<Бертран>
Герцог уснул
Безмятежно.
К этой бойнице
В полночь придет
Ваш рыцарь прекрасный.
Он песню споет вам,
Какая нравится вам.
Она
Верный слуга!
Как ночь прекрасна!
<Изора и Рыцарь-Грядущее>
Она
Я песни твоей
Узнать не могу,
По-новому страшно,
По-новому сладко,
У нас ее пели иначе.
«Одна неизбежность» — любить
И милого ждать!
«Анку — страданья отец», —
Так прочь — и не думай о нем!
«Ничего не было
И ничего не ждет впереди», —
Так счастлива я
И так счастлив милый со мной!
Так петь —
Значило смерть и горе забыть,
А ты иначе поешь —
И слушать тебя —
И сладко и страшно.
Но кажется мне,
Что ты призываешь
Несчастье!
Милый, опомнись,
Сам ты забыл
Песни значенье
В тоске обо мне!
Он
Нет, помню я твердо
Песни значенье,
Так петь учили меня!
Госпожа, прогони меня!
Родины нашей
Суровый напев
К вечному счастью нейдет!
Я не затем явился сюда,
Чтобы счастье смущать.
Правда, давно я мечтал о тебе,
Правда, томился тоской, —
Но скажи лишь слово одно, —
Я уйду
И останусь всю жизнь без тебя
В моем суровом краю!
Она
Нет, останься!
Как ты прекрасен!
И нравится мне
Твой странный напев!
Дивное диво, —
Песня все та же,
Но смысл той песни иной…
И сердце тоскует,
Сладко трепещет,
И страшно мне,
Да, уходи,
Не тревожь.
Он
Прости, госпожа,
Прости и прощай!
Смотри, как розы цветут!
Розовый сон твой
Я не нарушу,
Слаще мне верить,
Что счастлива ты,
Чем быть любимым тобой!
(Хочет идти.)
Она
Нет, помедли!
Что ты сказал
О розовом сне?
Разве теперь,
Когда ты уйдешь,
Будет длиться мой
Розовый сон?
Нет, уйдешь ты,
И розы увянут,
И яблони цвет
Опадет!
И вновь тоска —
Страшнее прежней,
Страшнее даже
Новой песни твоей!
Он
Так позволь мне остаться,
Каждую ночь
Под окном у тебя
Буду петь песню мою!
Днем ты не будешь
Знать обо мне!
Если нравится песня моя, —
Днем, вспоминая,
Будешь ты думать,
Что ночью пел соловей!
Она
Нет, мой милый,
В объятиях жарких
Согрею тебя,
И песня твоя
Весельем прежним
Мне зазвучит!
Он
Нет, госпожа,
Роза средь роз!
Прелести Вашей
Я не достоин,
Смертный не смеет
К Вам прикоснуться,
<…>
Она
О, дай на лицо
Твое мне взглянуть!
Он
На нем чернеет
Шрам от меча,
Я не открою
Лица!
Она
Нет, ты откроешь,
В очи твои
Взглянуть я должна!
Он
Очи мои —
В них ветер морской,
Зачем ты хочешь
Смущать свою юность
Взором не юным моим!
Она
Рыцарь прекрасный,
Вежливо разве
Так с дамой своей
Говорить?
Милый, не бойся,
Как я не боюсь!
Смотри, мы вдвоем,
<Действие четвертое>
Утро. Отдаленная часть парка. Капелла у пруда. Сквозь деревья синеет просвет. На щебетанье проснувшихся птиц из часовни выходят Алискан в белых одеждах, какие надевали рыцари перед посвящением.
Алискан
Тяжела ты, стража ночная!
В сумраке синем капеллы
Слышал я,
Будто альбы звуки.
Утренней песнью кто-то
Любовников спящих будил!
(Смотрит на свои руки.)
Этим ли нежным пальцам сжимать
Тяжкое древко копья?
Нет, не на то я рожден.
Слыхал я
О пышной жизни
При дворе Аррасского герцога.
Что нужды,
Что новый папа у них,
Что они говорят,
Будто дьяволом создан
Мир наш прекрасный!
Разве против моды придворной,
Против века пойдешь?
Зато — куда, говорят,
Там вежливей люди
И тоньше обычаи все!
Фиалки и розы столы покрывают,
И льется рекой душистый кларет!
Утонченный герцога нрав
Никогда не позволит
Слуг тревожить ни в чем не повинных
И нарушать веселье
Замка всего
Из-за ревности дикой.
«Ревность — отсталое чувство», —
Сказано, помню я, в книге красивой,
Что из Рима привез нам отец.