Ангел Божий, всю мою жизнь,

Час от часа, день ото дня,

Спаси, сохрани и помилуй меня.

Верую во Единого Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Можно ли перекрашивать свадебное платье в другой цвет

Из рассказа Аллы Дрожневой из Омска: «Я всегда считала себя практичным человеком и даже гордилась этой чертой своего характера. Чтобы вы поняли, что именно я имею в виду, приведу примеры. Например, порванные колготки я мелко резала и набивала этими обрезками думочку, то есть маленькую подушечку для кресла и дивана. Обмылки туалетного мыла я не выбрасывала, а складывала в коробку из-под туфель. Когда набиралось достаточное количество обмылков, я их разваривала в шампунь и сливала в бутылки из-под закончившегося шампуня. Я даже специально сортировала обмылки на розовые и белые, чтобы шампунь в бутылочках смотрелся красиво. Еще с детства у меня была страсть к красивым флакончикам из-под разных духов, я их собирала, а затем, заполнив их подкрашенной водой, расставляла на трельяже. Мне казалось, что это красиво, да и создавалась видимость, что у меня много разных духов. Старые простыни я обверложивала и делала из них льняные салфетки для кухни.

Я могла бы очень долго перечислять, что я делала в целях экономии, но не буду – считаю, что объяснила вам черту своего характера, которая меня в конце концов подвела.

Когда я выходила замуж, не было моды на длинные платья. Они были чуть ниже колен и приталенные. И я купила такое же. Когда я его покупала, то заранее купила такую ткань, которую я могла бы после свадьбы перекрасить в строгий черный цвет, чтобы платое не было просто напоминанием о моем самом счастливом торжестве, а могло бы мне еще долго служить.

Узнав о моей идее, свекровь стала уговаривать меня не делать этого. Она даже предложила мне денег на лишний наряд, только бы я не красила свое свадебное платье. Но я уперлась, заранее представляя, как мне пойдет черное кримпленовое платье.

После свадьбы, приблизительно через неделю, я принесла черную краску, желая немедленно выкрасить в тазике платье, но свекровь вновь принялась уговаривать меня не делать этого. Она говорила, что если подвенечное платье перекрасить в черный цвет, то я могу рано овдоветь, а у нее только один сын. Она даже заплакала, видя мое упрямство, но я привыкла все делать по-своему и демонстративно развела черную краску и сунула в нее свое свадебное платье. Через неделю мой муж погиб. Видимо, я и вправду навлекла на него погибель, сделав свадебное платье траурным.

Мне скоро шестьдесят лет, а я так и не вышла замуж. Несмотря на то что я всегда была симпатичной и компанейской девушкой, никто и никогда ни разу не пригласил меня в кино или в театр. Не было даже каких-либо невинных ухаживаний в мой адрес.

В том году я была в Сочи, в гостях у племянницы, и там услыхала об очень похожей истории, последствия которой были столь же неутешительными – женщина прожила свою жизнь в полном одиночестве.

Я думаю, что моя история может послужить примером и предостережет от подобного поступка девушек. Мне хочется им сказать: светлое должно быть светлым, не превращайте по своей прихоти жизнь в траур, которого потом не избежать всю жизнь».

Заговор от вдовьей судьбы

Читать перед свадьбой. Тот, кто знает этот заговор, никогда рано не овдовеет, потому что судьба будет беречь мужа от напрасной смерти, а голову женщины от черного траурного платка.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Между матерями-церквами,

Между мати-алтарями,

Били и истязали Святого Макария.

Били, колотили, истязали, резали, убивали.

А когда святого убили,

Тяжелыми камнями привалили,

Жене его, что она – вдова, сообщили.

Господь руку правую поднял,

Камни в гробнице раскидал,

Святого Макария позвал.

Вышел Макарий, вскричала его жена:

Отныне я больше не вдова.

Защити от вдовьего платка, Боже,

И рабу (имя) тоже.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Ныне и присно и во веки веков. Аминь.

Заживо отпетые

«Поссорился я с тещей. Ссора эта, если честно, не была первой за двадцать лет, которые мы живем с ней под одной крышей. Но так поссорились в первый раз.

Перед праздником я пришел с работы навеселе. Коллектив наш небольшой, но очень дружный, мы все всегда отмечаем вскладчину не так чтобы сильно, но душевно. Но дело не в выпивке, а в закуске. Видно, я чем-то отравился. Пришел домой и лег, думал, полежу с часок, отойдет боль в желудке и пойду топить баню.

