Рейчел Тикотин, игравшая потерянную любовь героя Мелину, была в восторге от того, что ей представилась возможность попробовать себя в роли сильной женщины. Это была такая редкость в американском кино! Она вспоминает: «Я была счастлива играть сильную женщину. Думаю, Мелина была самой классной в фильме! В какой-то момент я подумала: «Теперь я смогу разрешить любую проблему». Вот для чего мы, девушки, были нужны в этом фильме. У Шэрон была задача «достать» своего мужа, а у меня — спасти его. Пауль точно знал, как проиграть с каждой из нас наши роли в фильме».

Когда Шэрон спрашивали о съемках «постельных сцен», она объясняла, что они были связаны скорее с манипуляциями, нежели с чувствами. Шэрон стремилась превзойти Шварценеггера, если не в силе, то хотя бы в сексуальности. Но по сути это не были интимные сцены. Шэрон была в ночной рубашке, а Арнольд — в трусах. Да еще постоянные драки! Это было совершенно не похоже на фильм «Основной инстинкт» с его очень изощренным, болезненным видом любви.

После выхода фильма на экраны многие женщины интересовались у Шэрон: «Каково это было — пинать самого Арнольда Шварценеггера?» Она отвечала: «Это было здорово!» И женщины ее очень хвалили. Они говорили своим мужчинам: «Я сделаю с тобой то же самое!» «Если честно, — говорила Шэрон, — мы все от чего-то страдаем и жаждем реванша».

Но настоящим шедевром с точки зрения специальных эффектов были сцены убийств в фильме. В одной из них герой Шварценеггера подхватывает человека, подкошенного пулеметом, и закрывается им, как щитом, от другой пулеметной очереди, так что тело превращается в решето. Или другой кадр: человека отбрасывает взрывной волной, и от внутреннего давления у него вылезают из орбит глазные яблоки. Фильм изобилует сценами, где с хрустом ломаются спины и шеи, в лицо вонзаются кинжалы и другие острые предметы, летят головы с плеч. Один критик с юмором заметил, что если в фильме Верхувена кого-то просто убивают из обыкновенного старого ружья, то он — настоящий счастливчик.

Но все это давалось большим трудом. Во время съемок Верхувен по нескольку раз на день выходил из себя, давая волю раздражению и гневу. Но съемочная группа считала это признаком безумного гения. Все признавали, что Верхувен был мастером высочайшего класса. Он привык получать то, к чему стремился, любой ценой. Он говорил: «Если вы делаете фильм на 60 миллионов долларов — а именно столько стоят эти фильмы, — вы должны быть уверены, что делаете его так, чтобы эти затраты по меньшей мере окупились. — И добавлял: — Опасно и неэкономно снимать фильм по слабому сценарию. Я имею в виду, что фильм должен быть снят мастерски, но при этом еще и экономно. То есть вы можете браться за фильм лишь в том случае, если считаете, что он сумеет вернуть затраченные на него деньги. А если потом кто-то начинает требовать: «Вырежьте эти сцены!» — тогда фильм не срабатывает, и тут я действительно выхожу из себя и борюсь за сценарий».

Эти слова звучали музыкой для таких, как Арнольд Шварценеггер, который стремился стать не просто популярной звездой, но еще и материально обеспеченной.

В съемочной группе был человек, постоянно конфликтовавший с Верхувеном: продюсер Базз Файтшанс. Они сталкивались по поводу бюджета фильма. Он вспоминает: «Мы много ругались, мы спорили, кричали, орали, вопили, но чаще всего это заканчивалось фразой Верхувена: «Ладно, я уступлю тебе двух этих, а взамен возьму четверых тех». В споры вмешивался Шварценеггер и зачастую выступал в роли примирителя сторон. Такие актеры, как Шэрон Стоун и Ронни Кокс, ничего этого не видели. Им обещали показать, что такое кинопроизводство будущего, и обещание было выполнено.

«Вспомнить все» стал футуристическим яростным приключением, фильмом с динамично развивающимся действием. Еще до выхода на экраны Америки ему прочили успех. Так и оказалось. После выхода в прокат фильм сразу же превзошел все другие в стиле «экшн», в которых раньше снималась Шэрон Стоун. Заслуга в этом принадлежала не только Верхувену как режиссеру, но и огромному бюджету фильма, а также такой крупной звезде, как Арнольд Шварценеггер. Говорили, что со времен Шона Харлоу ни одному торсу не удавалось собрать такие прибыли. Поначалу Шэрон эти разговоры забавляли, но потом она задумалась о том, какую огромную работу проделал Арнольд, чтобы из неумелого актера со смешным выговором превратиться в суперзвезду мирового уровня. Она говорила: «Арнольд невероятно сосредоточен и в то же время доступен. Он работает усерднее, чем большинство из тех, с кем мне доводилось сниматься».

