальзама, заживляющего раны. Но я вижу, что попросить об этом тебя заставил твой долг, сердце же твое желает совсем иного. Возможно, мы сможем посодействовать твоим мечтам.

— Я хочу посетить ваш храм, — честно ответил на это Готор.

— Я не вправе принимать такие решения, — покачал головой жрец. — Но я передам твою просьбу тем, кто стоит на пятой ступени. Они будут думать и спрашивать. Они и решат твою судьбу. Жди. На днях к тебе придут.

Следующие два дня прошли в тягостном ожидании. Готор по-прежнему водил поисковые отряды по тропкам и ущельям Драконьих гор, так же, как и раньше, разбирал вместе с профессором Йооргом «пещерные записи» не столько в поисках тайн, сколько изучая прихотливые пути, коими двигается развитие письменности в изолированных общинах. Но все это было, скорее, с целью прогнать одолевающее его волнение.

— Почему ты так хочешь попасть туда? — поинтересовался Ренки, видя, что приятель буквально не находит себе места и частенько застывает, с тоской и ожиданием во взоре смотря на возвышающееся невдалеке загадочное плато.

— Я чувствую, — ответил Готор. — Он там!

— Он? Ты имеешь в виду Амулет? — уточнил Ренки. — Но с какой стати такая уверенность?

— Сам не знаю, — покачал головой Готор. — Есть разные предположения. Да говорю же: просто чувствую я — он там!

— Хм… А если ты его найдешь, — осторожно спросил Ренки. — Что дальше? Отправишься домой?

— Не знаю, — ответил Готор после продолжительной паузы и почему-то недовольно нахмурился. — Если это вообще возможно. Не знаю! У меня есть долг, я давал присягу, в конце концов. Но… Тут я вроде тоже как давал присягу и обзавелся множеством долгов. А главное — друзей! Иногда мне до жути хочется вернуться. Встретить родню, знакомых. Да и начальству отчитаться о своих успехах! И если бы у меня была хоть малейшая надежда, что я смогу потом еще раз попасть сюда… Но я боюсь, что эта дверь открывается только один раз. А если меня даже и отправят еще с одной миссией, то кто знает, не закинет ли меня на тысячу лет назад или вперед? А это уже будет совсем другой мир. Но, скорее всего, меня больше уже забрасывать не будут — станут хранить как «ценный источник информации» и объект для изучения. Да еще и после всех моих приключений тут, боюсь, тот, мой прежний мир покажется мне совсем не таким замечательным, каким он представляется мне в воспоминаниях. Тем более не так уж у меня и много этих светлых воспоминаний. Не потому что мой мир плох, просто так получилось. Почти вся жизнь в казарме да в военных городках дальних гарнизонов, сильно вдалеке от тех мест, которыми стоило бы гордиться и восхищаться. Тут, у вас, я успел увидеть куда больше, чем там. Тут я живу ярче. У меня больше свободы, не говоря уж о положении в обществе и богатстве. Но там — мой мир, и отворачиваться от него только потому, что тут интереснее, — это тоже предательство! Знаешь, почему-то очень страшно делать выбор. Боюсь, что, вернувшись, я до конца жизни буду жалеть, что не остался. А оставшись, не прощу себе, что мог вернуться, но испугался.

— А может, тогда лучше ничего и не находить? — Ренки говорил почти шепотом, словно бы подговаривая друга совершить какое-то преступление. — Пусть судьба сама сделает этот «страшный выбор».

— Может, и так, — невесело рассмеялся Готор. — Но что-то мне подсказывает, что настолько благосклонна судьба ко мне не будет. Вот я и трясусь заранее.

Потом опять случился небольшой переполох. На этот раз вполне приятный. Вернулась Одивия Ваксай с большим караваном глубоко сидящих в воде лодок.

— Да, судари, — весело ответила она. — Без происшествий, конечно, не обошлось, но свою работу я сделала. Груз закуплен и доставлен!

— А что за происшествия? — для приличия поинтересовался Ренки, видя, что Одивию просто распирает от желания рассказать.

— Для начала, — ответила девушка, поудобнее усаживаясь за столом и наливая себе чашку гове, — когда мы только двинулись к Аэрооэо, буквально через четыре дня нам встретился караван, идущий вверх по реке. Естественно, мы не смогли не остановиться и не поговорить. Оказалось, какие-то ушлые ребята сообразили, что раз кредонцев выгнали из города, то им вполне по силам самим скупить урожай золотой редьки. Они для этого даже целое товарищество успели организовать, и, как я узнала позднее, там не обошлось без драк и кровопролития. Вы были правы, Готор, — в этом милом городишке вопросы конкуренции решают весьма прямолинейно и без лишний сантиментов. Мне пришлось прибегнуть к… назовем это маленькой женской хитростью. Я была вынуждена огорчить этих ребят, сказав, что уже скупила весь урожай и везу его в своих трюмах, так что они могут больше не хлопотать понапрасну и вернуться в Аэрооэо. Должна заметить, что эти пройдохи весьма огорчились и даже начали намекать на необходимость разделить барыши, коли уж они изрядно потратились на закупку товаров и предприняли столь дальнее путешествие в верховья реки. Взамен предлагали отдать товары со своих лодок по весьма выгодной, надо сказать, цене. Было большое искушение, но я отвергла это предложение, иначе они могли бы раскусить мой блеф. Так что аэрооэкам пришлось смириться, чему, кстати, сильно поспособствовали мушкеты и свирепые физиономии наших вояк. Не будь там наших ребят — со мной, возможно, и торговаться бы не стали, а просто ограбили. Так что я отправилась вниз по реке, а они, печально вздыхая, сообщили, что пойдут еще выше и попытаются сбыть товар там. В городе у меня тоже были кое-какие проблемы, но ничего такого, что нельзя было бы решить, особенно имея за спиной Гаарза и целый флот! Кстати, адмирал оу Ниидшаа двинулся к Фесткийским островам с очередной миссией мира, а в Аэрооэо оставил только помимо вашего «Счастливого» и моей «Чайки», два своих фрегата, так сказать, для поддержки авторитета падишаха. Кажется, этот милый мальчик затеял в своем дворце небольшую перестановку. И переставляет отнюдь не мебель, а чиновников, и меняет не обои, а некоторые не менявшиеся сотни лет обычаи. Не всем его подданным это нравится, но наших четырех кораблей на рейде хватает, чтобы аэрооэки вели себя почтительно и не высказывали слишком много претензий. Ну а как у вас тут дела?

Готор рассказал, хотя и постарался скрыть свои сомнения и печали.

— Я попробую поговорить об этом, — заявила Одивия несколько даже покровительственным тоном. — Когда буду обменивать товары. Но даже не знаю, послушают ли они меня, ведь был четкий уговор, что на плато мы не суемся…

А уже на следующий день лагерь снова почтил своим визитом Маздаак, явно прознавший про прибытие каравана. Но на сей раз жрец третьей ступени был отнюдь не главным лицом, он сопровождал некоего старца, при виде которого местные крестьяне начали валиться на колени и биться лбами о камни, изображая почтительные поклоны.

— Жрец пятой ступени Наардаак! — величественным и в то же время переполненным почтения тоном, будто бы представляет какого-то бога, произнес Маздаак. — Возрадуйтесь! Он лично соблаговолил говорить с вами!