— Дело в том, — признался Тревайз, — что я никогда так близко не подбирался к двойным звездам.

— Правда? — удивился Пелорат. — Как же это?

Тревайз усмехнулся:

— Я поколесил по Галактике, но я не такой уж закоренелый космический бродяга, как ты думаешь.

— Я никогда не был в космосе, пока не повстречал тебя, Голан, но всегда думал, что каждый, кто хоть однажды отважился в него выйти…

— Должен побывать всюду. Знаю. Это довольно естественно. Вся трудность общения с людьми-домоседами состоит в том, что, сколько бы разум ни твердил обратное, их воображение просто не в силах нарисовать истинных размеров Галактики. Можно скитаться по ней всю жизнь, но не увидишь большую ее часть. И потом, системы двойных звезд популярностью у космонавтов не пользуются.

— Почему? — нахмурилась Блисс. — Мы на Гее плохо знаем астрономию по сравнению с вами, непоседливыми изолятами, но у меня такое впечатление, что двойные звезды — вовсе не редкость.

— Это так, — согласился Тревайз. — Двойных звезд существенно больше, чем одиночных. Однако формирование двух звезд в непосредственной близости друг от друга нарушает обычные процессы возникновения планет Двойные звезды обладают меньшим количеством пригодного для строительства планет материала, чем одиночные. Даже если вокруг них возникают планеты, они часто имеют относительно нестабильные орбиты, и среди них крайне редко встречаются пригодные для жизни.

Пионеры космоплавания, видимо, изучили с близкого расстояния множество двойных звезд, но потом, для целей заселения, стали выбирать только одиночные. И, конечно, как только Галактику достаточно плотно заселили, практически все путешествия ограничились торговыми экспедициями или почтовыми маршрутами, пролегавшими между населенными планетами, обращавшимися вокруг одиночных звезд. Ко времени войн, вероятно, на небольших или необитаемых планетах, обращавшихся вокруг одной из двойных звезд, расположенных в стратегически важных районах, основывались военные базы; но по мере развития гиперпространственных полетов такие базы потеряли свое развитие.

— Как же я невежествен, просто поразительно, — смущенно пробормотал Пелорат.

— Ладно тебе, Джен, — усмехнулся Тревайз. — Когда я служил во флоте, мы прослушали дикое количество лекций о вышедшей из моды военной тактике, которую уже никто не применял и не стремился использовать, но по инерции ее изучали. Я сейчас всего-навсего воспроизвел кусок одной из таких лекций. Вспомни только, сколько всего ты знаешь о мифологии, фольклоре и древних языках, чего не знаю я и что известно только тебе да еще нескольким ученым.

— Пусть так, но эти две звезды составляют двойную систему, и около одной из них — обитаемая планета, — заметила Блисс.

— Надеюсь, это так, — сказал Тревайз. — Но везде бывают исключения. А тут еще этот официальный вопросительный знак, еще одна загадка… Нет, Фаллом, эти кнопки не игрушки. Блисс, или надень на нее наручники, или уведи отсюда.

— Она ничего не испортит, — защищая Фаллом, ответила Блисс, прижав девочку к себе. — Если ты так интересуешься обитаемой планетой, почему мы еще не там?

— По одной простой причине. Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Я восхищаюсь видом двойной звезды с такого расстояния. И потом мне, как всякому человеку, свойственна осторожность. Как я уже объяснял, с тех пор как мы покинули Гею, не произошло ничего такого, что заставило бы меня плюнуть на нее.

— Какая из этих звезд — Альфа? — спросил Пелорат.

— Мы не заблудимся, Джен. Компьютер точно знает, какая из них — Альфа, а потому знаем и мы. Так как она больше, то горячее и более желтая. Сейчас та, что справа, имеет явный оранжевый оттенок и напоминает солнце Авроры. Видишь?

— Да, теперь вижу, когда ты обратил на это мое внимание.

— Прекрасно. Это та, что меньше. Какая там вторая буква в том древнем языке, о котором ты говорил?

