Ялтинских краеведов, несомненно, привлечет описание некогда известного, а сейчас пребывающего в запустении дома княгини Багратион. Старшая из сестер, Елизавета, "деятельная, умная, горячая, прошедшая всю войну 1914-1918 годов на передовых позициях сестрой милосердия, отдавала всю свою жизнь больным и несчастным". Жили они в непосредственной близости от Веригиных. Дети часто бывали в доме княгини, хорошо запомнили  "большую желтую гостиную с цельным окном во всю стену, выходящим на море, с родовыми портретами в золоченых рамах, среди которых выделялся своей работой портрет их деда, генерала князя Багратиона, героя войны 1812 года". Михаилу Веригину, оставшемуся в Ялте при красных, именно здесь помогали выжить в годы репрессий.

"Совсем исключительное место среди моих знакомых и друзей занимала семья Мещеряковых, - вспоминает К. Веригин. -  Самым выдающимся был старший из братьев, Александр, человек высокой души, светлого ума, обладавший абсолютной памятью". Это редкое свидетельство об А. Д. Мещерякове, ставшем мужем Екатерины де Куртен, бывшей ялтинской гимназистки и будущей основательницы знаменитого русского монастыря во имя Покрова Пресвятые Богородицы в Бюсси-ан-От во Франции (там нашел упокоение И. С. Шмелев).

Вторая часть книги повествует о жизни К. Веригина за границей, о годах учения в институте и начале работы в парфюмерной промышленности, о встречах со старыми русскими друзьями и знакомстве с новыми. Учителем Константина Михайловича был величайший парфюмер Франции Эрнест Бо, который, оказывается, родился в Москве.  "Даже будучи патриотом Франции, он сумел сохранить на всю жизнь пламенную любовь к императорской России своего детства и юности".

Казалось, Ялта ушла в далекое прошлое. И все же образ любимого города нет-нет да и прорывается сквозь дымку воспоминаний. Вот он цитирует, например, строки стихов друга юности, никому неизвестного А. Д. Мещерякова:

Страшно жить, томясь всечасно той мучительной загадкой,

Интуицией тяжелой и гнетущей, как судьба, -

Что под маской херувима ясно виден облик гадкий,

Под личиной господина – сущность жалкого раба! 

Вот, пожалуй, и все, что осталось от творчества того, кого знали и любили в Ялте. Если найдется человек, который сумеет дополнить биографию Мещерякова, заранее ему благодарны. Всю свою сознательную жизнь вела дневники Ольга Михайловна Веригина. Впоследствии для детей и внуков она отобрала лишь то, что считала достойным внимания, в первую очередь записи 1916-1925 годов. Получились три тетради машинописного текста. Из них одна – ялтинская. Начинается она исповедью тринадцатилетней девочки, пытающейся "в себе разобраться" и "работать над собой". С одной стороны, вспыльчивость, несдержанность, гордость, с другой – вера, богомольность и незлопамятность, да еще любовь к России и к русским. Стремление заглянуть в себя, постоянная самооценка проходят через весь дневник.

Тем интереснее наблюдать, как день ото дня формируется характер девушки, оказавшейся волею судьбы в центре водоворота исторических событий. Сначала их отголоски только фон среди гимназических и семейных впечатлений. Между тем обстановка в городе становится все более напряженной и личные переживания отходят на второй план. Дневник это фиксирует. 17 мая 1917 года  "из Севастополя приехали в Ялту солдаты и моряки делать обыск у членов царской семьи и местных "аристократов". Они были у В. К. Ксении Александровны, у Поповых (предводитель дворянства), еще у кого-то. На следующий день, в 7 вечера, пришли и к нам и остались до 10-го часа". Эта часть записей особенно интересна, так как дополняет и уточняет конкретными деталями те исторические дни 17 января 1918 года: "Встретили мы Новый год у В. В. Коншина. Нас было 20 человек за пятью столиками. Всю ночь пел Вертинский. Именины мамы тоже прошли хорошо. Но 9-го, вместо занятий, начались беспорядки. Из Севастополя пришли большевики и стали сражаться с Крымским конным полком и татарами. После подошли офицеры из Симферополя. Матросы стреляли по городу с миноносца, на улицах шла ружейная перестрелка, красноармейцы ловили офицеров, расстреливали, бросали с мола в море. С 14 января начались обыски, похожие на грабеж. 16-го к нам приходили 6 раз. Матросы взяли у нас все охотничьи ружья и сабли… Уже больше недели я сплю почти одетой". Далее записи в дневнике прерываются, потому что  "пришлось на три месяца запрятать дневник", опять обыски, аресты, убийства знакомых офицеров - князя Бориса Мещерского, Вл. Иванова-Дивова. Бывшие гимназисты становятся юнкерами, многие гибнут. 26 марта 1919 года Ольга видит, что в городе началась паника.  "Власти уезжают. Ждут большевиков. Члены Царской семьи уходят на английском дредноуте. Другие на транспортах"..

Вместе с ними уезжают Веригины. Сначала был Константинополь, потом Мальта, встреча с императрицей Марией Федоровной… И опять Ялта. 4 сентября 1919 года пароход подошел к берегам Крыма. Жизнь как будто вошла в привычное русло. Утром гимназия. Вечером прогулки. Почти ежедневно в доме № 16 по Николаевской улице принимают гостей, слушают музыку, читают вслух. Часто приходит А. Д. Мещеряков. Ольга записывает свои и чужие стихи, среди них – Волошина:

Мне так радостно и ново

Все обычное для Вас -

Я люблю обманность слова

И прозрачность ваших глаз…

"Размеренные часы. Уроки. Чтенье. Вечерни в соборе с Наташей С. Полу-молитвенное, полу-учебное настроение. Все хорошо…"

2 ноября 1920 года стояла  "тихая, ясная погода, которою так часто балует нас наша крымская осень и которая совершенно незнакома на севере". От причала один за другим отшвартовывались последние пароходы – "Св. Георгий Победоносец", за ним "Крым" с солдатами корпуса генерала Барбовича. На нем – семья Веригиных.  "Прощай, Россия", – тихо говорит какой-то невзрачный солдатик, и в тревожном молчании его слова служат сигналом: дружно сползают шапки с голов. По лицам катятся крупные слезы. Все сердца слились в одно, и с одной стороны парохода грустно раздается "Боже, царя храни"… Одна за другой поднимаются грубые и тонкие руки и творят крестное знамение – разве гимн не молитва? Разве одно слово – Царь – не святыня?.. Из города доносится громкий звон колоколов. Все оставшиеся друзья и родные в церкви…"

Вторая и третья тетради дневников за 1920-1925 годы написаны в эмиграции в Сербии. Ольга Веригина одной из первых вошла в ряды русского христианского студенческого движения. Вместе с ней там были многие ялтинцы, как, например, Юлия и Екатерина Рейтлингер, Александра Оболенская и Наталья Сабурова, Мария и Татьяна Клепинины. На формирование ее внутреннего мира оказала влияние семья богослова и философа Н. Н. Зернова, организатор Движения, будущий автор "Истории и философии" В. В. Зеньковский. Момент аскезы, характерный для русской молодежи за рубежом, особенно остро переживался в период раскола Движения в 1925 году, когда многие девушки и юноши ушли путем монашеского и церковного служения Православию, а другие – в семейную жизнь. 14/27 ноября 1925 года отец Сергий Булгаков, чьей второй родиной была та же Ялта, обвенчал Ольгу Веригину с Алексеем Николаевичем Можайским в Сергиевском подворье в Париже. Жениха благословил его дядюшка – знаменитый философ Николай Бердяев.