Августина де Бетанкура подкупала непосредственность этого восточного человека: с одной стороны, щедрого и независимого, с другой — щепетильного и очень гостеприимного. Вот что писал о Маничарове хорошо знавший его будущий секретарь Бетанкура в Комитете для строений и гидравлических работ Филипп Филиппович Вигель: «Отец г. Маничарова до того был богат, что сыновьям его нужно было много времени для расстройства оставленного им состояния, В старшем из них, любезном моем Петре Макаровиче, было много оригинального. Главною странностью его, среди завистливого, себялюбивого мира сего, почитать можно неистощимую доброту его сердца. Он любил всех людей, обожал всех женщин, наслаждался всеми безвредными для чести удовольствиями. В шумных, холостых обществах, кои предпочтительно посещал он, умел он быть пристоен и тихо-весел, ласков и учтив без приторности. Он был добрым товарищем всех любителей разгульной жизни, но не имел задушевных друзей, зато не имел ни единого врага. Его душевное спокойствие, слегка тревожимое желаниями, без труда удовлетворяемыми, сохранило ему молодость ума и, конечно, продлит его дни. Сколько поколений встретил он на пороге юности и проводил из неё, сам никогда её не покидая».

АБРАХАМ ЛУИ БРЕГЕ

Бетанкура и Маничарова связал их общий друг Абрахам Луи Бреге — знаменитый французский часовщик. Он родился в 1747 году в швейцарском городе Нёфшателе. В возрасте пятнадцати лет переехал во Францию, где прошел серьезное теоретическое и практическое обучение, после чего в 1775 году в Париже, на острове Сите, основал собственную фирму. Судьба сплела в одном человеке не только виртуозное техническое мастерство с тонким художественным чутьём, но и точный инженерный расчет с прагматизмом и умением налаживать деловые связи с нужными людьми. К таким людям можно отнести и испанского инженера Августина де Бетанкура — их деловые отношения переросли в многолетнюю дружбу.

Сначала Бетанкур и Бреге совместно приобрели мельницу вблизи Вандома, потом построили в Париже обувную фабрику, которую испанский инженер полностью механизировал своими новейшими изобретениями.

В середине 80-х годов, живя во Франции, Бетанкур, под влиянием Бреге, начал интересоваться передачей информации на расстояние. Приехав в Испанию в 1787 году, он, с помощью «лейденских банок», передал сигнал на 70 километров — от Мадрида в летнюю резиденцию испанских королей Аранхуэс, впервые применив для этой цели электрический разряд. В дальнейшем это позволило каталонскому врачу и ученому Франсиско Сальва-и-Камилло (1751—1828) развить теорию электроискрового телеграфа.

В начале 90-х годов Бетанкур, вместе с Абрахамом Луи Бреге, разработал систему оптического телеграфа, признанную Парижской академией наук лучшей из всех существующих. В комиссию по ознакомлению с телеграфом вошли такие знаменитые французские учёные, как Лагранж, Лаплас, Кулон, Прони, Шарль и Деламбр.

В годы французской революции Бреге поддерживал короля, и ему пришлось бежать в Швейцарию. Все его имущество во Франции было конфисковано, при этом часть собственности вместе с Бреге потерял и Бетанкур. Бреге возвратился в Париж только в 1795 году, где триумфально был избран в Парижскую академию наук. Затем ему было присвоено почетное звание «часовщик Военно-морского флота Франции» — его заслуги в этой области были несомненны.

Ещё в 80-х годах XVIII века Бреге впервые изготовил автоматические часы perpetuelle, усовершенствовав идею и доведя её до практического применения. В 1783 году он изобрел гонг, что позволило существенно уменьшить толщину часов с репетиром. Вскоре последовали новые изобретения. В 1790 году были изготовлены часы, получившие название «парашют», — с противоударным устройством, сделавшим их менее хрупкими и более надежными. Часы Бреге, как правило, оснащались оригинальными механизмами и постоянно совершенствовались. В 1783 году Бреге разработал новый тип циферблатов и часовых стрелок. Он отказался от цифр для обозначения минут, заменив их выпуклыми точками или короткими черточками. До сегодняшнего дня форма стрелки, предложенная Бреге и получившая название «луна», или «яблоко», — самая популярная во всевозможных часах.

Среди множества изобретений мастера особенно нужно отметить такие, как спираль Бреге, рубиновый цилиндр и «вечный календарь». Он же создал первые каретные часы, проданные им Наполеону Бонапарту. По ним можно было определять время в темноте, на ощупь.

