XIV
И ждет Селим – сидит он час и два,
Гуляя в поле, горный ветер плачет,
И под окном колышется трава.
Но чу! Далекий топот… кто-то скачет…
Примчался; фыркнул конь, заржал… Сперва
Спрыгнул один, потом другой… что это значит?
То не сайгак, не волк, не зверь лесной!
Он прискакал с добычею иной.
XV
И в саклю молча входит Акбулат,
Самодовольно взорами сверкая.
Селим к нему: «Ты загулялся, брат!
Я чай, с тобой не дичь одна лесная».
И любопытно он взглянул назад,
И видит он: черкешенка младая
Стоит в дверях, мила, как херувим;
И побледнел невольно мой Селим.
XVI
И в нем, как будто пробудясь от сна,
Зашевелилось сладостное что-то.
«Люби ее! Она моя жена! –
Сказал тогда Селиму брат. – Охотой
Родной аул покинула она.
Наш бедный дом храним ее заботой
Отныне будет. Зара! Вот моя
Отчизна, всё богатство, вся семья!..»
XVII
И Зара улыбнулась, и уста
Хотели вымолвить слова привета,
Но замерли. – Вдоль по челу мечта
Промчалась тенью. По словам поэта,
Казалось, вся она была слита,
Как гурии, из сумрака и света;[62]
Белей и чище ранних облаков
Являлась грудь, поднявшая покров;
XVIII
Черны глаза у серны молодой,
Но у нее глаза чернее были;
Сквозь тень ресниц, исполнены душой,
Они блаженством сердцу говорили!
Высокий стан искусною рукой
Был стройно перетянут без усилий;
Сквозь черный шелк витого кушака
Блистало серебро исподтишка.
XIX
Змеились косы на плечах младых,
Оплетены тесемкой золотою;
И мрамор плеч, белея из-под них,
Был разрисован жилкой голубою.
Она была прекрасна в этот миг,
Прекрасна вольной дикой простотою,
Как южный плод румяный, золотой,
Обрызганный душистою росой.
XX
Селим смотрел. Высоко билось в нем
Встревоженное сердце чем-то новым.
Как сладко, страстно пламенным челом
Прилег бы он к грудям ее перловым!
Он вздрогнул, вышел… сумрачен лицом,
Кинжал рукою стиснув. – На шелковом
Ковре лениво Акбулат лежал,
Курил и думал… О! Когда б он знал!..
XXI
Промчался день, другой… и много дней;
Они живут, как прежде, нелюдимо.
Но раз… шумела буря. Всё черней
Утесы становились. С воем мимо,
Подобно стае скачущих зверей,
Толпою резвых жадных псов гонимой,
Неслися друг за другом облака,
Косматые, как перья шишака.
XXII
Очами Акбулат их провожал
Задумчиво с порога сакли бедной.
Вдруг шорох: он глядит… пред ним стоял
Селим, без шапки, пасмурный и бледный;
На поясе звеня висел кинжал,
Рука блуждала по оправе медной;
Слова кипели смутно на устах,
Как бьется пена в тесных берегах.
XXIII
И юноше с участием живым
Он молвил: «Что с тобой? – не понимаю!
Скажи!» – «Я гибну! – отвечал Селим,
Сверкая мутным взором, – я страдаю!..
Одною думой день и ночь томим!
Я гибну!.. Ты ревнив, ты вспыльчив: знаю!
Безумца не захочешь ты спасти…
Так, я виновен… но, прости!.. Прости!..»
XXIV
«Скажи, тебя обидел кто-нибудь? –
Обиду злобы кровью смыть могу я!
Иль конь пропал? – Забудь об нем, забудь,
В горах коня красивее найду я!..
Иль от любви твоя пылает грудь?
И чуждой девы хочешь поцелуя?..
Ее увезть легко во тьме ночной,
Она твоя!.. Но молви: что с тобой?»
XXV
«Легко спросить… но тяжко рассказать
И чувствовать!.. Молился я пророку,
Чтоб ангелам велел он ниспослать
Хоть каплю влаги пламенному оку!..
Ты видишь: есть ли слезы?.. О! Не трать
Молитв напрасных… к яркому востоку
И западу взывал я… но в моей
Душе всё шевелится грусть, как змей!..
XXVI
«Я проклял небо – оседлал коня;
Пустился в степь. Без цели мы блуждали,
Не различал ни ночи я, ни дня…
Но вслед за мной мечты мои скакали!
Я гибну, брат!.. Пойми, спаси меня!
Твоя душа не крепче бранной стали;
Когда я был ребенком, ты любил
Ребенка… помнишь это? Иль забыл?..
XXVII
«Послушай!.. Бурно молодость во мне
Кипит, как жаркий ключ в скалах Машука!
Но ты, – в твоей суровой седине
Видна усталость жизни, лень и скука.
Пускай летать ты можешь на коне,
Звенящую стрелу бросать из лука,
Догнать оленя и врага сразить…
Но… так, как я, не можешь ты любить!..
XXVIII
«Не можешь ты безмолвно целый час
Смотреть на взор живой, но безответный,
И утопать в сиянье милых глаз,
Тая в груди, как месть, огонь заветный!
Обнявши Зару, я видал не раз,
Как ты томился скукою приметной…
Я б отдал жизнь за поцелуй такой,
И… если б мог, не пожалел другой!..»
вернуться
62
Гурии – по Корану (священной книге мусульман), вечно юные красавицы, живущие в раю.