Алава вновь посмотрела на детей, которые ели, играли и сосали материнскую грудь. Особенно внимательно она разглядывала мальчиков, всех — от младенцев до тех, кто уже приближался к возрасту полового созревания. Мальчики постарше оставили матерей и присоединились к охотникам и поэтому тоже погибли в Тростниковом Море. Глядя на мальчиков, Алава вновь подумала о погибших охотниках, о потерявшейся луне и об одолевавших женщин ночных кошмарах, и страшная мысль, посетившая ее несколько дней назад, заговорила с новой силой: души утонувших мужчин несчастны и завидуют живым. Поэтому они и вторгаются в сны женщин. А как же могло быть иначе — ведь они не почтили их молчаливым сидением. Все знают, что мертвые завидуют живым, поэтому все так и боятся привидений. А разве не завидуют умершие охотники с особой силой этим маленьким мальчикам, которые, как они видят, растут и когда-нибудь займут их место?

Алава была настроена решительно, хотя ей и не хотелось делать это. До тех пор пока охотники будут завидовать мальчикам и преследовать женщин, луна не появится. А без луны клан вымрет. Поэтому маленьких мальчиков нужно принести в жертву, чтобы привидения оставили их в покое. Тогда луна вернется и вновь подарит женщинам детей. И клан выживет.

На следующем привале женщины уселись, прислонившись спиной к деревьям, чтобы покормить грудных младенцев и успокоить детей постарше. Кто-то, выбившись из сил, уже начал плакать.

Все они потеряли в Тростниковом Море своих близких — сыновей, братьев, племянников, возлюбленных. На глазах у Беллека погибли его младшие братья; Кика видела, как утонули сыновья сестер ее матери; у Алавы погибло пять сыновей и двенадцать сыновей ее дочерей; Лалиари потеряла братьев и своего любимого Дорона. Неисчислимые, невосполнимые потери. Когда прилив поглотил охотников, женщины бегали по берегу, кричали и звали, надеясь найти кого-нибудь из выживших. Две женщины бросились в бушующие воды и исчезли в них навсегда. Женщины оставались на берегу целую неделю, пока Беллек не съел волшебный гриб и, побродив в нижних сферах, не объявил, что это нехорошее место и что они должны его покинуть. Тогда они отправились на север и дошли до огромного ужасного моря, от которого пошли обратно в глубь материка, чтобы найти луну.

Они так и не нашли ее. Женщины были безутешны.

Видя, что по щекам Кики текут слезы, Лалиари достала из висевшего у нее на поясе мешочка горсть орехов и подала их своей двоюродной сестре.

До вторжения чужеземцев Кика была пухленькой. Она любила поесть. Она жила в хижине вместе со своей матерью, матерью ее матери и шестью своими детьми, и каждый вечер после общинной трапезы она спешила в свое жилище, чтобы пополнить свои запасы едой, которую она прятала под своей сплетенной из травы юбкой. Кика также любила мужчин, им не нужно было долго ее упрашивать. Охотники, которые часто заходили к ней, приносили с собой много подарков, поэтому с потолка ее жилища всегда свисали сушеная рыба, кроличьи ножки, лук, финики и кукурузные початки. Но никто не возражал против этого — в клане не было недостатка в еде.

Пока Кика, схватив орехи, с жадностью поедала их один за другим, Лалиари обернулась и посмотрела сквозь деревья на маячившую во мгле скорбную фигурку. Безымянная. Лалиари изумило то, что это несчастное создание до сих пор не умерло, — отрезанная от клана, вынужденная волочиться позади всех сквозь густой туман. Лалиари жалела ее. Люди боялись бездетных женщин, считали, что они одержимы злым духом. А как еще можно объяснить то, что луна не дарит им малышей? До вторжения чужеземцев Безымянная жила на краю поселения, ее никто не замечал, и она питалась объедками. Ей запретили прикасаться к пище, которую ели другие, пить их воду и заходить в чью-либо хижину. Ни один мужчина не смел прикоснуться к ней, как бы сильно ему ни хотелось женщину.

