15. Эксперты констатируют, что данное заключение комиссии и постановление Главного управления Генеральной прокуратуры по делу № 159 «О факте расстрела польских военнопленных» должны быть опубликованы, аналогично предшествующим экспертизам по Катынскому делу.
Эксперты:
Топорин,
Яковлев,
Яжборовская,
Парсаданова,
Зоря,
Беляев
(воспроизведены подписи)
Главная военная прокуратура.
Уголовное дело № 159. Т. 119. Л. 1-247. Подлинник.
Впервые опубл.: Orz.ecz.enie komisji ekspertow//
Rosja a Katyn. W-wa, 1994;
Jazborowska I., Jablokow A., Zoria J. Katyn.
Zbrodnia chroniona tajemnicn panstwowa.
Wwa, 1998. S. 358–422.[592]
Глава 12
Разоблачение фальшивок капээсэсовских геббельсовцев
564. Из предыдущих глав вы уже поняли, что польских военнопленных расстреляли немцы, поэтому искать доказательства того, что поляков расстрелял НКВД, — занятие изначально глупое с совершенно предсказуемым концом. Однако не исключено, что некоторые читатели, прочтя конец предыдущей главы, смутятся: уж очень бойко и уверенно геббельсовцы уверяют, что виноваты русские, уж очень обильно они ссылаются на разные документы, как на «неопровержимые доказательства». Так может быть действительно такие документы есть?
Если исключить пять «документов», состряпанных фирмой «Пихоя & КО» (о которых ниже, чтобы не лишать себя удовольствия), у геббельсовцев нет ни единого документа, ни единого надёжного факта в подтверждение своей версии, что само собой разумеется. В жаргоне уголовников есть выражение «брать на понт», т. е. блефовать. Как и полагается уголовникам, геббельсовцы «берут на понт» своих читателей. Более внимательные из вас могли ещё раньше и сами обратить на это внимание.
565. К примеру. Как я уже писал выше, геббельсовцы пытаются внушить своим лопоухим сторонникам, что в правительстве и НКВД СССР того времени все документы были чем-то вроде басен, написанных аллегориями.
Хотели, к примеру, дать команду «расстрелять», но давали команду «исполнить». А подчинённые уже сами догадывались, что нужно делать. И, главное, не ошибались. Вы видели выше, что академические геббельсовцы начали свои писания новой аллегорией: «Подготовка к „операции по разгрузке“ лагерей, как именовался во внутренней переписке органов НКВД предстоящий расстрел…» Как видите, по мнению геббельсовцев, аллегорий слову «расстрел» в НКВД было много, слово «разгрузка» это, оказывается тоже «расстрел». Но внимательный читатель должен был бы заметить, что прокурорские геббельсовцы, по обычаю игнорируя академических геббельсовцев, разъясняют читателям смысл слова «разгрузка» во «внутренней переписке».
«Выискивая возможности для „разгрузки“ переполненных лагерей, П. К. Сопруненко 20 февраля 1940 г. обратился к Л. П. Берии с предложением мер в отношении Старобелъского и Козельского лагерей, охватывающих 1100–1200 человек (т. 13/49. Л.д. 44–45). Он выступил с инициативой „оформить дела для рассмотрения на Особом совещании при НКВД“ на „около 400 человек“ аналогичного с Осташковским лагерем контингента — пограничников, судейско-прокурорских работников, помещиков, офицеров информации и разведки и др. Тяжело больных, а также достигших 60-ти лет из числа офицеров он предлагал распустить по домам (около 300 человек), та же мера предлагалась в отношении офицеров запаса — жителей западных областей Белоруссии и Украины — 400–500 агрономов, врачей, инженеров, техников, учителей, на которых „не было компрометирующих материалов“. Подготовку дел на особое совещание П. К. Сопруненко считал желательным провести в НКВД БССР и УССР, а „в случае невозможности сосредоточить всех перечисленных в Осташковском лагере, где и вести следствие“».
То есть, на самом деле под словом «разгрузка» во «внутренней переписке органов НКВД» имелась в виду только разгрузка лагеря или тюрьмы от заключённых путём перевода их в более свободные лагеря или путём их освобождения. И никакого отношения к расстрелу это слово и близко не имело.
