Некоторое время он продолжал стоять на прежнем месте, раздумывая, что же все-таки произошло. И произошло ли вообще что-нибудь? Действительно ли его разбудила коза, действительно ли потом он разговаривал с каким-то подростком и действительно ли затем его заперли в темной кладовой, не сказав «привет» или «доброе утро», или хотя бы «пошел к черту»?

Где он сейчас находится? Уже много дней он идет за Бином, стремясь настигнуть его. Мик вздохнул, понимая, что все эти испытания придуманы Бином, чтобы заставить его следовать за ним.

Мик стал растирать виски, голова его раскалывалась от боли. На его месте любой здравомыслящий человек уже давно бы сдался на милость Бину или уехал в Канаду и попробовал начать новую жизнь. Но для Мика такое решение было неприемлемым. После того как он в течение долгих месяцев скитался под вымышленными именами от одного отряда к другому, постоянно попадая в сражения и стычки, Мик мечтал только об одном — хотя бы на несколько часов обрести покой, собраться с силами. Он хотел домой. В Уединенное. Но когда он попал в Виргинию и увидел, что натворил здесь Бин, то понял, что должен найти этого человека и остановить его. Жертва превратилась в охотника.

Если бы Мик вернулся домой на несколько дней раньше, то сумел бы помешать Бину обрушить свой мстительный гнев на владения семьи Сент-Чарльз. Он не позволил бы ему украсть их фамильные драгоценности, которые в самом начале войны были тщательно спрятаны. Но, к сожалению, когда Мик приехал, он застал лишь руины. А Бин со своим отрядом уже направлялся домой, в Огайо.

Это была ловушка. Мик был не настолько глуп, чтобы не понимать этого. Его дом безжалостно разорили, и для Мика был оставлен знак, побуждающий его к действию. Бин даже не пытался замести следы на пути в Огайо. В самом деле, Мик столкнулся с множеством случаев «реквизиций», видел много уничтоженных ферм, обитатели которых отказались повиноваться Бину и его людям. Но затем Мик потерял след. И вот теперь снова нашел. Бин был здесь. Мик знал это точно. «Реквизиция» животных на этой ферме была делом рук этого человека.

Мик потер пальцами переносицу. Если бы только он мог рассуждать здраво, то не поступил бы так глупо и смог бы что-нибудь придумать. Но эта чертова лихорадка мешала сосредоточиться и путала все его мысли и чувства. Иначе зачем бы он дал слово не бежать? И почему с такой легкостью отдал фотографию Лили?

Мик опустился на сундук. Он, вероятно, сошел с ума. Иначе почему он медлит, почти настигнув своего врага? Может быть, он устал от погони, от борьбы, от постоянного напряжения? Нет, он просто потерял разум. Иначе ничто в мире не смогло бы заставить его оставаться здесь, где молодая женщина и куча мальчишек собираются держать его в заложниках из-за убитой свиньи.

Он должен бежать. Сегодня же ночью. В противном случае у него может появиться искушение остаться здесь, чтобы узнать, почему в глубине глаз Лизы застыла такая печаль.

Возвращение Раглс вызвало целую бурю радости. Дети, крича и смеясь, выбежали на улицу, оставив Лизу и Крокета одних на кухне.

— Иди отцепи солдата от сундука, Крокет, — сказала она.

Еще до того как произнести эти слова, Лиза уже знала, что они заставят Крокета посмотреть на нее с удивлением, но совсем не ожидала, что брат будет так сильно поражен. Он забыл про завтрак, стоящий перед ним, и отложил в сторону свою вилку.

— Что?

— Ты прекрасно меня слышал. Отцепи его.

— Но почему?

— Ему надо поесть, а потом я хочу, чтобы он начал работать. Посмотрим, есть ли у него способности к строительству. Если нет, то тогда он нам не очень нужен.

Крокет положил вилку на тарелку.

— Это слишком рискованно, Лиза.

— Я знаю, — сказала она тихо, — но ничего другого нам не остается. Поэтому иди.

Было ясно, что Крокет хочет возразить, но он, увидев ее упрямо выставленный вперед подбородок, промолчал. Юноша пожал плечами, встал и, захватив ружье, которое стояло прислоненным к стене, вышел в коридор.

