На Западе Священная Римская империя тем более утрачивала свою духовную и политическую гегемонию. В конце концов она стала представлять собой квазиконфедерацию, где власть императора неизменно сталкивалась с властными претензиями Римского епископа и светских правителей сотен княжеств, герцогств, баронств, маркграфств, чьим решением государь и избирался на трон. Некоторое время единственным носителем имперской идеи являлся Римский епископ, но вскоре и ему пришлось смириться с фактом существования в Европе национальных государств. Сама идея восстановления единой Державы становилась совершенно невыполнимой. И для папства страшна была уже не Империя, которая смогла бы восторжествовать над Римом, а то, что, разгромив её, папство может совершить акт самоубийства, пытаясь занять место её последних идейных защитников[27].

Можно сколь угодно долго строить «теории», но факт остаётся фактом. Пусть Запад и называл византийцев «схизматиками», но в действительности никто из современников не недооценивал значения византийской цивилизации. Гибель Константинополя в 1453 г. показалась всему христианскому миру неким невиданным событием, настоящим апокалипсисом, очевидным предвестием последних дней. С Константинополем умерла не только Римская (Византийская) империя, в то время политически уже совсем не великая и далеко не могущественная. Византия всегда являлась центром христианской цивилизации, и вот теперь он пал. Современникам эта утрата казалась невосполнимой.

Замечательна реакция Западной Европы на падение Византии. Рим, при всей многовековой вражде к Константинополю, немедленно потребовал, чтобы все Западные государства сообща предприняли крестовый поход для освобождения великого Города. Сам папа Николай V (1447–1455) прилагал невероятные усилия, чтобы его организовать и возглавить. Он рассылал грозные послания западным государям, призывая их к активным действиям. В папской булле от 30 сентября 1453 г. каждому из них предписывалось пролить кровь за святое дело, а также выделить на него десятую часть доходов национальных бюджетов.

Эмоции овладели не только папой. Император Священной Римской империи германской нации Фридрих III (1452–1493) написал папе письмо, в котором выразил весь ужас, испытанный им при известии о падении Константинополя. А небезызвестный Энеа Сильвио добавил к этому посланию персональную приписку, в которой оплакивал, как он выразился, «вторую смерть Гомера и Платона». Французский композитор Гильом Дюфэ написал специальную погребальную песнь, и её распевали во всех французских землях[28].

В феврале 1454 г. Бургундский герцог Филипп Добрый устроил в Льеже пир, на котором все присутствовавшие рыцари поклялись пойти на священную войну для освобождения Константинополя из рук неверных[29].

Но это будет ещё очень нескоро. А пока, в начале нашего изложения, Римская империя представляла собой языческое государство, озабоченное отражением внешних угроз и переживающее серьёзные внутренние катаклизмы, связанные с формированием новых институтов государственной власти. В те годы родился человек, перевернувший своей рукой одну страницу истории и открывший новую страницу летописи Империи. Это был святой и равноапостольный император Константин Великий, с царствия которого мы и начнём наше изложение.

ДИНАСТИЯ КОНСТАНТИНА

I. СВЯТОЙ И РАВНОАПОСТОЛЬНЫЙ КОНСТАНТИН ВЕЛИКИЙ (306–337)

Глава 1. На пути к единоличной власти

Город, ставший на тысячелетие столицей величайшей в истории человечества Империи, выросший из маленького торгового городка Византий в великолепный Константинополь, обязан своим возвышением первому из многочисленной череды православных императоров Священной Римской (Византийской) империи, святому и равноапостольному Константину Великому. К тому времени, когда этот император, оставив Древний Рим, перенёс свою столицу на Восток, Византий оставался всё ещё глухим периферийным местечком, политическое, административное и церковное значение которого было весьма незначительным.

Биография св. Константина Великого является прямым историческим опровержением иногда высказываемому тезису, будто личность монарха не влияет на ход развития человеческого общества. Святой Константин относится как раз к тому типу людей, которые выступили орудием Провидения, соединив для достижения поставленной цели свою волю и лучшие качества характера. Исследователю, повествующему о св. Константине, повезло: далеко не каждый исторический персонаж, даже из числа великих деятелей человечества, способен похвастать такой широкой библиографией о себе, как святой и равноапостольный император.

«Слава Константина, — справедливо отмечал один историк, — придала мельчайшим подробностям касательно его жизни и образа действий особый интерес в глазах потомства». Уже место его рождения и положение матери — св. Елены сопровождается массой гипотез и легенд. Некоторые, наиболее ревностные почитатели первого христианского императора Рима, выводят его родословную через мать от британских королей. Но объективность требует признать, что была она совсем невысокого рода, скорее всего, дочерью хозяина гостиницы и содержанкой (конкубиной) отца св. Константина Констанция Хлора (305–306). Но даже позднее, когда в силу политических обстоятельств отец был вынужден жениться на другой женщине, он не оставил свою первую любовь. От этого союза римского солдата и дочери владельца гостиницы, вероятно, в Дакии в 288 г. и родился будущий великий император римлян[30].

Юность и молодость нашего героя были вполне традиционными для римлянина-аристократа (его отец к тому времени уже сумел снискать себе славу и авторитет на воинской ниве), хотя и не без весьма существенных особенностей. Как известно, при императоре Диоклетиане (284–305) система государственной власти Римской империи претерпела существенное изменение. Вместо одного императора в Империи появляется четыре соправителя, каждый из которых окормлял своей властью ряд провинций. Двое из них являлись августами, двое — цезарями. По доктрине Диоклетиана, через некоторое время августы должны были выйти в добровольную отставку, а их место занять цезари. В этом контексте цезари являлись «подмастерьями» августов: они должны были учиться и набираться опыта у своих старших товарищей, преемниками которых собирались стать спустя некоторое время. Принцип преемственности власти, установленный Диоклетианом, подразумевал новый набор цезарей после рокировки соправителей и т.д. Таким образом, по мысли Диоклетиана, исключалась борьба за власть, а управление провинциями приняло необходимые оперативные черты, чего явно не хватало ранее при излишней централизации государственной власти[31].

Суть взаимоотношений между августами и цезарями определили следующим образом: «Duo sint In republica maiores, qui summam rerum teneant, duo minores, qui sint adjuvamento» («двое должно быть в государстве старших, кто всю полноту дел держит, двое младших, кто им помогает»). Диоклетиан прекрасно понимал, что в одиночку он не в состоянии управлять Империей, что только непосредственное присутствие лица, облечённого статусом «император», является панацеей от угрожавших Римской империи опасностей[32].

Для облегчения управления государством Диоклетиан разделил всю Империю на четыре префектуры: 1) Восток; 2) Иллирия; 3) Италия и Африка; 4) Галлия вместе с Британией и Испанией. Префектуры разделялись на 12 диоцезов, а диоцезы на 101 провинцию. Соответственно этому во главе префектур находились гражданские чиновники (prefectipraetorio), сосредоточившие власть управления (кроме военной) в своих руках. Диоцезы и провинции также имели своих чиновников, вследствие чего появлялся некий «скелет», на котором держалось управление Римской империей. Можно, конечно, согласиться с тем, что такая система управления подрывала и шла вразрез с древним римским муниципальным строем, но время требовало других управленческих решений, чем те, что родились на заре становления Римской республики[33].