«Сатерленд» крейсировал без происшествий до самого Лионского залива и здесь, 18 августа, он встретил «Кассандру» (32 пушки), под командой капитана Фредерика Кука. Ветер был северо-восточным и «Кассандра», находясь на ветре, просигналила, что четыре вражеских линейных корабля находятся в четырех милях на ветре от нее. Было ясно, что «Кассандра» находилась в прибрежном дозоре на позиции близ порта Тулон, что французская эскадра вырвалась из порта и двинулась к юго-западу, а фрегат помчался впереди противника, чтобы держать его под наблюдением. Хорнблауэр сделал правильный вывод, что французы решили разделаться с эскадрой Лейтона, о присутствии и силах которой к тому времени уже стало известно в Париже. Поскольку силы французов были явно недостаточны для выполнения этой задачи, он решил подвести их в пределы досягаемости бортовых залпов «Плутона» и «Калигулы». Приказав «Кассандре» поставить все паруса и направиться на поиски контр-адмирала, он несколько уменьшил скорость, не спуская глаз с врага. В течение ночи с 18 на 19 августа Хорнблауэр потерял было контакт с противником, но снова обнаружил его на следующий день. К тому времени он направился к западу, по направлению к мысу Креус, с ветром, заходящим к юго-востоку, а французские корабли теперь находились под ветром и направлялись, по-видимому, к Барселоне.

К этому времени (19 августа) вновь появилась «Кассандра», которая, судя по всему, поддерживала связь флажными сигналами с эскадрой Лейтона, которая находилась дальше к северу, за горизонтом. Очевидно, французы заметили «Плутон», поскольку в это самое время они повернули и направились прямо в залив Росас. «Сатерленд» теперь находился прямо между кораблем французского адмирала и выбранным им убежищем и имел возможность нанести французам повреждения, достаточные, чтобы Лейтон мог догнать их. Французскую эскадру составляли (как это нам известно сейчас) «Виль де Бордо» (98 пушек) — флагманский корабль, «Медуза» и «Тюренн» (оба — 74-пушечные) и «Дидона» (80 пушек), под общей командой вице-адмирала Буве де Невшато, с контр-адмиралом Галуа, державшим свой флаг на «Медузе». Как только силы противника стали ясны, перед Хорнблауэром появилась возможность уклониться от сражения, предполагая, что французский адмирал намерен укрыться в Росасе, отстоявшем всего в шести милях. В том, что ему так или иначе придется сражаться, Хорнблауэр был почти уверен, но окончательное решение для него принес сигнал с «Плутона», отрепетованный «Кассандрой» — № 21, «Вступить в бой с неприятелем». Позднее Лейтон отрицал подачу этого сигнала, что могло случиться в случае ошибки на борту «Кассандры», однако Хорнблауэр воспринял это как приказ и притом вполне разумный в сложившихся обстоятельствах. Конечно же, было бы лучше, если бы Лейтон, находившийся в двадцати милях, смог бы подойти вовремя, однако обстоятельства сложились против этого, а вопрос о сигнале контр-адмирала был на самом деле несущественным, поскольку таковым на самом деле было решение Лейтона в любом случае. В конце концов, у командующего эскадрой оставалась возможность подать другой сигнал и отозвать «Сатерленд», чего он явно не сделал. В игре большой войны «Сатерленд» был всего лишь пешкой и сейчас был предназначен к принесению в жертву.

7a. Старший капитан (продолжение)

