Сперва мы увидели стенд «Тойота Рент-а-Кар» и рядом с ним — с точно такой же надписью — пластиковый флажок на длинной ножке. Флажок трепетал на ветру. Само здание, построенное из готовых блоков, с улицы было почти не видно — его загораживали штук десять автомобилей, плотно втиснутых в узкое пространство перед офисом. И пикапы, и седаны успели порядком запылиться. Чем брать такую машину напрокат, уж лучше прогуляться пешком.

Фрэнк остановился, поднял воротник и снова зашагал, засунув руки глубоко в карманы брюк. Он уже остыл после линжери-клуба, нос у него покраснел, и так как ни пальто, ни шарфа на Фрэнке не было, он выглядел слегка озябшим.

Я взглянул на него, когда мы уже почти миновали офис и стоянку перед ним. На секунду мне стало страшно — лицо Фрэнка, вся его фигура были воплощением какого-то неземного одиночества. Конечно, все американцы где-то глубоко внутри одиноки. Может быть, от того что они потомки эмигрантов, а может, по какой-то иной причине, которой я не знаю. Но Фрэнк был другой, не такой, как они. Дешевая одежда и уродливая внешность только усиливали это впечатление. Я не очень высокий — метр семьдесят два, Фрэнк был на пару сантиметров ниже, чем я. Толстячок с жидкими волосами и каким-то старческим выражением лица. Но дело даже не в этом. Я не могу точно выразить это словами, но во всем его облике чувствовалась какая-то фальшь. А когда я вдобавок понял, где мы сейчас находимся, — я весь покрылся гусиной кожей.

Мы как раз шли мимо той самой помойки, где было обнаружено тело убитой старшеклассницы. Помойка была огорожена, рядом дежурил полицейский. То, о чем я думал с самого начала нашей прогулки, и то, отчего я испугался сейчас, проходя мимо офиса проката, — подозрение и страх — слились воедино.

Во-первых: утренняя статья в газете. Там было написано, что из кошелька убитой старшеклассницы пропали деньги. Та самая купюра с кровавым пятном, которой Фрэнк расплатился в линжери-клубе. Кроме того, Фрэнк сказал, что работаете «Тойоте». Импортирует запчасти. Это я точно помню. Тогда чем можно объяснить тот факт, что на глаза нам только что попалось как минимум десяток «тойот» разных моделей, а он даже не обратил на это никакого внимания?!

«Это просто совпадение, это просто совпадение», — попытался я себя успокоить, но мои подозрения относительно Фрэнка нисколько не ослабели. Пришлось прошептать себе несколько раз подряд: «Успокойся».

Ну хорошо, у него в кошельке деньги, испачканные кровью, и он, скорее всего, наврал относительно своей работы. Но это еще не делает его убийцей. Кроме того, человек, который работает с запчастями, вовсе не обязан возбуждаться при виде укомплектованных и готовых к употреблению машин.

Мне страшно захотелось с кем-нибудь поговорить. Поделиться своими страхами. Хотя бы по телефону. Чтобы этот кто-то сказал мне: «Кенжи, ты просто слишком много думаешь о всяких глупостях», и мне бы сразу стало легче, и все подозрения бы исчезли. Единственным человеком, которому я мог позвонить, была Джун.

— Эээ… Слышишь, Фрэнк, скоро уже одиннадцать, — сказал я, показывая на часы. — Если ты помнишь, мы договаривались до двенадцати.

— До двенадцати? А… ну конечно-конечно… Просто мы с тобой так мило проводим время, что у меня из головы вылетело. Я бы с радостью еще погулял. Столько всяких мест интересных, куда хочется пойти… Кенжи, если у тебя есть время, давай, может, еще часика на два… Или не получится?

— Вообще-то я со своей девушкой на вечер договорился…

Услышав это, Фрэнк нахмурился. Его лицо превратилось в страшную гримасу. Совсем как в линжери-клубе, когда Рэйка не поверила ему, что он живет в Нью-Йорке.

— Но так как работа важнее, я ей сейчас позвоню и попробую передоговориться, — добавил я и направился к телефонной будке, которая стояла неподалеку. Мне не хотелось звонить с мобильника, хотя я был почти уверен, что Фрэнк не понимает по-японски. Честно говоря, мне неприятно, когда кто-то стоит рядом и слушает. Я вошел в стеклянную будку и вздохнул с облегчением.

