Зимними вечерами, вернувшись с работы в общежитие, съежившись у раскаленной печурки и чувствуя, как в благодатном тепле отходит окоченевшее тело, подруги тихо, чтобы не мешать соседкам, шептали друг другу на ухо:

— Зоя, а я ведь видела суховей… Ох, и страшно же! Дохнет вдруг, словно из печи, и задует, задует… Станет темно, и все-все кругом на глазах сохнет, жухнет, свертывается, как трава возле костра. Трещины идут по земле. В горле першит. Песок на зубах… Жуткое дело! А тут мы его — стой, поганый, нет тебе больше ходу!.. Я, Зойка, даже как-то во сне видела — летом в сухую степь пришла вода, засверкали ручейки, земля напилась, почернела. И сразу будто все стало расти, зеленеть прямо на глазах. Будто и я расту тоже выше, выше, до облаков. И сверху мне будто видно, что все кругом зеленое, сочное, веселое…

Девушка вздыхала, еще глубже засовывала в рукава озябшие руки, ближе склонялась к раскаленной железной печурке:

— Сейчас себе все это и не представишь. А ведь будет, будет…

— Нет, а я вот думаю… Вдруг — степь, и по ней пароход большущий, трехпалубный, какие у нас у Сталинградской пристани стоят. И мы с тобой на нем. Все пассажиры удивляются: «Ах, какой замечательный канал, ах, как это грандиозно, ах, какая красота!» А мы с тобой, Машенька, потихоньку радуемся. Наш он, мы строители… И еще интересно: учебники-то ведь тоже переделывать придется, и карты тоже… Сколько понаделаем новых рек, морей!..

В таких вот мечтах о недалеком будущем, в создании которого они обе посильно участвовали, две маленькие девушки черпали энергию и упорство, овладевая новой, сложной профессией.

Электросварка — дело, требующее тонкого знания. Надо уметь выбрать электрод по диаметру металла, знать, как регулировать напряжение, иметь и многие другие навыки. В это сложное дело Маша и Зоя вносили свою чисто девичью тщательность, аккуратность. Шов, наложенный ими, можно было отличить: он был ровный, точно выложенная по линейке рыбья чешуя. Труд постепенно становился искусством.

Здесь, в голой степи Подонья, где все открыто северным ветрам, зимы были особенно лютыми. Металл точно седел, покрываясь сухим инеем, и прочно прихватывал кожу, если кто-нибудь неосторожно прикасался к нему голой рукой.

Но стройка шла, темпы ее нарастали.

Бетонщики, несмотря на стужу, перевыполняли план. То и дело с плотины звонили на арматурный завод, требуя «нажать», «дать темп». Резкий степной ветер, завывая, кружил по сварочным плазам, где среди гигантских кружев готовой арматуры вспыхивали и гасли ручные молнии.

Подруги, одетые в «теплушки» под брезентовой робой, в стеганых шароварах, в валенках, с головами, замотанными шерстяными платками, похожие, по их собственным словам, «на две луковки», работали, стараясь не отставать от мужчин.

Когда ртуть в термометре падала особенно низко, начальник заходил на их плаз и говорил:

— Кончайте! Греться, греться…

Девушки делали вид, что не слышат, благо за защитной маской нельзя было рассмотреть выражения их лиц. Но начальник повышал голос:

— Говорят вам — грейтесь! Приказываю, слышите?

Тогда поднимались защитные маски. На юных, совсем еще ребяческих лицах была мольба:

— Нам же не холодно, ну ни чуточки, честное же комсомольское!..

Инженер отходил, что-то ворча себе под нос о сумасшедших девчонках, с которыми нет никакого сладу, и втайне гордился ими. Он особенно ценил в людях это уменье за любимым делом обо всем забывать. Но даже и он, видавший виды строитель, не уставал удивляться этим двум, таким еще хрупким с виду девушкам, их уменью понемногу, но непрерывно наращивать производительность даже в тяжелых зимних условиях.

А девушки и в самом деле не чувствовали холода.

Работа спорилась, они испытывали подъем душевных сил, при котором человек ощущает полную меру своего мастерства. И когда, порой даже в январскую стужу, по девичьей привычке, та или другая поднимала маску и заглядывала в зеркальце, чтобы поправить волосы, она видела подчас частые бисеринки пота на переносице.

