Последнюю тарелку убрали со стола и принесли кофе, а Франсин, ничуть не приблизившись к разгадке, сидела и в задумчивости разглядывала попутчиков. Их было не более двадцати человек, и это тоже ее удивило. Ей казалось, такой малочисленный состав пассажиров не мог сделать поездку рентабельной. Но, наверное, была какая-то прибыль, иначе владельцы поезда не стали бы себя утруждать.

Люди со средствами, думала Франсин, все еще разглядывая пассажиров. Решили таким необычным способом отметить Рождество. На следующий вечер предстояло торжественное празднование Рождества в фешенебельном отеле в Куре. А потом, наверное, придется пересесть на другой, не менее роскошный поезд — из-за разницы в ширине колей или чего-то в этом роде — и отправиться в глубь страны. Франсин не вникала во все подробности маршрута, она только ознакомилась с расписанием, которое, как она слышала, изменялось в зависимости от погоды, настроения машиниста, постановлений швейцарского железнодорожного ведомства или стихийного бедствия.

Можно ли поведение Жиля отнести к категории стихийных бедствий? Пожалуй, можно, мрачно подумала она. Допив кофе, Франсин пошла привести себя в порядок в свое купе, преобразившееся в спальню. За окном Франсин увидела вместо мокрого снега пушистые хлопья. Поезд приближался к швейцарской границе. Светлеющие белесыми пятнами поля скоро сольются в сплошной белый покров, и наступит белоснежное Рождество. Она взглянула на часы и отметила, что до Рождества оставался всего лишь час. До первого Рождества, которое она справляла одна. Нет, что за чушь, не одна, но она всей душой желала, чтобы здесь была Малли.

Причесавшись и вновь подведя губы помадой — вновь надев маску надменности, вздохнула она, — Франсин направилась обратно в салон и на пороге невольно улыбнулась. Сверкала елка, по всему периметру вагона зажгли красные свечи, и в приглушенном верхнем свете они весело горели в канделябрах. Все вдруг стало выглядеть по-рождественски. Но Рождество — семейный праздник, а у нее не было семьи. Ну, не хнычь, одернула она себя.

Вслед за ней вошла пожилая пара супругов-американцев. Они встретили перемены радостным возгласом, и Франсин, обернувшись, улыбнулась им. Они ответили ей тоже улыбкой, и у Франсин сразу как-то полегчало на душе. Есть с кем обменяться улыбкой, кого поздравить. Жиль вел себя так, что она чуть было не составила обо всех в этом поезде неверное мнение. А большинство из них, отметила она, были симпатичными людьми. Несколько минут ее деликатно корили за то, что она ужинала в одиночестве, приглашали присоединиться к тому или иному кружку, подносили напитки. Все понемножку оттаивали, избавлялись от скованности, и, когда пианист заиграл на рояле, Франсин оправилась от смущения и решила, что будет веселиться.

Большинство говорили по-французски и по-английски, иногда вставляя два-три немецких слова, чтобы понять друг друга. Слышался смех, когда собеседники путались, переходя с одного языка на другой. Франсин, не особенно прислушиваясь к общему разговору, отвечала, когда обращались к ней, танцевала, когда приглашали, но взглядом искала Жиля Лапотера. Ведь он присоединится к ним? Не будет же она флиртовать со всеми женатыми мужчинами, пока его нет, пока он не видит! Хотя, судя по насмешливому тону, каким он говорил о предстоящем веселье, возможно, Жиль и не появится. Возможно, он сидит в своем купе и читает деловые бумаги, недовольно хмурясь над цифрами, указывающими на превышение кредита… Тут она увидела, как он вошел, и, все еще рассерженная его нападками, зло усмехнулась. Было ясно, что он в самом деле чем-то недоволен. Она даст ему повод для недовольства со своей стороны. Он запомнит, что люди не прочь оправдать свою репутацию. Особенно — женщины.

С бокалом в руке он переходил от одного кружка к другому, обмениваясь с каждым двумя-тремя словами, но держался сухо, судя по выражению его лица. Быть может, он предостерегал их всех против попавшей в их общество Иезавели? Ему бы познакомиться с Сесил, подумала она. Тут бы он узнал, что такое настоящая Иезавель. А когда он обошел всех, будто это он всех сюда пригласил, то постоял, наблюдая за собравшимся обществом с тенью улыбки на лице, выражавшей скорее насмешку, чем удовольствие. Как будто вокруг были какие-то непонятные существа, к которым он проявлял терпимость. Вдруг она увидела Маргерит — тоже с хмурым лицом. Заметив, что Франсин на нее смотрит, та подошла и, оглядев Франсин с ног до головы, холодно улыбнулась.

— Не в лучшем вкусе, — грубо бросила Маргерит, не обращая внимания на потерявших дар речи от изумления собеседников Франсин, и продолжила: — Ну, так где же она?

— Кто?

— Клэр.

— Понятия не имею.

Маргерит недоверчиво фыркнула.

— Ты надолго не задержишься. Ты совсем не в его вкусе. Будь это обычный пассажирский рейс, я бы смело сказала, что ты ошиблась классом.

Не дожидаясь ответа, Маргерит направилась к роялю и облокотилась на инструмент в том месте, где выемка, воображая, будто обольстительна. Франсин не удержалась от смеха. Вот нелепость придумать такое!

— Я в жизни ничего подобного… — Американка задохнулась от возмущения. — А говорят, будто европейцы такие воспитанные!

— В большинстве случаев — да, — постаралась успокоить ее Франсин еще смеющимся голосом. — Как и все получившие приличное воспитание люди — независимо от того, где живут. Надо полагать, ей просто не привили хороших манер.

— Что она имела в виду, когда сделала выпад насчет вкуса? У вас прелестный наряд.

— Но он не от модельера.

— Если то, что на ней, от модельера, лучше одеваться в универмаге!

Франсин рассмеялась и порывисто обняла собеседницу, а потом обернулась на смех у себя за спиной. На всех подобных празднествах, где бы и кто бы их ни устраивал, непременно раздают шляпы и серпантин. В данном случае этим занималась дама по имени Анис. Она не принимала никаких возражений от не желавших рядиться шутами и хотела, чтобы все обязательно надели шляпу, даже Жиль. Сценка вызвала всеобщий хохот. Что там такое? — любопытствовала Франсин.

Не моргнув глазом Жиль отказался от предложенной ему пиратской шляпы, храня бесстрастие, порылся в коробке, которую Анис держала в руках, и вытащил корону. С уморительно невозмутимым лицом, но со смешинкой в глазах он торжественно водрузил ее себе на голову.

— Bon Noël,[4 - Счастливого Рождества (франц.)] Анис.

Та присела в реверансе и пошла дальше со своей коробкой, а когда, к ее удовольствию, все, кроме Маргерит, оказались в шляпах, с сияющей улыбкой велела пианисту играть и объявила: «Все кружатся!»

Собеседников Франсин перетащила к себе стоявшая рядом группка людей. Франсин невольно подалась к другой, но ее тут же подхватил и потащил за собой седой мужчина с веселыми голубыми глазами. Он говорил с очаровательным акцентом:

— Все о вас расспрашивают, но учтивость им не позволяет обратиться к вам. А вот я намерен вас допросить! Верно ли, что вы у нас едете зайцем?

— Зайцем? — в изумлении повторила Франсин. — Все так считают?

— Именно. Загадочная дама, кто вы?

На ее губах заиграла лукавая улыбка. Заметив, что Жиль наблюдает за ней, Франсин тихо ответила:

— Конечно, еду зайцем. Вы… э… женаты?

Его губы медленно растянулись в одобрительной улыбке, как будто он все отлично понял. Или ему показалось, что понял.

— А это имеет значение?

— Да.

— Почему?

Она усмехнулась, потом залилась тихим грудным смехом, не отдавая себе отчета в том, как будоражил этот смех собеседника.

— Потому что я флиртую только с женатыми мужчинами. Я только флиртую, — подчеркнула она и многозначительно посмотрела на него из-под опущенных ресниц, чтобы он наверняка ее понял.

— А! И только на виду у… Non, non, non![5 - Нет, нет, нет! (франц.)] — вскричал он, когда Анис потащила его прочь. — Я как раз… — Его не спасли разъяснения: веселившееся общество даже без помощи Анис разъединило их, и другой кружок поглотил Франсин. Она смеялась, все еще видя разочарованное лицо своего нового друга, когда ее прижали к стойке бара. Вдруг она заметила — поднимается ветер. Выглянув в незашторенное окно, она увидела, что на оконной раме скапливается снег. Франсин поежилась.