Он судорожно вздохнул, а его мышцы напряглись, когда она вначале легонько поцеловала, а затем провела кончиком языка по горячей вздыбившейся плоти. Вкусовое ощущение оказалось неожиданно таким приятным, что ее попытка подразнить постепенно превратилась в потребность совершать и дальше приятные действия. Сладострастная боль стала раскалять ее лоно до предела, и она ощутила, как ее наполняет хмельное предвкушение апофеоза любви.

— Мучительница, — простонал он, вцепившись пальцами в ее волосы. — Да, да!

Она игриво взяла его член губами, принимая его в себя, и стала делать то, чего он жаждал, и даже больше, распаляя звериные инстинкты и доводя его до края пропасти, снова и снова. Каждый раз в последний момент перед тем, как Александр готов был потерять контроль, она отстранялась, оставляя его стенающим и содрогающимся от желания.

— Хватит! — внезапно выкрикнул он, впиваясь губами в ее губы и срывая с нее златотканые тунику и шаровары.

Срывая, в свою очередь, одежду с него, она не ощущала стыда, но только равное его страсти желание.

Ее дыхание стало более глубоким и прерывистым, когда он толкнул ее на подушки и стал жадно поочередно впиваться в ее груди, пока соски не набухли, а в тайных уголках ее тела не запылал пожар.

Его неутомимые чувственные губы проложили дорожку пылких поцелуев вниз, к ее животу и внутренним поверхностям бедер, и она застонала, когда его пальцы прошлись по рыжеватым завиткам внизу живота, прежде чем погрузиться в ее увлажнившиеся сокровенные складки. Она застонала, когда он нащупал источник ее сладострастия и стал массировать его, после чего скользнул одним, а затем и двумя пальцами еще глубже.

— Я не в силах больше ждать, — сказал он, опрокидываясь на спину и усаживая ее сверху.

Она приникла к нему, осыпая его дикими страстными поцелуями, когда он вошел в нее.

Роксана приняла его пронзающую плоть со всем пылом своего раскаленного желания. Мерное покачивание огромного животного под ними уже не ощущалось в неистовстве их исступленного соединения, завершившегося в волнах сладострастного финала.

— Ты никогда не говорила, что любишь меня, — прошептал он ей в сладкой истоме взаимного восхищения, когда они оба лежали, бездыханные и опустошенные, а их тела были скользкими от пота, но удовлетворенными. — Ты ведь не будешь этого отрицать?

Она сонно зароптала и прильнула к его груди.

— Неужели тебе недостаточно твоих завоеваний? Нужно еще и опозорить своего противника? — Она, дразня, лизнула его сосок. — Пленник обязан говорить то, чего требует его хозяин. — Она ощутила в нем вновь нарастающее желание. — Спрашивай, и ты получишь желаемый ответ, мой могучий царь.

— Взрасти в себе сокровище, — попросил он. — А я, в свою очередь, готов выполнить любое твое желание.

Она рассмеялась и притянула его к себе.

— Только будь осторожен, мой завоеватель, — хрипло прошептала Роксана. — Я уже знаю, что благодаря нашим сегодняшним трудам ты получишь наследника, которого так желаешь.

Значительно позже, вечером, когда она спустилась по лестнице в лагерь, разбитый для ночевки, одетая в новую тунику и шаровары, Роксана ощутила устремленные на нее тысячи взоров. Александр в течение последних нескольких часов находился во главе колонны, но все в его огромной армии уже знали главную новость. Она снова завоевала его благосклонность.

Пристальный взгляд Кайана обвинял, но Роксана встретила его с надменным видом. Какое право он имеет судить ее? Ведь он сам, без сомнений, уже вкусил радости близости со своей женой.

В раскинутом для нее шатре Роксана вымыла волосы и умастила тело изысканными маслами и благовониями. Она съела только кусочек хлеба с сыром и легла отдохнуть на ложе под пологом. Первый день марша всегда бывает утомительным, и Сорайя вместе с остальными женщинами вскоре тоже погрузилась в сон. При свете единственного горевшего светильника Роксана лежала без сна, уставившись в темноту.