В процессе съемок у Шэрон сложились странные отношения любви-ненависти и со Шварценеггером, и с фильмом. Это напоминало их отношения со Стивеном Сигалом: каждый шел к своей собственной цели.

После того как Шэрон закончила свои двадцатинедельные съемки, она вернулась в Калифорнию и вложила все до копейки в новый дом, из которого открывался вид на долину Сан-Фернандо. Теперь она могла ожидать намного более высоко оплачиваемую работу в новых фильмах, так как знала, что «Вспомнить все» почти наверняка принесет успех и продвинет ее по карьерной лестнице. Тогда она, наконец, сможет позволить себе обставить дом с достаточной роскошью.

Однажды вечером она возвращалась с актерских курсов за рулем своего БМВ. Шэрон как раз проезжала самую опасную часть бульвара Сансет, как вдруг в ее машину врезался кадиллак. Он ехал не по своей стороне улицы, за рулем оказался, как потом выяснилось, один из нелегальных иммигрантов. БМВ оказался разбитым вдребезги. Шэрон, шатаясь, вышла из машины в таком шоке, что даже не осознавала, как сильно пострадала. У нее оказалось сломано ребро, выбита челюсть, растянута спина и выбита коленная чашечка. Она долго сидела на улице, истерически рыдая, ее никто не узнал.

В конце концов она смогла добраться до дома и лечь в постель. Утром она встала, попробовала идти, но почувствовала такую сильную боль, что просто легла на пол и расплакалась. Позднее она с трудом добралась до больницы и только там узнала, как сильно пострадала. Ее врач уверен, что, если бы не тренировки перед фильмом «Вспомнить все», которые очень укрепили ее, возможно, после этой аварии она никогда бы не встала на ноги. Позднее она призналась, что фильм очень благотворно повлиял на ее дальнейшую жизнь, «действительно спас» ее и этим она «обязана Арнольду». Ей пришлось несколько месяцев лечиться с помощью физиотерапии и несколько недель носить корсет для спины и специальный воротник для сращения ключицы.

Некоторые из друзей, которых она считала лучшими, не сочли необходимым навестить ее дома. Она поняла, кто был настоящим другом. Она осознала, что была «душой компании», а когда не смогла их развлекать, они забыли о ней. Большое удивление она испытала, обнаружив, что люди, от которых она и не ждала помощи, как раз и помогли ей.

После аварии она несколько месяцев пролежала дома, часто в одиночестве, размышляя о своей жизни. Она рассказывала: «Я не испытывала жалости к себе. Это помогло мне сосредоточиться, и я поняла, что не хочу работать как заводная до сорока лет, отчаянно пытаясь выбраться наверх».

Затем пришло приглашение на встречу выпускников ее школы с просьбой выступить. Она начала записывать то, что хотела бы сказать, и поняла, что ей необходимо изменить свою жизнь, иначе она никогда не сможет больше работать. Она считала, что могла погибнуть в-той аварии. Теперь ей надо было решить, что делать дальше. Она даже подумала бросить актерскую работу и заняться либо изучением права, либо преподаванием актерского мастерства.

В своей речи на встрече выпускников Шэрон сказала одноклассникам: «Когда ты учишься в школе, твой успех измеряется тем, насколько ты похож на остальных. Но с той минуты, как ты оканчиваешь школу, и до конца жизни он измеряется тем, насколько ты индивидуален».

Ее собственные слова помогли ей самой кое в чем разобраться: «Это заставило меня осознать, что пришла пора перестать принимать то, что мне не подходит».

В 1990 году «Вспомнить все» вышел на экраны и собрал хорошие отзывы. Критик Ким Ньюмен из «Эмпайр»: «Если вы в состоянии переварить жестокость, тогда, леди и джентльмены, это первый величайший научно-фантастический фильм девяностых годов». Ей понравилось то, как «фильм выдергивает у вас из-под ног ковер совершенно неожиданным образом», она считала, что создатели фильма «не боятся показать, что и в голове может быть один-два мозга».