— Ведь это твои любимые туфельки, правда, мамочка? — Мать нахмурилась, и Джуди попыталась сменить тему.

Стараясь не смотреть матери в глаза, Джуди заговорила быстро и громко, чтобы она не могла ее перебить:

— Я уже вымыла лицо и руки, я их очень хорошо вымыла. И я сегодня за обедом все съела. И помыла за собой тарелку. Я ведь хорошая девочка, правда, мамочка? Да? — произнесла она, протягивая матери руки, чтобы та могла убедиться, какие они чистые.

— Отстань от меня! Ты можешь оставить меня в покое?! Несносный ребенок, ты же видишь, что я занята!

Джуди почувствовала соленый привкус слез у себя на губах. Стараясь успокоиться, она подошла к матери и попыталась уткнуться лицом в складки ее платья. От мамы всегда вкусно пахло, и все ее платья были такими же, как и ее кожа — гладкими, шелковистыми и прохладными.

— Отойди от меня! — на этот раз чуть ли не завизжала мать.

Но Джуди не отступила. Хотя девочка и чувствовала, как руки матери схватили ее за плечи, она закричала, стараясь заглушить голос мамы, и прижалась головой к ней. Тогда мать закричала еще громче. Она крепко схватила дочь и отшвырнула в сторону. Всхлипывая и. снова кидаясь к матери, Джуди споткнулась и упала. Тут она увидела отца, возвышающегося над ней и матерью. Мама попятилась.

— Нечего вымещать свою злость на девочке, гнусная шлюха!

— Да если бы не она, ты никогда бы не узнал!

— Я бы никогда не узнал, если бы этот подлец не вернулся сюда, как кобель, который почувствовал, что у суки течка, ты это хотела сказать? Это не ее вина. Так что, если ты еще хоть раз пальцем ее тронешь, я убью тебя.

У Джуди даже уши заломило от их крика. Она закрыла уши руками, но все равно все слышала.

— Забирай свой чертов чемодан и проваливай отсюда, пока дверь открыта!

— Ее тоже с собой прихватить?

— Поступай, как знаешь.

— Ты же заступаешься за нее, вот пусть она и останется здесь!

Джуди изо всех сил затыкала уши. Она громко плакала, но родители не слышали ее. Они были похожи на двух собак, которые старались побольнее укусить друг друга. Джуди схватила себя зубами за запястье и начала кусать до тех пор, пока не почувствовала, что еще немного — и она прокусит руку насквозь. Не понимая, что делает, она разжала зубы, но тут же сомкнула их на другом месте руки.

— Боже мой, малышка, что это с тобой? Почему твоя несчастная ручка вся в крови? — Джуди сквозь слезы с трудом различила склонившееся над ней черное лицо Мери Сью.

— Я хочу к маме, — прохныкала она.

— Твоя мамочка уехала, малышка. Уехала, и я думаю, что это к лучшему.

— Тогда я хочу к папочке.

— Твой папочка сейчас не в том настроении. Бедняжка напился, как последний бродяга. Поэтому тебе лучше побыть со старушкой Мери Сью здесь на кухне. Мы с тобой поболтаем.

— Он обидел мамочку. Я его ненавижу.

— Ну, наверное, твоя мамочка заслужила это, малышка.

— Нет. — Джуди увидела, что лицо Сью расплывается. — Она его не обижала. Это я себя плохо вела. Ей пришлось меня даже ударить. Но я сама виновата, я плохо себя вела. Моя мамочка меня любит. Она бы меня не ударила. Я очень плохо себя вела.

Мери Сью покачала головой.

— Нет, малышка, твоя единственная вина в том, что ты очень похожа на своего папу.

— Но мамочка ведь любит меня?

Глаза Мери Сью как-то странно сверкнули, в них появилась жалость. Она подняла Джуди на руки и прижала к своему большому теплому телу.

— Конечно, малышка. Твоя мамочка любит тебя больше всех на свете.

— А мой папочка, он ведь тоже меня любит?

