Комитет Бетанкура получил заказ на постройку пятиэтажного здания, сочетавшего функции гостиного двора и жилого дома, рассчитанного примерно на две тысячи человек. Работу по этому проекту Бетанкур также поручил Монферрану, и тот сразу приступил к заданию: требовалось построить здание в форме треугольника, занимающее ответственное положение в архитектурном ансамбле Петербурга. По всем строительным канонам сооружение должно было получиться весьма внушительным, однако Монферран добился того, что оно не выглядело огромным. Архитектор разделил его на несколько корпусов внутренними дворами различной конфигурации. Особенно торжественными получились два фасада с многоколонными портиками большого ордера, поставленными под аркаду первого этажа.
По сторонам пологой каменной лестницы, ведущей к главному входу, на высоких гранитных постаментах были установлены мраморные фигуры львов итальянского скульптора Паоло Трискорни, снова, после длительного перерыва, вернувшегося в Петербург. Все работы с камнем выполняла бригада Самсона Суханова.
Находить общий язык с таким заказчиком, как княгиня Лобанова-Ростовская, оказалось чрезвычайно сложно. Когда проект был уже завершён, согласован и строительство началось, заказчица потребовала, чтобы в здании построили театр. Монферрану пришлось переделать часть проекта, а строителям разобрать кирпичную кладку. В конце концов, из-за отсутствия денег у заказчика, театр так и не был построен.
ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО С ИСААКИЕВСКИМ СОБОРОМ
Одновременно с работой над домом Лобановой-Ростовской Монферран приступил к проекту Исаакиевского собора, историю которого изучил досконально. Первоначально храм был заложен в 1710 году Петром I — как известно, он родился 30 мая 1672 года, в день поминовения святого Исаакия Далматского. Сначала церковь представляла собой одноэтажное здание с одноярусной колокольней. Именно здесь 19 февраля 1712 года Пётр I венчался с будущей царицей Екатериной I. Однако через пять лет храм разобрали и рядом с ним возвели новую каменную Исаакиевскую церковь, положив в основание равноконечный греческий крест, а на колокольне установили специально выписанные из Амстердама часы. Церковь строили десять лет, а просуществовала она совсем недолго. Сначала частые невские наводнения подточили её фундамент, а в 1735 году она сгорела.
Через несколько лет, обследовав её состояние, архитектор С.И. Чевакинский вынес категоричное заключение: церковь необходимо разобрать. Однако проект, предложенный зодчим, так и не воплотили в жизнь.
Только в царствование Екатерины II снова вернулись к Исаакиевскому собору. Новым архитектором был назначен Антонио Ринальди, спроектировавший православный храм в традициях древнерусской архитектуры — пятиглавая церковь с многоярусной колокольней. Здание предполагалось облицевать разноцветным мрамором. Закладка состоялась в 1768 году, однако при жизни императрицы постройка так и не была завершена.
Когда в 1796 году на престол взошёл сын Екатерины II Павел I, ненавидевший свою мать и всё, что она сделала. Он приказал придворному архитектору Венченцо Бренне достроить Исаакиевский собор с минимальными затратами, забрав при этом со строительной площадки все лучшие материалы, которые пошли на возведение Михайловского замка. В Таврическом дворце, построенном и подаренном царицей своему фавориту князю Потёмкину и по праву считающемся архитектурной жемчужиной петербургского интерьера, Павел I приказал разместить Конногвардейский полк, устроив в зимнем саду дворца конюшню.
Достроенный по приказу Павла Исаакиевский собор как будто специально получился уродливым. Бетанкур заметил это ещё в свой первый приезд в Петербург в 1807 году: окна его апартаментов в трактире «Париж» выходили прямо на безобразное сооружение. Тогда Бетанкур ещё не знал историю многострадального храма — одноглавого, с укороченной наполовину колокольней и облицованного мрамором только в некоторых местах.
Александр I решил вернуться к неудавшемуся проекту и объявил сначала в 1809-м, а затем и в 1813 году конкурсы на перестройку собора. В них приняли участие самые выдающиеся архитекторы того времени, работающие в России: Джакомо Кваренги, Чарльз Камерон, Тома де Томон, Пьетро Гонзаго, Луиджи Руска, а также Андриан Захаров, Андрей Воронихин, Василий Стасов, братья Андрей и Александр Михайловы.