Лиза беспокойно ждала. Может быть, она совершила ошибку, поверив этому незнакомому человеку? Она вслушивалась в тишину дома, боясь услышать шум борьбы и выстрел. Но все было спокойно, только где-то далеко стукнула дверь, а потом глухо заскрипели половицы в коридоре.

Мик показался на пороге. Боже, какой высокий! Ему пришлось наклонить голову, чтобы не удариться о притолоку.

Он зашел в кухню и остановился перед Лизой. Она заглянула в его прекрасные глаза, потом посмотрела на оборванное нижнее белье, под которым с невероятной отчетливостью проступал каждый изгиб тела. Выглядел он не намного лучше, чем вчера, — все те же румянец и испарина.

Лиза откашлялась.

— Как я сказала вам вчера вечером, близнецы отдали мне вашу одежду, и я взяла на себя смелость постирать ее. Я думаю, что она высохнет только через несколько часов.

— Спасибо, — просто и искренне сказал Мик.

— Может быть, вы где-нибудь спрятали еще одну смену… нижнего белья? — спросила Лиза как можно мягче.

— Нет.

— В таком случае можете взять пока вот это, — она кивнула в сторону сложенного покрывала, которое лежало рядом с ним на скамье, — и завернуться в него.

Лиза не знала, согласится ли Сент-Чарльз на ее предложение. Мик явно колебался, и она добавила, указывая на его кальсоны:

— Я постираю их тоже. Крокет отведет вас в гостиную, чтобы вы могли переодеться. Я оставила там несколько своих булавок, может быть, они вам пригодятся. Только я хочу, чтобы вы их потом вернули. У меня их не так уж много.

— Хорошо.

Когда Крокет и Мик вышли, Лиза подумала, не пытается ли он своим послушанием усыпить ее бдительность. Она стала накладывать кашу в тарелку. Нет, ни в коем случае ей нельзя расслабляться. Он не одурачит ее своей вежливостью. Она не будет доверять ему. Во всяком случае, пока точно не узнает, кто он такой.

Лиза услышала, как он снова вместе с Крокетом вошел в кухню, но не обернулась. Ей нужно было отогнать от себя образ завернутого только в покрывало незнакомца, который нарисовало ее воображение.

— Садитесь за стол.

Последовала небольшая пауза, как будто Мик раздумывал, куда лучше сесть. Затем Лиза услышала скрип стула.

— На завтрак у нас не бог весть что — только каша и яичница. Но ведь не могу же я отправить вас на работу голодным.

Девушка сказала это строгим голосом, ясно давая понять своему пленнику, что он должен быть благодарен ей за то, что она его кормит. Но, к сожалению, Лиза разрушила весь эффект от своих слов тем, что чуть не выронила тарелку, когда обернулась и взглянула на него.

Боже правый! Неужели Сент-Чарльз не слышал ее, когда она сказала, что он может завернуться в покрывало? Лиза предполагала, что он завернется в него полностью. Но вместо этого он обмотал его только вокруг своих узких бедер. И вот теперь сидел перед ней по пояс голый. У него была широкая, сильная, мускулистая грудь, покрытая светлыми волосами.

У Лизы мгновенно пересохло во рту. Она не могла двинуться с места, да и не хотела этого. Внутренний голос говорил ей, что она не должна подходить к нему ближе. Это было бы ошибкой. Это было бы безрассудно. Раньше она никогда не видела голой мужской груди. Во всяком случае… так близко.

Стоп! Прекратить! Отгоняя от себя запретные мысли, Лиза подошла ближе и поставила перед Миком тарелку.

— Ешьте, — сказала девушка.

Он, не взглянув на нее, молча взял ложку и начал с жадностью есть. Все это время Крокет смотрел на Лизу с нескрываемым любопытством.

Девушка встала и сложила руки на груди, пытаясь выглядеть спокойной и равнодушной. Но это ей почти не удавалось. Пристальный взгляд Крокета раздражал ее, а полуобнаженный мужчина странно волновал. Да, напрасно она прибралась на кухне прежде, чем послать за пленником. Теперь у нее не было возможности чем-нибудь заняться. Злясь на себя за то, что она никак не может совладать со своими чувствами, Лиза подошла к столу и поставила перед Миком тарелку с яичницей.

— Вы никогда не говорили, чем вы занимаетесь, — сказала Лиза, и он быстро взглянул на нее.