Вопрос об особняке Дурново обсуждал даже Съезд советов. Здесь сказался страх умеренных социалистов перед анархизмом — течением для них малопонятным, пугающим своим радикализмом. Правый эсер Гоц и правый меньшевик Гегечкори настаивали на примерном наказании анархистов, левые социалисты от меньшевиков до большевиков колебались. Они чувствовали, что анархисты помимо всего прочего — еще и конкуренты. Так начался раскол в рядах революционной демократии. На протяжении всей революции и гражданской войны, кроме ее последней фазы в 1921 г., народники и анархисты, несмотря на близость многих своих принципов (самоуправления, федерализма и свободы) будут находиться по разные стороны баррикад.

Съезд одобрил решение о выселении анархистов, что подорвало авторитет умеренных социалистов в Петрограде, особенно среди радикальных рабочих. Анархисты не подчинились приказу о выселении. Когда войска пошли на здание, матрос Анатолий Железняк (Железняков) бросил в наступавших четыре гранаты, что даже для тревожной обстановки лета 1917 г. было слишком — гражданская война ведь еще не началась. Железняка повязали и приговорили к 14 годам каторги. Но он бежал. Июньская история только прибавила ему авторитета среди матросов, и Железняк был избран в состав Центробалта — революционного Совета Балтийского флота.

В сознании большинства рабочих Петрограда анархисты в событиях, связанных с захватом дачи Дурново, были пострадавшей стороной. С утра 8 июня забастовали 28 заводов с 15 тысячами рабочих, перед дачей собралась протестующая толпа, в которой было много вооруженных людей — далеко не только анархисты. Брожение продолжалось вплоть до «июльского кризиса». 10 июня анархисты решили провести демонстрацию протеста. Их поддерживали рабочие уже 150 заводов — это была паства большевиков. Большевики планировали свою демонстрацию 10 июня, но против нее активно выступил Съезд советов, лидеры которого опасались, что массовая вооруженная демонстрация может вылиться в вооруженные столкновения. Под давлением советских лидеров большевики вынуждены были перенести демонстрацию и принять участие в общей демонстрации вместе с социалистическим партиями 18 июня. Большевики стали убеждать радикальных рабочих отказаться от выхода на улицы 10 июня. В этой ситуации они выглядели как оппортунисты по сравнению с анархистами. Представители предприятий согласились на этот раз уступить. Но согласятся ли они на уступки в следующий раз или пойдут за анархистами? Эта дилемма во многом определяла действия Ленина в 1917 г.

18 июня анархисты вышли на общую демонстрацию левых с радикальным, но непонятным лозунгом «Смерть тиранам», затем отделились от колонны. Солнцев во главе гренадер пошел на тюрьму и освободил несколько десятков заключенных. Но арестованные в даче Дурново все еще находились в заключении, и анархисты продолжали требовать их освобождения, угрожая налетами на тюрьмы.

Сила анархистов и их опасность для большевиков в этот период заключалась в радикализме. Их общественный идеал был мало известен массам, но зато они были самые «крутые», «круче» большевиков. Но в этом заключалась и слабость анархизма. Как только настанет время созидания, социального творчества, городские анархисты не смогут предложить привлекательной конструктивной программы, отличной от большевистской. Их визитной карточкой останется разрушение, от которого массы устанут уже в 1918 г.

3 июля 1917 г. попытки правительства направить часть «революционного гарнизона» на фронт, где началось наступление, совпали с выходом кадетов из правительства в знак протеста против предоставления широкой автономии Украине. Правительство оказалось в состоянии глубокого кризиса, а в этот момент недовольные солдаты и матросы во главе с анархистами и некоторыми особенно радикальными большевиками вышли на улицу. В ночь на 3 июля Солнцев вел агитацию в 1-м пулеметном полку за взятие власти революционными солдатами и рабочими, реквизицию собственности буржуазии и свержение Временного правительства. Был даже создан Военно-революционный комитет (ВРК) во главе с Солнцевым. Явившись в Совет, он потребовал реквизиции предприятий в пользу рабочих и свержения правительства.

Ленин опасался столь решительных действий без достаточной подготовки. Реалистично оценивая силы партии, ее лидеры не стремились к немедленному захвату власти. Однако после того, как движение началось, большевики не могли не возглавить выступление. По справедливому замечанию американского историка А. Рабиновича, «лидерам петроградских большевиков было чрезвычайно трудно оставить без руководства демонстрантов и недавно завоеванных членов партии. В конце концов, уличные шествия возникли в результате большевистской пропаганды и были реальным свидетельством усилившейся “большевизации” масс»^{42}. Отказавшись от лидерства в выступлении, большевики потеряли бы репутацию решительных людей и связанную с этим поддержку широких слоев населения и войск, взбудораженных военной и социальной ситуацией. Тем более, что большевикам уже «дышали в затылок» анархисты, фактически возглавившие выступление в его первые часы. Большевикам было нетрудно перехватить руководство движением, так как у них, в отличие от анархистов Петрограда, была сильная организация. Но встав во главе движения, они и брали за него ответственность.

В итоге Петроградский комитет РСДРП(б), а затем и большинство ЦК решили возглавить демонстрацию, чтобы превратить ее «в мирное, организованное выявление воли всего рабочего, солдатского и крестьянского Петрограда». Чего же требовали большевики? Власти? Нет, Ленин продемонстрировал удивительную для политика принципиальность, которой ему не хватало позднее. Раз он выдвинул еще в апреле лозунг «Вся власть советам!», то и сейчас следует требовать того же, хотя большевики составляют в советах меньшинство, а большинство принадлежит умеренным социалистам. Правда, превращение советов в источник власти сделало бы большевиков одной из правящих партий при возможности добиваться решительных социальных преобразований без оглядки на кадетов. Большевики справедливо рассчитывали, что переход к радикальной политике быстро выведет их на первые роли в социалистическом правительстве.

Но для такого варианта развития требовалось всего ничего — чтобы советское руководство, где были весьма влиятельны именно правые социалисты, согласилось взять власть. А оно на это не согласилось.

На улицы вышли массы рабочих, солдат и рабочих при оружии. Сторонники правительства открыли по ним огонь, 3-4 июля произошли кровопролитные столкновения. Несмотря на то, что в большинстве случаев именно революционные колонны подвергались обстрелу со стороны казачьих и офицерских формирований, большевиков и анархистов обвинили в организации восстания в столице.

ВРК Солнцева действовал параллельно большевикам. Он установил контроль над Финляндским вокзалом, газетой «Новое время», которая стала выпускать воззвания революционеров. Анархисты участвовали в установлении контроля над Петропавловской крепостью, выставили патрули вдоль маршрута демонстрации, их делегаты (в том числе известная в будущем Мария Никифорова), прибыв в Кронштадт, собрали митинг на Якорной площади. Там, где в 1921 г. анархист Шустов будет клеймить большевиков под одобрительный гул народа, теперь, в июле 1917 г. анархисты Ярчук и Никифорова увлекли матросов на поддержку совместного с большевиками выступления. 4 июля колонна вооруженных матросов была в Петрограде.

Но выступление оказалось в тупике — большевики требовали у ЦИК советов взять власть, а меньшевики и эсеры, составлявшие большинство в ЦИК, отказывались. Некоторое время они даже колебались, но очень не хотелось брать власть из рук разбушевавшейся вооруженной улицы — опыт Великой французской революции говорил, что уступки возбужденным толпам приучают их к тому, что можно менять режимы силой. Очень некстати демонстранты арестовали. В. Чернова. Он был тут же освобожден по настоянию Л. Троцкого, но стал относиться к движению без симпатии.