Около одиннадцати Джун обычно всегда у меня дома. Не то чтобы она меня ждала, нет. Просто у нее нет другого места, где она могла бы побыть в одиночестве. Оставаясь одна в моей квартире, Джун чаще всего слушает музыку или читает. Ее родители развелись, когда она была совсем маленькой. Сейчас она живет вместе с мамой и младшим братом. К двенадцати она возвращается к себе домой и всегда говорит маме, что делала уроки у подружки. Ее маму, похоже, такой расклад вполне устраивает.

— Алло. Кенжи, это ты? Что случилось? — услышал я ее довольно низкий для шестнадцатилетней школьницы голос и снова облегченно вздохнул.

— Как дела?

— Сижу слушаю радио.

Мама Джун работает в страховой компании. Джун любит свою маму и часто повторяет, что очень благодарна ей. Трудно все-таки растить детей без мужа. Но их квартирка в Такаидо совсем маленькая — у Джун даже нет своей комнаты. И хотя мама работает целый день с утра до вечера, не похоже, что они в ближайшее время смогут переехать в более просторную квартиру.

Я познакомился с Джун в Кабуки-тё. Она не была проституткой, просто ходила на свидания за деньги. Пела со всякими дядьками в караоке-барах и ужинала с ними в ресторанах, а они платили ей за это от пяти до двадцати тысяч йен. Впрочем, мы с ней об этом почти никогда не говорили.

— Слышишь, я все еще на работе.

— Сегодня холодно, ты в порядке? Я тебе набэ[9] приготовила и рисовую кашу.

— Спасибо. Мне, между прочим, клиент в этот раз какой-то странный попался.

— А что с ним?

— Врун. Причем жуткий.

— Что, платить не хочет?

— Да нет. Просто подозрительный тип.

Я рассказал ей про испачканные кровью десять тысяч и про «Тойоту».

— И что дальше? Ты из-за этого решил, что он убийца?

— Ага. Он вообще какой-то странноватый.

— Ну что я могу тебе сказать? Я же его не видела. Хотя….

— Что «хотя»?

— Хотя догадываюсь.

— О чем?

— Ну, почему ты его заподозрил. Уж слишком не по-японски ту девочку убили. Так ведь? Ну, ты и подумал, что убийца, наверное, не японец. А что этот твой сейчас делает?

Во время разговора я неотрывно следил за Фрэнком. Сначала он не сводил глаз с телефонной будки, но потом ему, видно, надоело, и теперь он слонялся туда-сюда перед залом игровых автоматов, который находился на другой стороне улицы.

— Он рассматривает пурикуру[10]. Наверное, хочет наклейку себе сделать.

— Чего?

— Наклейку хочет себе сделать. Только не знает как. Поэтому подсматривает, что другие делают.

— Ну так значит, все в порядке. Разве убийцу пурикура может заинтересовать? — Стоило Джун это сказать, как я и сам тут же понял, что все в порядке. — Слышь, Кенжи. Ты бы научил его, как пользоваться автоматом. Сфотографируйся с ним. Заодно я на него и посмотрю.

— Ладно, я все понял, — сказал я и повесил трубку.

— Кенжи, что это за штуковина? Девочки так радовались, так смеялись. Фотографировались, что ли? По виду напоминает фотоавтомат, чтобы на документы фотографироваться…

Я начал было объяснять Фрэнку, как работает пурикура, но тут подвалил пьяный салариман[11] со своей подружкой и стал требовать, чтобы мы быстрее заканчивали возню. Подружка у него была страшно уродливая. Я обычно за словом в карман не лезу, но, во-первых, перенервничал из-за Фрэнка, а во-вторых, было очень холодно, так что я просто сказал «ладно».

— Ладно, — сказал я. — Не шуми. Мы сейчас закончим.

Так что я перестал объяснять Фрэнку что и как. Просто затащил его внутрь-пусть по ходу дела разбирается. Оказалось, что у Фрэнка нет мелочи, так что платить за пурикуру пришлось мне. Я подошел к пульту и принялся с помощью рычажков выбирать рамку для фотографии. «Лучше что-нибудь в японском стиле», — подумал я и выбрал рамку в виде специальной занавесочки, которую обычно вешают на входе в якиторию[12]. В этот момент Фрэнк сказал:

вернуться

9

Букв, кастрюля (яп.). В сезонной японской кухне — зимнее блюдо из овощей, мяса или морепродуктов. Готовится на электрической или газовой конфорке, стоящей прямо на столе.

вернуться

10

Автомат, с помощью которого можно сделать наклейки со своей фотографией, предварительно выбрав фон и рамку. В Японии особенно популярен среди школьниц. Обычно стоит на улице рядом с залами игровых автоматов.

вернуться

11

Служащий крупной компании.

вернуться

12

Ресторан, специализирующийся на небольших шашлычках, в основном из куриного мяса и кальмаров.