В тот вечер теща кипела, как самовар. Стала на меня орать, что я куль с говном, лежу, а работы по хозяйству прорва. Жена моя Лида пыталась за меня вступиться, мы с ней нормально живем, и она понимает, что я очень устаю на работе. В семье я один работник. Жинка не работает, так как у нас четверо детей. Теща на пенсии, получает копейки, вот я и вкалываю в две смены почти без выходных. Не хочется, чтобы дети наши жили хуже других. А дети у меня хорошие, я не жалуюсь. Но я действительно на работе устаю, да и дома не отлыниваю. Дрова и огород, вся тяжелая работа на мне. Никогда бы я себе не позволил, чтобы моя Лида лопатой ковыряла, живот надрывала. Но, видно, на того, кто молчит, на того и немой кричит. Узнав мой характер, теща ест меня всю жизнь и не подавится. Иногда не стерплю, начинаю огрызаться – мужик ведь все же как никак. Но больше все равно молчу из-за детей, чтобы не видели скандалов. Да и Лида хватается тогда рукой за грудь, а мне ее жалко. Ладно, думаю, ори, теща. Как надоест, так замолчишь.

Но в тот раз лежу я, весь живот огнем горит. Не пойму: то ли живот на работе сорвал, то ли и вправду отравился груздями. И так тошно, а тут она визжит, наверное, даже на улице слышно было.

Как она меня только не обзывала: и вонючая вошь, и падаль.

Не стерпел я, ответил ей матерком. А она кинулась, когтями прямо по лицу, даже кровь брызнула. Я вскочил и ее толкнул. Что тут началось, мама родная! В мою голову полетели доски разделочные, скалка, чашка с жареными семечками. А самое обидное, что она опять стала орать, что это ее дом, а я голь подзаборная, и стала гнать меня к такой-то матери. Так мне стало обидно, собрался и ушел к мужику из моего цеха.

Вечером Лида пришла, зовет домой, а я не могу – ноги туда не идут. Нет, говорю, пока она у меня не попросит прощения, ноги моей не будет в том доме. Мне уже пятьдесят лет, а все, выходит, нет у меня своего угла.

Лида ушла, конечно, ведь там же дети, их нужно покормить и все такое.

Прожил я у Михаила неделю, по дому, конечно, стал скучать, по ребятишкам своим. Ладно, думаю, нужно возвращаться, черт с ней, с этой тещей. Больше терпел, еще потерплю! Стал собирать свое тряпье. Смотрю, входит теща, понятно, она ведь не может знать, что я уже без пяти минут дома, то есть домой собираюсь.

Уставилась теща на меня злыми глазами, а я ведь ее точно боюсь, поэтому стараюсь на нее не смотреть. Тут теща говорит, и от злости аж не все слова выговаривает, спешит высказаться. Целую неделю ей ведь некому было устраивать свои концерты:

– Я тебя, сволочь, сегодня в церкви отпела. Ты теперь, поганец, не жив и не мертв будешь. Я еще на твоей крышке гроба, как на барабане, морзянку сыграю.

Выговорила мне в лицо всю эту гадость, повернулась и ушла, а я стою как оплеванный. Куда теперь идти? Выходит, только она пришла, и я будто испугался ее и вслед прибежал. Тоже обидно – все мои миролюбивые планы обломала своим приходом. Нет, думаю, шалишь, нужно еще хотя бы день-два продержаться, чтобы вернуться домой мужиком.

Но ночью мне стало плохо. Поднялась температура до 42 градусов. Мишка вызвал «скорую», и меня положили в больницу. Пролежал я в ней неделю, кололи меня, таблетки давали, анализы делали, и выходило, что по анализам я здоров. Легкие без хрипов, а я весь в поту и температурю. Лида моя не пришла: оказывается, ей теща наврала, что, когда она приходила к Михаилу, будто увидела меня с голой бабой в постели. Понятно, Лидке обидно такое слышать, а я про ее вранье ни слухом ни духом. Потом Лиде передали, что сильно я плох, и она все же пришла, а у меня и сил не было оправдываться. Лежал как бревно, слабость такая, будто я расстаюсь с телом или душой, не знаю, как и обрисовать мое состояние. Сидит Лида рядышком и плачет. А уборщица, убиравшая в палате, подошла и говорит: