Солнце палит. Над степью в зное висит трескучий гам невидимого мира. Кузнечики ведут свою длинную, однообразную песнь... В раскаленном воздухе кувыркаются птицы, и их веселая, звонкая болтовня слышится там и здесь... Часто дорогу торопливо перебегают суслики. Заслышав шум автомобиля, из придорожных трав, словно брызги, разлетаются во все стороны в крикливом гаме стайки перепелов и куропаток...
- Поохотился б теперь, - вслух мечтает разморенный жарой Сазон.
Местами проезжали мимо зеленеющих, наливающихся сладким соком полосок пшеницы, уже высоко поднявшихся подсолнухов, ароматно пахнущей, зацветшей гречихи. И как истый хлебороб, Сазон тяжко вздыхал, видя, как все это было небрежно, наспех засеяно. За всеми этими полосками хлеба и подсолнухов не было ухода. Они лежали всеми забытые, непрополотые. Сорняк разгульно разрастался по полям, глуша рост хлебных стеблей.
- Эх-хо! - покачивал головой Сазон. - И все война. Война! Не до этого людям...
По пути следования, затененные левадами и садами, часто возникали белостенные хутора и станицы. Еще издали, словно приглашая к себе, приветливо махали крыльями ветряки.
Изредка автомобиль предостерегающе гудел, обгоняя длинные военные обозы или обывательские подводы, подвозившие к фронту снаряжение, продовольствие, снаряды, патроны...
Подуло свежим ветерком. Сазон взглянул на небо. Вверху ползла небольшая черная тучка.
"Как бы дождь не пошел", - озабоченно подумал он, но сейчас же об этом забыл, снова предавшись созерцанию окружающей природы... Ах, до чего ж хороша степь донская!..
Сазон даже и не заметил, как тучка закрыла солнце и, низко опустившись над степью, брызнула вдруг мелким, колючим дождем. Он привстал, растерянно оглянулся, ища укрытия от дождя... Но где можно от него укрыться на голой автомашине?.. Сазон взглянул на гроб, и его озарила блестящая мысль. От удовольствия даже рассмеялся.
Сдернув крышку с гроба, он улегся на свеже пахнущие деревом и смолой стружки в гроб и снова прикрыл крышку, оставив небольшую щелку для воздуха. Лежать было очень удобно...
"Ну, вот и довелось полежать в красивом гробу", - смеясь, подумал Сазон. Он сложил на груди руки, как бывают они сложены у мертвецов, и представил себя умершим. И, удивительное дело, этой мысли он даже не испугался. Ничего страшного, оказывается, не было в смерти. В ней даже есть своя красота. Разве ж плохо лежать в таком роскошном гробу?
Думая о смерти, под монотонный перестук капель, Сазон заснул.
* * *
Шофер увидел сбоку дороги старика и молодую бабу с поднятыми руками. Они просились подвезти их.
- А мне разве жалко? - пробормотал Нартов. - Пусть садятся. На папиросы заработаю... Да и твоему дружку будет веселее, - сказал он Конону.
Водитель затормозил машину и высунулся из кабины.
- Что, ехать, что ли, желаете? - спросил он из кабины.
- Подвези, родимец. Верстов пять до станицы нашей будет... Умаялись больно, а тут дождик...
- Сколько дадите? - спросил Нартов.
- Да, соколик мой, - запричитала баба, - ничего-то у нас нет. Ежели охота есть, я тебе бутылочку самогона дам. Выпьешь на здоровье.
- И это дело, - глубокомысленно промолвил шофер. - Давай!
Баба вытащила из мешка бутылку. Нартов сунул ее под сиденье.
- Садитесь! - сказал он старику и бабе.
Те живо вскарабкались на машину, довольные тем, что совершили такую выгодную сделку.
Женщина, правда, со страхом покосилась на гроб, но потом успокоилась. Машина по-прежнему мчалась. Но вскоре она снова остановилась. Попросились на нее еще двое каких-то служивых. Шофер взял и тех...
Вечерело. Тучка с глухим ворчанием убегала куда-то на запад. После дождя степь благоухала. В воздухе разлилась приятная прохлада.
Служивые казаки оживленно разговаривали с молодой казачкой, шутили с ней, заигрывали. Старик дремал...
Уютно устроившись в гробу, Сазон сладко спал, видя чудесные сны, будто он после своей смерти попал в рай. Ходит он по райскому саду и ест золотые яблоки...
На одном из ухабов машину так тряхнуло, что Сазон проснулся, потянулся и чихнул... Казачка, в этом время что-то со смехом отвечавшая служивым, услышав чих, покосилась на гроб, настороженно прислушалась. Сазон еще несколько раз подряд с удовольствием чихнул. Тут уж замолкли и казаки, выжидающе смотря на гроб. Проснулся старик. Приподнявшись, он в ужасе закрестился, дикими глазами поглядывая на гроб...
Сазон, не подозревая, что он своим чиханьем и шуршанием наделал такой переполох, с минуту лежал покойно. В гробу было душно, и Сазону захотелось подышать свежим воздухом. Приподняв крышку гроба, он высунул руку, пробуя, прошел дождь или нет.
Бабе почудилось, что мертвец хочет схватить ее за ногу. Заорав дурным голосом, она метнулась через борт машины.
Услышав душераздирающий крик, Сазон, торопливо откинув крышку, поднялся из гроба. Служивые казаки, увидев мертвеца, с воплями в одно мгновение последовали примеру бабы.