Безымянная вовсе не родилась под несчастливой звездой. Сначала у нее все было так же, как и у любой нормальной девушки. Лалиари помнила, как клан праздновал ее первые месячные, как к ней, по традиции, стали относиться по-особому: все ласково называли ее по имени, баловали и заваливали подарками и едой. Когда же какая-нибудь женщина в клане впервые беременела и ее статус в клане существенно повышался, это праздновали с особой пышностью. Но, когда у Безымянной стали регулярно приходить месячные, время шло, а она так и не родила, люди стали коситься на нее, пока наконец она не превратилась в парию, лишенную имени и своего положения в клане.

И, хотя Лалиари уже привыкла к бедняжке, которая следовала за ними от Тростникового Моря, теперь ее безмолвное присутствие стало вселять в нее страх. А что, если без луны все станут такими, как она?

Лалиари крепко стиснула пальцами магический амулет, который она носила на шее, — талисман, вырезанный из слоновой кости в период нарастания луны. На ней также было ожерелье, сделанное из сотни с лишним шершней, которых она отловила сама, несмотря на мучительную боль, высушила и очистила. Они были похожи на маленькие орешки и тихо постукивали при ходьбе. Она носила его не для красоты: могущественные духи шершней охраняли ее и ее клан, потому что шершни всегда яростно защищают собственное жилье. А в крошечном мешочке, подвешенном к плетеному поясу ее травяной юбки, она носила драгоценные семена и засушенные лепестки цветка лотоса, — ее собственного духа-покровителя.

Но теперь амулеты и ожерелья не могли утешить Лалиари. Она так же, как и ее родные и двоюродные сестры, потеряла свой дом, своих мужчин и луну. Если бы только она могла назвать своего любимого Дорона по имени, какое бы это было утешение!

Но имя таит в себе магическую мощь, его нельзя произносить бездумно, потому что имя воплощает саму сущность человека и тесно связано с его душой. Имя связано с магией и судьбой, оно определяет ход человеческой жизни, поэтому имя давали человеку только после длительных размышлений, после толкования знаков и предзнаменований. Иногда имя меняли, когда ребенок подрастал, или после какого-то серьезного события в жизни человека, или в зависимости от того, какое занятие он себе избирал. К примеру, Беллек означало «Толкователь знаков». Лалиари — «Рожденная среди лотосов» — назвали так потому, что ее мать набирала воду из реки, когда у нее начались схватки. И всю свою последующую жизнь Лалиари покровительствовал цветок лотоса. Кика, «Дитя заката», родилась на закате. Фрир, «Ястреб, простерший крылья», был самым сильным охотником. Если имя однажды произносилось вслух, то больше этого делать было нельзя. И, наконец, считалось дурным предзнаменованием произносить имя усопшего человека, так как это призывает его несчастную душу. Поэтому Лалиари не могла произнести имени Дорона, а самого Дорона должна была забыть.

Она плотнее закуталась в шкуру газели. Когда женщины уже не могли больше терпеть холод, они развернули свертки, которые тащили на спине, — шкуры животных, предназначенные для шатров. У себя дома, пока река не разливалась, они жили на берегу, но, когда начиналось ежегодное половодье и вода выходила из берегов, люди сворачивали шатры и перемещались на более высокое место, где сооружали новые жилища из шкур животных и слоновьих бивней. Когда чужеземцы вынудили их бежать, женщины свернули драгоценные шкуры и потащили их на спине. Теперь они использовали их в качестве накидок, защищавших от холода на этой чужой земле.

Дрожа от холода, Лалиари вновь вспомнила Дорона и как он согревал ее ночами в жилище ее матери. Слезы подступили к глазам. Лалиари любила Дорона за то, что он был добр и терпелив, когда у нее умер ребенок. И, хотя многие мужчины скорбели, если умирал ребенок, так как это была потеря для всего клана, они быстро оправлялись и не могли понять глубокое горе матери. В конце концов, рассуждали мужчины, луна подарит женщинам новых детей. Но Дорон понимал ее. Несмотря на то что сам он не мог знать, что это такое — иметь сына или дочь, он все же понимал, что ребенок Лалиари — это ее плоть и кровь и что ее постигло такое же горе, какое постигло бы его, если бы умер сын его сестры.