Слова Александра снова и снова эхом звучали в тайниках ее разума. Любила ли она его? Возможно, любовь и ненависть являются двумя сторонами одного и того же клинка. Она, не колеблясь, готова была рисковать своей жизнью, защищая его, хотя в такой же мере готова была все отдать, чтобы освободиться от него. А сейчас ко всему этому добавилось еще одно важное обстоятельство. Инстинкт говорил ей, что она носит под сердцем наследника Согдианы и Бактрии. Она не обманывалась и не рассчитывала, что Кайан и его люди способны защитить ее от врагов, которых достаточно среди македонцев. Если Александр умрет, и она, и ее еще не рожденное дитя не проживут и нескольких часов.

Так что в определенном смысле забота о муже была проявлением инстинкта самосохранения, а вовсе не любви к человеку, завоевавшему ее страну и предавшему мечу многих представителей ее народа. Но, даже если Александр останется в живых и признает ребенка своим, опасность не минует. Он пожелает сделать своего наследника македонцем, а ей не разрешат должным образом участвовать в его воспитании. Но, как тогда сможет она защищать жизнь ребенка и научить его любить Два Царства и заботиться о них?

Она была уверена в том, что носит сына Александра и, что зачатие произошло еще до ее пленения. Однако до поры до времени разумнее было держать эту новость при себе, поскольку Роксана опасалась, что муж не поверил ей, когда она говорила ему, что скифы ее не тронули. Упрямство Александра было легендарным. Если уж какая-то мысль посещала его, то изменить такое суждение было практически невозможно, поэтому любые его сомнения в отношении того, что это его ребенок, могли иметь для нее отрицательные последствия.

Шаги за стенкой палатки заставили Роксану схватиться за кинжал, но она сразу же успокоилась. Люди Кайана окружали шатер плотным кольцом, а ее верный телохранитель спал на полу у ее ног. Только один человек мог пройти сюда беспрепятственно.

— Роксана?

— Мой господин, я бодрствую.

Она откинула полог, и царь вошел в шатер, сбрасывая на ходу доспехи.

— Хорошо, что я не разбудил тебя. — Он притянул ее к себе и обнял. Ее волосы, тело и новая туника пахли свежестью и чистотой. — Еще четырнадцать дней, и мы достигнем подножия гор.

Она ощутила шедший от него сильный запах вина.

— Ты можешь нарваться на скандал, — предупредила она. — Европа будет ревновать.

— Это мои командиры будут ревновать. Они сейчас продолжают пить и вспоминать былые сражения. Ты оторвала меня от хорошей компании, маленькая звезда, и поэтому должна сделать все, чтобы я не пожалел об этом.

По мере того как дни превращались в недели, движение на марше становилось для всех привычным. Разведчики сообщили, что перевалы Гиндукуша уже очистились от снега. Для Александра первая попытка, предпринятая двумя годами раньше, когда столько жизней погубили жестокий холод и глубокие снега, послужила хорошим уроком. Еще до того, как они достигли высокогорья, Роксана уже гарцевала на лошади. Сопровождаемая Волком и Кайаном, она присоединилась к Александру и сотоварищам, двигавшимся в авангарде колонны. Холодный горный воздух бодрил ее, и Роксана чувствовала, как силы возвращаются в ее загоревшее на весеннем солнце тело.

В редкую ночь царь не навещал шатер принцессы, и это тревожило Гефестиона и других друзей Александра.

— Ты дал согдианцам слишком много воли. Если не желаешь взять в жены персидскую принцессу, пошли людей за невестой в Македонию.

— У меня уже есть жена. И одной мне вполне достаточно, — добродушно отвечал Александр. — Две принесут мне вчетверо больше хлопот.

Переход через высокогорные перевалы занял больше времени, чем планировалось, и армия Александра растянулась на многие мили. Лошади выдерживали нагрузки и не испытывали страха, но верблюдов и слонов приходилось буквально тащить по узким карнизам. Несколько повозок с продовольствием было потеряно при обрушении скальных выступов, тогда и люди, и лошади улетели в бездонную пропасть. Именно здесь горцы показали, на что они способны. Согдианцы и бактрийцы постоянно жили в разреженном воздухе на большой высоте, и путешествие в горах было для них совершенно естественным занятием. Даже могучий Гиндукуш, «убийца индийцев», не вызывал у них страха.