Сазон в крайнем недоумении развел руками, никак не понимая, что же это все происходит вокруг него. Увидев трясущегося от страха, побелевшего, как стена, старика, прижавшегося в угол машины, Сазон шагнул к нему, чтобы расспросить его, в чем дело. Старик взвыл:
- Свят... свят... господь саваоф... - закрестил он Сазона. - Да расточатся врази его...
- Да какие там врази к чертям, - сказал изумленный Сазон. - Это ж я, Сазон Меркулов... Послухай, дед...
- Не лезь!.. Не лезь, нечистая сила! - визжал старик.
- Да ты послухай меня, дед, - убеждающе проговорил Сазон. - Послухай, что я тебе скажу. - И он снова было шагнул к старику. Тот, в ужасе озираясь на Сазона, еще раз взвизгнул и, перекрестившись, как в воду нырнул с машины.
Весь вспотевший, силящийся понять, что же все-таки произошло, Сазон присел на гроб...
Услышав крики и шум за своей спиной, шофер остановил автомобиль.
- Что за шум у вас? - спросил он у Сазона. - Где же народ?
- Ничего не пойму, - развел руками тот. - Ей-богу, не пойму. Тут было какое-то светопреставление... - И он рассказал Нартову о том, что произошло на его глазах.
- Дурак! - обругал его шофер. - Они ж тебя приняли за мертвеца. Беды теперь не оберешься... Надо скорее ехать...
- Подожди, - остановил его Сазон. - Тут вот ихние сумочки остались.
- Брось к черту! - взревел шофер и, сев за руль, стремительно помчал машину вперед.
А сокрушенный Сазон сел снова на гроб и глубоко задумался. Не хотел он бед, а вот невольно натворил.
* * *
Нартов, подъезжая к штабу конной группы, ссадил друзей и, пожелав им всего наилучшего, а главное, благополучного возвращения в свою часть, уехал.
После долгих опасных мытарств Сазон и Конон перебрались через вражеский фронт и разыскали свой полк.
Часть четвертая
I
- Черт побрал!! - гремел Брюс Брэйнард. - Как глупо!.. Как глупо!.. Мне, порядочному джентльмену, бизнесмену, попасться в эти хитро расставленные сети... Нет!.. Нет!.. Не надуете!.. Не проведете!.. Я сумею все это в корне пресечь... Сумею!..
Стоило, однако, Брэйнарду представить в своем воображении Веру, как он тотчас же затихал. Закуривая сигару, ложился на диван и, улыбаясь, предавался сладостным мечтам...
Ведь, собственно, ничего же предосудительного нет в том, что он немного поволочится за этой хорошенькой женщиной, - размышлял он. Деловому человеку даже необходима разрядка. Немножко всегда можно пожуировать...
"Но какой я глупец, - продолжал думать Брэйнард. - Зачем я устроил ее мужа здесь?.. С ней встречаться почти невозможно. Этот ревнивец глаз не спускает с жены... Куда бы его выпроводить из Новочеркасска на продолжительное время..."
С полчаса Брэйнард мучительно раздумывал над этим, расхаживая по номеру и куря сигару за сигарой.
- Ба! - обрадованно хлопнул он себя ладонью по лбу. - Идея!.. Это просто гениально! Для дурака это будет почетно и не вызовет у него никаких подозрений...
Брэйнард оделся и пошел в атаманский дворец. В приемной атамана было, как и всегда, много народу. Но Константин тотчас же беспрекословно, вне всякой очереди, пропустил его в кабинет атамана.
Богаевский при виде американца живо поднялся с кресла, сделал несколько шагов навстречу.
- Хелло, мистер Брэйкард! - заговорил он по-английски. - Как вы себя чувствуете?..
- Скверно, генерал, - пожимая руку Богаевскому, хмуро сказал Брэйнард.
На лице Богаевского отразилось беспокойство.
- Что случилось, сэр? Садитесь, пожалуйста, - усадил он гостя в кресло и сел напротив сам. - Что случилось, мистер Брэйнард?..
- Со мной ровно ничего, сэр, не случилось, - брюзгливо проговорил Брэйнард по-русски. - Я жив, здоров, ем, пью. Но дела горят, генерал. Горят, генерал! Посылая меня сюда, фирма понесла значительные расходы, подчеркнул он, давая понять Богаевскому, что немалая толика из этих "расходов" попала и в карман атамана. - А результатов фирма пока еще не видит...
- Что поделать, - развел руками Богаевский. - Не от меня это зависит, мистер Брэйнард. Я всей душой, всем сердцем готов вам помочь... Но войска наши медленно продвигаются вперед...
- Скажите, генерал, что они просто топчутся на месте... А часто вместо решительного наступления отходят... Скажите прямо, как это принято между деловыми людьми, в чем причина такой медлительности?
- Я могу сказать откровенно, - произнес Богаевский. - Недостаточна помощь союзников.
- Недостаточна?
- Да, - сказал атаман. - Богатства нашей необъятной страны неисчислимы, и они притягивают взоры деловых кругов Антанты и Америки. Вы знаете мою точку зрения, мистер Брэйнард, мы готовы поделиться своими богатствами со своими друзьями. Но помогите нам в трудную минуту жизни. Помогите изгнать большевиков из России. Когда это будет сделано, мы готовы открыть вам свои богатства. Хватит и вам и нам... Как видите, дело обстоит весьма просто: дайте нам больше вооружения и снаряжения, помогите нам и живой силой, и мы с лихвой расплатимся за все... Момент критический, и тут уже в щепетильность играть не приходится. Мы перед вами, нашими союзниками, открываем свои карты. Играем, так сказать, в открытую... В этом деле выгода обоюдная. Но вам об этом нечего говорить, вам все понятно...