Однако ни один из предложенных проектов не прошёл экспертизу: по требованию заказчика храм должен был быть обязательно построен на старом, историческом фундаменте, а его алтарная часть полностью сохранена. Сделать это оказалось чрезвычайно сложно. Поэтому не случайно Александр I обратился за помощью именно к Бетанкуру, рассчитывая на его талант инженера и организатора.
ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ МИНИАТЮРЫ
Выбор Бетанкура после недолгих раздумий пал на Огюста Монферрана. В какой-то мере это объяснялось тем, что рядом со старым Исаакиевским собором Монферран уже возводил дом Лобановой-Ростовской и хорошо знал особенности местности. Когда у Монферрана возникли трудности с закладкой фундамента здания, он обратился к Бетанкуру, и тот, учитывая болотистый характер почвы и значительную нагрузку на основание будущей постройки, предложил архитектору установить сплошной фундамент, укреплённый забивкой свай. Недавняя реконструкция дома показала, что за два века не произошло никакой серьёзной деформации.
Опыт строительства особняка Лобановой-Ростовской был использован Бетанкуром и при возведении в этих же грунтах Исаакиевского собора. Именно под руководством Августина Августовича Монферрану удалось обеспечить прочность огромного здания при сохранении части старого фундамента и кладки.
Задолго до начала строительства, в один из рабочих дней, Бетанкур поручил Монферрану срочно представить двадцать четыре миниатюрных рисунка будущего собора. Монферран решил уклониться от задания, сославшись на то, что одно дело — нарисовать, а совсем другое — воплотить в жизнь. Архитектор поделился с Бетанкуром сомнениями: у него нет, мол, никакого опыта возведения не только такого грандиозного здания, но и намного меньшего размера. Но генерал-лейтенант заверил Мон-феррана, что поможет ему.
— У меня уже давно вызрел план, — глядя в глаза подчинённому, сказал Бетанкур, — духовно соединить Петербург с Римом и Лондоном.
И Августин Августович поведал молодому архитектору историю жизни Кристофера Рена, строителя собора Святого Павла в Лондоне. Рассказал о его встрече в Париже с Бернини, когда англичанин получил от создателя собора Святого Петра в Риме символическую эстафету. Бетанкур убедил Монферрана, что провидение именно на них возложило историческую миссию — духовно, на сакральном уровне соединить три города: Рим, Лондон и Санкт-Петербург.
Однако, зная характер Александра I и его склонность к самостоятельному выбору, Бетанкур попросил Монферрана сделать как можно больше самых разнообразных проектов Исаакиевского собора. И французский архитектор не заставил себя ждать. Очень скоро Бетанкур получил альбом в кожаном переплёте с двадцатью четырьмя рисунками собора в самых различных стилях: древнегреческом, древнеримском, романском, готическом, византийском и даже восточном.
Вот как этот эпизод в биографии Бетанкура описал его помощник Филипп Филиппович Вигель: «Не выходя из скромной роли своей, Монферран между тем тайком трудился над чем-то важным. На словах Государь просил Бетанкура поручить кому-нибудь составить проект перестройки Исаакиевского собора так, чтобы, сохраняя всё прежнее здание, разве с небольшою только прибавкою, дать вид более великолепный и благообразный сему великому памятнику. Бетанкуру пришло в голову для пробы занять этим Монферрана, выдав ему план церкви и все архитектурные книги из институтской библиотеки. Что же он сделал? Выбирая все лучшее, усердно принялся списывать находящиеся в них изображения Храмову приноравливая их к величине и пропорциям нашего Исаакиевского собора. Таким образом составил он разом двадцать четыре проекта, или, лучше сказать, начертил двадцать четыре прекраснейших миниатюрных рисунка и сделал из них в переплете красивый альбом. Тут все можно было найти: китайский, индийский, готический вкус, византийский стиль и стиль Возрождения и, разумеется, чисто греческую архитектуру древнейших и новейших памятников».