Хорнблауэр направил «Сатерленд» навстречу французам и сумел так удачно сманеврировать, что прошел вплотную за кормой их головного корабля, «Дидоны», обстреляв ее убийственным продольным огнем. Не имея возможности добить этого соперника, Хорнблауэр атаковал шедшую вслед за ним «Медузу» и имел удовольствие наблюдать, как ее грота-стеньга пошла за борт. В этот момент «Сатерленд» еще мог выйти из боя, но Хорнблауэр все же решил нанести максимально возможные повреждения и двум оставшимся французским кораблям, пусть бы это стоило гибели самого «Сатерленда». Он сблизился с трехдечным «Вилль де Бордо», обменялся с ним бортовыми залпами и вскоре увяз в этом отчаянно неравном поединке. После того, как «Сатерленд» лишился грот- и фок-мачт, с противоположного борта его атаковал четвертый французский корабль — «Тюренн». Это последнее нападение, вместе с обстрелом двумя гребными канонерскими лодками, и вынудило Хорнблауэра наконец прекратить сопротивление. К тому времени, как он спустил свой флаг, 117 человек из его команды были убиты и 145 — ранены, причем 44 из них также вскоре умерли. Сам же «Сатерленд» превратился в развалину, которые победители с трудом удерживали наплаву. Когда пороховой дым рассеялся, Хорнблауэр с мрачным удовлетворением увидел, что «Вилль де Бордо» потерял две стеньги, «Тюренн» — бизань-мачту, а два остальных француза получили еще большие повреждения. Ни один из них не был больше пригоден к выходу в море, а в порту Росаса не имелось верфи, на которой их можно было бы отремонтировать. Несмотря на то, что пока они находились в относительной безопасности, под защитой пушек береговых батарей, спасения не было…

Схема, иллюстрирующая захват линейного корабля Его Величества «Сатерленд» в 1810 году.

Единственным, кому удалось избежать смерти или плена, стал мичман Хорнблауэр, который упал за борт вместе с грот-мачтой «Сатерленда» и был подобран гребной шлюпкой, в которой ему и удалось достичь «Плутона» — одинокий изможденный мальчишка, угрожающий своим пистолетом двум гребцам-испанцам. Сам же капитан «Сатерленда» чудом уцелел, но Буш потерял стопу, а все остальные офицеры были убиты или ранены. К тому времени, как подошел контр-адмирал Лейтон, битва была закончена, а Хорнблауэр свезен на берег в качестве военнопленного. Все, что оставалось Лейтону, это блокировать Росас двумя оставшимися у него кораблями и отправить ранее захваченный бриг для того, чтобы сообщить обо всем случившемся главнокомандующему — адмиралу сэру Чарльзу Коттону. То, что произошло вслед за этим, лучше всего описано в письме юного Хорнблауэра своему отцу.

Корабль Его Величества «Родни», Порт-Магон

28 августа, 1810

Уважаемый сэр!

С тех пор, как я последний раз писал Вам, дела у нас изменились к худшему — «Сатерленд» захвачен, а Ваш кузен попал в плен. Мы столкнулись с французской эскадрой из четырех кораблей, одним трехдечным, а на каждом из остальных было по 80 пушек. Мы могли уклониться от боя, и никто бы не обвинил нас в трусости, но подобные поступки не в стиле нашего капитана. Он схватился с ними в надежде, что сможет помешать французам укрыться в бухте, прежде чем в бой вступит контр-адмирал Лейтон с «Плутоном» и «Калигулой», и повредил все четыре, но старина «Сатерленд» в этом бою был полностью разбит и Ваш кузен в конце концов был вынужден спустить флаг. Я пишу так, как об этом принято говорить, но к концу боя на «Сатерленде» не осталось ни флага, ни мачт, так что я не знаю, как ему удалось подать сигнал, что его корабль прекращает сопротивление (Из других источников мы теперь знаем, что капитан Хорнблауэр сделал это, вывесив на борт трехцветный французский флаг, который он ранее использовал для введения противника в заблуждение. См. «Военно-морской сборник, том IV, издание морского исторического общества, 1932 г., стр. 421, 435). Мой боевой пост был на марсе и падение мачты отбросило меня в море. Я не получил ни ран, ни даже царапины, но провел среди волн почти целый час. За это время битва закончилась, и шлюпки подбирали из воды тех, кому удалось уцелеть. Мне выпало счастье быть спасенным двумя испанскими рыбаками. Пока они пытались спасти еще одного моряка, который оказался уже мертвым, мне удалось перезарядить мой пистолет порохом, который я сохранил в водонепроницаемом чехле. Затем я заставил их грести в море до тех пор, пока мы не достигли «Плутона», и убедил первого лейтенанта этого корабля отпустить моих спасителей, вместо того, чтобы завербовать их в матросы.