566. Геббельсовцы «берут на понт фраеров» чрезвычайно нагло. Вот, к примеру, документ геббельсовцев № 63. Это указание заместителя наркома внутренних дел Меркулова начальнику УНКВД по Калининской области Токареву от 27 апреля 1940 г.:
«Внесите следующие исправления в предписания от 20 апреля 1940 г.
1) Предписание №-037/1 § 90 в отношении Урбанского Яна Эдвардовича, 1906 г.р. — вместо дела №-5629 считать №-5692.
2) Предписание №-037/2 § 98 в отношении Замойского Францишека Павловича, 1899 г.р. — вместо дела №-118 считать №-838.
3) Предписание №-037/4 § 20 в отношении Маляж Станислава Юзефовича, 1901 г.р. — вместо дела №-3382 считать №-3282.
4) Предписание №-037/4 § 72 в отношении Мерника Юзефа Яновича, 1906 г.р. — вместо дела №-259 считать № 159.
5) Предписание №-038/3 § 80 в отношении Доляцинского Яна Францишковича, 1895 г.р. — вместо дела №-269 считать №-169.
6) Предписание № 038/4 § 30 в отношении Радецкого Людвига Яновича, 1903 г.р. — вместо дела № 1903 считать № 2333».[593]
То есть, из Москвы были отправлены предписания на отправку в ГУЛАГ поляков, осужденных Особым совещанием, но машинистка, печатая списки, перепутала номера уголовных дел (сами эти списки геббельсовцы, уверен, в архивах уничтожили). И вот теперь заместитель министра отрывается от дел, чтобы дать указание исправить эти номера. А зачем, если по геббельсовцам эти поляки все расстреливались? Они что, в могилу бы не поместились, если у них в «списке на расстрел», к примеру, номер дела 5629, а не 5692? А сам факт того, что по такому ничтожному поводу велась переписка, свидетельствует, что поляков никто расстреливать не собирался. А теперь вспомните, как этот документ № 63 обыгрывают академические геббельсовцы:
«Аналогичные списки, но уже подписанные заместителем наркома внутренних дел В. Н. Меркуловым и адресованные начальникам УНКВД трёх областей, до нас не дошли, однако об их существовании свидетельствует ряд документов. Эти списки, адресованные Е. И. Куприянову, П. Е. Сафонову и Д. С. Токареву, содержали предписание о расстреле. Списки заключённых тюрем, приговорённых „тройкой“ к расстрелу, направлялись наркомам внутренних дел УССР и БССР».
Ну вдумайтесь, как этот документ № 63 может свидетельствовать, что существовали какие-то списки приговорённых «„тройкой“ к расстрелу».[594]
567. А вот ещё пара «неопровержимых доказательств» академических геббельсовцев: «В Киев и Минск свозились и заключённые — в недавнем прошлом граждане Польши, находившиеся в тюрьмах других регионов страны. Их также ждал расстрел». От этих строк перед глазами встают эшелоны бедных поляков, которых везут в Киев и Минск, а там расстреливают, расстреливают, расстреливают… Но давайте всё же прочтём эти страшные свидетельства, изложенные, как утверждают геббельсовцы, в документах №№ 33, 83. Вот документ № 33:
«№ 001065, 8 апреля 1940 г..
Сов. секретно. Командиру 136го батальона конвойных войск НКВД майору тов. Межову,
г. Смоленск.
В дополнение к переданному распоряжению по телефону через старшего лейтенанта тов. Есипова комиссару батальона т. Снытко согласно распоряжениям зам. наркома внутренних дел БССР от 8 апреля с. г. немедленно отконвоируйте из тюрьмы гор. Полоцка в тюрьму гор. Минска особо опасного преступника Краковяка Ивана Францевича, 1906 г.р.
Отконвоирование произведите в тюремном вагоне планового конвоя маршрута № 71 Смоленск-Бологое-Калинин 9-13 апреля с.г., а затем по прибытии в Смоленск произвести пересадку в вагон планового маршрута № 60 и сдать в тюрьму гор. Минска.
Конвой назначьте в порядке приказа № 00389 — 1939 г.
Исполнение донесите.
За начальника штаба бригады капитан Шуренков.
За начальника отделения службы ст. лейтенант Есипов».[595]