Пелорат на мгновение задумался, а затем ответил:

— Бета.

— Тогда назовем оранжевую звезду Бетой, а бело-желтую — Альфой, и направимся к ней.

Глава 17

Новая Земля

74

— Четыре планеты, — пробормотал Тревайз. — Все небольшие, да еще несколько астероидов. Газовых гигантов нет.

— Ты разочарован? — спросил Пелорат.

— Пожалуй, нет. Это следовало ожидать. Двойные звезды, вращающиеся на малом расстоянии друг от друга, не могут иметь планет, вращающихся вокруг только одной из них. Планеты могут обращаться исключительно вокруг центра масс обеих звезд, но очень маловероятно, что такие планеты будут пригодны для жизни — слишком далеки они будут от источников света и тепла.

С другой стороны, если компоненты двойной звезды достаточно отдалены друг от друга, у каждой из них могут существовать планеты со стабильными орбитами, если они близки к одной из двух звезд. По данным компьютера, среднее расстояние между этими светилами — 350 миллионов километров, и даже в периастрии они не сходятся ближе, чем на 170 миллионов километров. Положение планет, чьи орбиты отдалены менее чем на 200 миллионов километров, может оставаться стабильным, но на более удаленных орбитах планеты не могут существовать. Это означает отсутствие газовых гигантов, поскольку они должны располагаться дальше двухсот миллионов километров от своей звезды, но какая, собственно, разница? На газовых гигантах жить невозможно.

— А одна из этих четырех планет может быть пригодна для жизни?

— На самом деле единственно возможный вариант — вторая планета. По одной простой причине — только она достаточно велика, чтобы иметь атмосферу.

Корабль быстро приближался ко второй планете, и за два дня пути ее изображение на экране заметно увеличилось: сперва — величественно и постепенно, а затем, когда стало ясно, что никакого корабля-перехватчика нет и в помине — со все возрастающей, почти пугающей скоростью.

«Далекая звезда» неслась по временной орбите в тысяче километров от слоя облаков, когда Тревайз с усмешкой сказал:

— Теперь ясно, почему в банке данных компьютера после замечания об обитаемости планеты поставлен знак вопроса. Здесь нет следа ни от излучения — нет освещения в ночном полушарии, — ни от радиоволн.

— Тут такая плотная облачность, — заметил Пелорат.

— Она не может поглощать радиоволны.

Они наблюдали за планетой, вращающейся внизу, за симфонией вихрей белых облаков, в редких разрывах которых мелькали синеватые пятна океана.

— Облачный слой слишком плотный для обитаемой планеты, — сказал Тревайз. — Планета, должно быть, довольно мрачная. Но что беспокоит меня гораздо больше, — добавил он, как только корабль вновь вошел в ночную тень, — это отсутствие вызовов с орбитальных станций.

— Как на Компореллоне?

— Как около любой обитаемой планеты. Нас должны были бы остановить для обычной проверки документов, груза, виз и так далее.

— Может быть, нас вызывают, но мы не заметили? — предположила Блисс.

— Наш компьютер принял бы вызов на любой длине волны, которую для этого пожелали бы использовать местные жители. Кроме того, мы непрерывно посылаем свои собственные сигналы, но они никого не заинтересовали. Нырять под слой облаков без переговоров со службами орбитальных станций — нарушение космической этики, но я не вижу другого выхода.

«Далекая звезда» сбавила скорость, одновременно увеличивая нагрузку на антигравитаторы, чтобы не потерять высоту. Корабль снова вышел на освещенную сторону и продолжил снижение скорости. Тревайз вместе с компьютером обнаружил подходящий по размерам разрыв в облаках. Корабль накренился и проник сквозь разрыв. Внизу раскинулся океан, волнуемый свежим ветром. Его ребристая поверхность, испещренная редкими полосами белой пены, находилась на расстоянии нескольких километров.

Проскочив разрыв в облаках, корабль теперь скользил под облачным покровом. Воды океана сразу же стали грифельно-серыми, и заметно упала температура.