В том же ряду мудреных решений стоит и создание одиннадцати автономных округов и областей в ранге равноправных субъектов Федерации (ст. 65 Конституции РФ). Этим национальным образованиям было плохо в составе краев и областей? Ими дурно, неэффективно управляли? Или титульным народностям захотелось иметь свои законодательные собрания, своих президентов и свою атрибутику государственной власти? С какого перепуга мы создаем дорогостоящие «субъекты» с населением, вся численность которого вольготно может разместиться на трибунах любого клубного стадиона высшей футбольной лиги России? С таким количеством населения, как в Таймырском (53 тыс.), Корякском (40 тыс.), Эвенкийском (24 тыс.) округах, у нас в Центральной России и районов-то почитай что нет, не говоря уже о численности титульных наций этих, с позволения сказать, «субъектов». Их всего-то там проживает соответственно 7; 6,5; 3,1 тысячи человек. Им мало национально-культурной автономии? Оказывается, мало. По отношению к русским они хотели бы взять пример с якутов (365 тыс. человек), пытавшихся провозгласить Якутию Великой, установить таможенные границы с Россией, приступить к регулированию русского населения в республике. Антирусские настроения тувинцев (196 тыс. человек), по свидетельству А. Севастьянова, выплеснулись на улицу, они сопровождались русскими погромами, избиениями, убийствами. Или с чеченцев (730 тыс. чел.), обуреваемых жаждой вседозволенности, превративших полумиллионное русское население Чечено-Ингушетии в бессловесную скотину, рабов, беженцев. Методы, которыми пользовались эти «рыцари гор», мало чем отличались от методов их первобытных предков.

Ну а если эти национально самоосознавшие себя малые народы сами не могут организованно противостоять русской экспансии, то они не прочь провести ревизию истории и условий своего вхождения в Россию с тем, чтобы подороже продаться тем же Америке, Японии или Турции. Отрицать такую возможность, ссылаясь на действующее законодательство, нельзя, потому что обстоятельства развала СССР великолепно проиллюстрированы ерническим афоризмом: «Нельзя, но если очень хочется, то можно».

Мы, к сожалению, слишком долго находились в благодушном заблуждении (православие, интернационализм, «историческая общность», россиянство), уводившем нас от национальной самоидентификации. И сейчас из уст русского человека нередко можно услышать примерно следующее: «Ну какая разница: русский я или не русский? Мне это все равно, и мне безразлично, что мой сосед по лестничной площадке татарин, а сменщик на работе армянин, что директор конторы украинец, а главбух у него еврей. Каждый из нас делает свое дело. И почему мне должен быть ближе русский слесарь-забулдыга, чем вон тот приятный азербайджанец из овощного магазина?» Конечно, с таким же успехом можно стать благоверным «зеленым» и, бия себя в грудь, утверждать, что ты млекопитающее, но только не надо забывать, что в природе есть травоядные и плотоядные. Такое отношение к своей нации равносильно отказу от своей родовой фамилии, своего отчества или того хуже — публичному заявлению о том, что твоя родная мать тебе так же близка либо так же безразлична, как все женщины микрорайона. Мать любят не за красоту, социальный статус или материальный достаток. Мать любят за то, что она Мать, давшая тебе жизнь. Таким вот непроснувшимся русским мне иногда хочется посоветовать пригласить к себе на празднование православной Пасхи еврея. Придет ли он? Или посмотреть повнимательнее, много ли на азербайджанской свадьбе русских или армян. Кто ходит в аспирантах у профессора еврея? Какие имена в моде у немцев Поволжья? Какие церкви они посещают? Как реагируют татары (старшее поколение) на смешанные браки? Куда каждый год ездят в отпуск ваши знакомые грузины, аварцы, чуваши? Какие песни они поют? На каком языке говорят между собой?

Так вот, они правы, отдавая предпочтение своим братьям, своим обычаям, своим привязанностям. Не правы мы, русские, потому что упорно стремимся не замечать, а иногдаи глушить в себе исподволь пробивающуюся тягу к своим близким, своим соотечественникам, чтобы, не дай Бог, не прослыть национал-шовинистом или «иисусиком» — последователем учения Иисуса Христа, завещавшего: «Возлюби ближнего своего, как самого себя».

А КАКИЕ МЫ ВСЕ-ТАКИ РУССКИЕ?