Бреге знали и высоко ценили при всех королевских дворах Европы, его часы пользовались спросом у дипломатической, научной, военной и финансовой элиты многих государств. Укреплению репутации в значительной мере способствовали личные связи Бреге с царствующими особами. Он выполнял по специальным заказам модели для многих выдающихся личностей, например для русского императора Александра I, султана Османской империи и принца-регента Англии.

В начале XIX века карманные часы Бреге служили доказательством принадлежности к высшему обществу. Поэтому не случайно русский таможенник, увидев часы знаменитого француза в кармане Бетанкура, тут же конфисковал их. Наверное, Августин де Бетанкур рассчитывал, что, став русским генералом, сможет забрать свои вещи из таможни, но, забегая вперед, скажем, что, даже став министром Российской империи, он так и не смог вернуть их из санкт-петербургского таможенного департамента. Пришлось ему через несколько лет купить у Бреге ещё одни часы, за 1600 франков.

КЛОПЫ

Маничаров, будучи известным масоном, состоял в многолетней переписке с другими членами ордена вольных каменщиков, видя в том философско-этическое и социально-психологическое объединение людей, приверженцев христианской веры в символическом облике. Он искренне полагал, что современные религии, такие, например, как лютеранство, иудаизм, католицизм и православие, разъединяют государства и народы, а для объединения нужен руководящий центр, во главе которого должен стать Великий Архитектор Вселенной.

После недолгой дискуссии с Петром Макаровичем о пользе масонства Августин де Бетанкур отправился спать, но сон испанца продолжался недолго. С таким количеством клопов ему ещё никогда в жизни не приходилось иметь дела. В Испании тоже водятся los chinches[3], но чтобы их было так много, — такого бывший испанский, а теперь уже русский генерал не мог представить даже в самом страшном сне. Сначала он возмутился, но ему быстро объяснили, что в Петербурге нет ни одного достойного дома, в котором поздней осенью не было бы клопов. Клопы — составная и неотъемлемая часть российской столицы.

ПЕРВЫЕ ШАГИ В ПЕТЕРБУРГЕ

На следующий день после обеда Бетанкур написал письмо действительному тайному советнику Николаю Петровичу Румянцеву, с 1801 года занимавшему пост главного директора Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог. С 1802 года Румянцев вынужден был совмещать эту должность с постом министра коммерции, а в 1807-м Александр I, вдобавок к первым двум должностям, назначил его ещё и министром иностранных дел Российской империи. Неудивительно, что, написав письмо Румянцеву, Бетанкур прождал от него ответа несколько дней.

С Николаем Петровичем Румянцевым Бетанкур встречался несколько раз в Европе. Именно Румянцев ещё в самом начале XIX века посоветовал русскому посланнику в Париже Муравьеву-Апостолу обратить внимание на талантливого испанского инженера, но тогда Августин Бетанкур от заманчивого предложения отказался. В сентябре 1808 года Бетанкур снова встретился с Румянцевым, в Эрфурте, когда министр иностранных дел сопровождал Александра I. Там у Бетанкура состоялись две встречи с Румянцевым: министр объяснил инженеру, какая работа ожидает его в России.

Первое время в Петербурге Бетанкур ещё не знал, что главный директор Департамента водяных коммуникаций непосредственно не руководил работой подчиненных ему учреждений и даже не числился при них. Румянцев только использовал специалистов этих ведомств для проведения исследований и сбора данных, необходимых ему для разработки проектов строительства дорог. Даже жалованье главный директор получал не ежемесячно, а по особому указу. В действительности же делами Департамента водяных коммуникаций и экспедиций устройства дорог руководил министр внутренних дел, абсолютно ничего не смысливший в делах департамента. Скорее всего, именно поэтому Румянцев и пригласил Бетанкура в Россию. Русские и иностранные инженеры департамента были крайне недовольны этим назначением. Один из современников Бетанкура писал о нём следующее: «Я Санкт-Петербурге появилось новое явление — знаменитый генерал Бетанкур, оставивший пост генерал-директора дорог в Испании. Его взяли на службу в Россию во время Эрфуртского конгресса. Это была чувствительная обида для членов департамента, для наших инженеров-генералов, которые блестяще знали своё дело, знали российские условия и особенности, а с ними никто не посоветовался. За неповоротливость и недееспособность генерал-директора наказали всех нас».