С настоящим мастерством пришло стремление к техническому творчеству. Свежий глаз всегда быстрее замечает несовершенства технологии. По мере роста квалификации подруг все больше раздражало, что часто приходится работать на пониженном напряжении. Конечно, это замечали и другие, но те, кто работал на арматурном заводе давно, смирились с этим, как с чем-то неизбежным. Девушек же это сердило, мешало им. И однажды, набравшись храбрости, они заговорили об этом на производственном совещании.

Что там греха таить — поднимаясь на трибуну, Маша Болдырева робко посматривала в зал, боясь, что их высмеют. И в самом деле, когда она начала говорить, кто-то из сварщиков насмешливо бросил: «Нашла топор под лавкой!» А другой голос произнес: «Это ясно. Делать что?»

Мария остановилась и взглянула на подругу. Та ободряюще кивнула головой. Они уже давно обдумали, что надо сделать, и тут же предложили увеличить сечение проводов кабеля подводки. В зале вдруг настала тишина. Предложение было слишком простым и многим показалось несерьезным. Но, к удивлению всех, сам начальник завода отметил его как особо важное.

На следующий день монтеры уже меняли проводку.

С той поры подруг начали уважать. И хотя попрежнему их, маленьких, тоненьких, в непомерных робах, странно было видеть среди нагромождений металла и конструкций, никто уже не звал их больше ни пигалицами, ни малявками. Даже опытные мастера стали захаживать к ним на плаз потолковать, посоветоваться.

Первый успех окрылил молодых сварщиц. Арматуры нужно было все больше и больше. Девушки убедились, что и тут, где все было таким продуманным, умным, можно и нужно это продуманное и умное постоянно совершенствовать и улучшать. И у них родилась мысль вести сварку более сильными токами, или, как говорят сварщики, «на повышенных режимах». Это дало бы возможность значительно ускорить все работы.

Но какое же для этого требовалось мастерство!

— А что, если все-таки попробовать, Машенька? — все настойчивее возвращалась к этому делу Зоя, когда они после смены, умывшись и переодевшись в цветастые платья, спешили домой, обе изящные и хорошенькие, совсем не похожие на тех, какими они выглядели в неуклюжих брезентовых спецовках.

— Ой, Зойка, страшно! — отвечала рассудительная Маша. — Ведь это как же тогда варить надо! Чихнешь — шов в сторону ушел, комара сгонишь — бугорок, а то и прожог. Не моргни!

— Зато как быстро! Попробуем, а?

— А если провалимся?

— Надо же кому-нибудь начинать. Всегда кто-нибудь да начинает.

Доверив свою мысль все тому же инженеру, которого они, после того как он их поддержал на совещании, стали считать своим другом, девушки, к общему удивлению, рискнули начать сварку на повышенных режимах.

Сначала это новшество всех удивило и даже раздражило: головы закружились, зарываются девчата. Потом те, кто поинициативнее, стали приглядываться: выработка сразу выросла чуть не наполовину. Попробовали другие — получается. Постепенно смелый почин девушек захватил весь сварочный цех.

Подруги и не заметили, как стали знаменитыми. Однажды они шли мимо клуба и на красном щите, где каждый месяц вывешивались портреты лучших людей, увидели два лица, показавшиеся им знакомыми. Клубный живописец, повидимому, не отличался могучим талантом. Лица были похожи одно на другое и мало соответствовали оригиналам, но подписи под ними и то, что эти два девичьих лица были рядом на щите, неопровержимо говорили, что тут, на доске почета, изображены именно они — Мария Болдырева и Зоя Полякова.

— Ой, чучелки-то мы какие тут! — прыснула было смешливая Зоя.

Маша, серьезная и задумчивая, стояла у доски:

— Не смейся! Видишь — написано: лучшие электросварщицы. Ты подумай, как мы теперь работать-то должны!

Обнявшись, они пошли по поселку, советуясь, как же отблагодарить за оказанную честь. Они так увлеклись своим разговором, что прошли даже мимо почты, заходить куда в последнее время стало для них привычным, так как ежедневно в их адрес приходили письма со штемпелями разных советских городов.