Как справедливо вслед за Ф. Н. Тютчевым замечал Н. А. Бердяев, «Россия непостижима для ума и неизмерима никакими аршинами доктрин и учений. Подойти к разгадке тайны, сокрытой в душе России, можно, сразу же признав антиномичность России, жуткую ее противоречивость. Тогда русское самосознание освобождается от лживых и фальшивых идеализаций, отталкивающего бахвальства, равно как и от бесхарактерного космополитического отрицания и иноземного рабства. Творчество русского духа так же двоится, как и русское историческое бытие. Вся парадоксальность и антиномичность русской истории отпечатлелась на славянофилах и Достоевском. Лик Достоевского так же двоится, как и лик самой России, и вызывает чувства противоположные. Бездонная глубь и необъятная высь сочетаются с какой-то низостью, неблагородством, отсутствием достоинства, рабством. Бесконечная любовь к людям, поистине Христова любовь, сочетается с человеконенавистничеством и жестокостью. Жажда абсолютной свободы. мирится с рабьей покорностью.»^{41}

Что тут можно возразить авторитетам? Остается лишь посыпать голову пеплом и клясть свою судьбу: почему мы такие? Почему мы, способные сокрушить Голиафа в минуты роковые, в период размеренной жизни подчиняемся пигмеям, заискиваем перед ними, ищем их внимания и ласки. Хуже того, пытаемся подвести под это какую-то теорию, какое-то псевдонаучное обоснование и, обманывая в первую очередь самих себя, ставить себе в заслугу свое же юродство. Вот мы, мол, какие — не от мира сего. Не вам чета. Всем подавай мяса, а мы обходимся брюквой; все стремятся к комфорту, а нам достаточно и дырявой крыши над головой; все хотят «порулить», а мы не просто согласны, но и рады подставить под ярмо свою шею. Ущемленные в своих правах и лишенные гордых, но благоразумных народных вождей, мы с умным видом пускаемся в рассуждения о том, что русское самосознание всегда отдавало предпочтение «юродивым искателям правды» перед «удачливыми добытчиками денег», потому что «деловой успех» в русском народном сознании почти всегда воспринимался как прегрешение, люди стыдились своего богатства, что как бы косвенно подтверждало справедливость народной пословицы: «Трудом праведным не наживешь палат каменных».

Нестяжательство, нравственность и духовность нашего народа отмечали многие русские мыслители, но лучше всего об этом и об истоках такого менталитета сказал Л. А. Тихомиров: «Не общественная польза, не интересы Отечества, не приличия и удобства жизни диктуют русскому его правила поведения, а абсолютный этический элемент, который верующие прямо связывают с Богом, а неверующие, ни с чем не связывая, чтут бессознательно». И так было испокон веков. «Да будет мне стыдно», — клялись древние русичи, еще не познавшие христианства, но от рождения несущие в своей душе десять библейских заповедей.

Еще больше антиномичности в отношениях русских и власти. Совершенно разные авторы (разные по времени, в котором они творили, и по своей политической ориентации) говорят примерно одинаково о наличии в характере русского народа приверженности к неограниченной монархии — с одной стороны, и беспредельной анархии — с другой (Рюрик и новгородцы; князь Игорь и древляне; Андрей Боголюбский и удельные князья; Иван Грозный и князь Курбский; Петр Великий и старообрядцы; императоры всероссийские и Разин, Пугачев, Радищев, Кропоткин; Ленин и Антонов; Сталин и многоцветье фракционеров), о рабской покорности и бессмысленных, беспощадных бунтах.

Как к этому относиться? Хорошо это или плохо? Полезно или вредно русскому народу? Гордиться или стыдиться своей истории? Однозначного ответа нет, и лежит он, видимо, в совсем другой плоскости. Если с этой антиномичностью, с этим своеобразием мы живем и здравствуем более тысячи лет, то этому нужно только радоваться и воспринимать эти противоречия как своеобразия русского характера и русской истории. Да, что-то у нас плохо, но ведь что-то и хорошо. «Плохо» по-русски и «хорошо» по-русски, ведь не зря народная мудрость гласит: «Что русскому хорошо, то немцу смерть». Видимо, существует и обратная зависимость, поэтому и не нужно, а вернее, смертельно опасно переделывать нас на немецкий, американский, японский лад. Вот такие мы «неправильные» люди.