— Да, малышка, любит. — Мери Сью поставила Джуди на пол, одернула на ней платьице и откинула с глаз мокрые от слез волосы. — Ну вот, теперь ты снова красивая. Моя малышка пойдет сейчас со мной на кухню. Мы полечим твою маленькую бедную ручку. Что ты сделала с ней, детка? Ах ты моя бедненькая!

Джуди перевернулась на другой бок и посмотрела в открытое окно. На фоне заходящего солнца стояли чахлые деревца, семена которых Джуди получила по почте, выбрав вначале их в каталоге. Эти деревца скоро погибнут. Они тянули свои жалкие веточки, как бы прося о помощи. Но им ничто уже не поможет, даже та сложная система подачи воды, которую соорудил Стив.

Когда Джуди их только сажала, она уже знала, что они обречены. Они были слишком красивы. А под этим изнуряющим солнцем может выстоять только что-то сильное и безобразное. Стыд, например…

Вздрогнув от отвращения, Джуди закрыла глаза. Как бы ей хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. Всю свою жизнь она была защищена от таких безобразных женщин, как Аманда Адамс, деньгами отца, его положением. Джуди гордилась тем, что она — Баркарт. Теперь же ее будто выставили обнаженной на осмеяние публики.

Джуди сжалась на кровати. Надо бы встать и снять платье, но руки и ноги не слушались ее.

Она опять непроизвольно вздрогнула. Голову наполнил какой-то замораживающий туман. Теперь ей здесь ничего не принадлежит. Все, что она любила, все, чем владела с детства, теперь собственность Терезы Гарсиа Лорка. Слезы стыда и отчаяния душили ее, но плакать она не могла. У нее даже не хватило смелости покончить со всем этим навсегда.

Глава третья

— Тиа, где ты? — Тиа подняла глаза от раскрытой книги, лежащей у нее на коленях.

— Я здесь, Андреа. На крылечке…

Андреа открыла французскую дверь, ведущую на крыльцо большого, добротного и дорогого дома Калдуэллов.

— Боже мой! Тут такая жара! Что ты здесь делаешь?

— Мечтаю поскорее найти этого мистера Баркарта, — ответила Тиа, закрывая книгу. Она хотела сказать «моего отца», но постеснялась. «Как жаль папу и вообще все то, что мы потеряли в тот день. Только бы мистер Баркарт справился со своей болезнью и не умер, тогда бы я его нашла и познакомилась с ним. А если он все еще любит маму, то мы бы могли жить все вместе, и у нас бы не было этих проблем, а может быть, он и меня полюбит…» — размышляла Тиа.

Спокойное, слегка уставшее выражение лица Андреа сменилось неудовольствием.

— Я думала, что тебе здесь нравится.

«Вот лгунья! Ведь ей совсем нет дела до того, что мне нравится, а что нет». Андреа явно притворялась, но Тиа вовремя сдержалась, чтобы не нагрубить ей. Она с таким же успехом могла нагрубить глухой стене. С тех пор как они приехали в Олбани, Андреа стала очень замкнутой. И так как Тиа сама очень скучала по отцу и чувствовала себя виноватой в том, что не помешала Андреа убить его, она не приставала к сестре. Они почти не разговаривали с того трагического момента. Раньше они с Андреа часто беседовали по душам на любые темы. Но это было до того, как все произошло… А такого, чтобы они не общались, раньше вообще никогда не случалось. Поэтому сейчас Тиа долго не могла сообразить, что ей ответить. Между ними, казалось, выросла стена, они обе притворялись друг перед другом и не признавались в этом даже самим себе.

— Я ненавижу этот дом, — наконец тихо сказала Тиа.

— Но ты выглядишь вполне довольной…

— Может быть, только тогда, когда мне удается прокатиться верхом. Городская жизнь не по мне, в отличие от тебя.

— Ты ошибаешься, — возразила Андреа.

— Нет, ты по натуре горожанка. Ты можешь целыми днями ничего не делать, и тебе доставляет удовольствие купаться в роскоши. Но здесь невозможно быть счастливой.

Андреа гордо подняла подбородок.

— Я делаю то, что мне нравится. И не собираюсь за это оправдываться.

— Ты меня когда-нибудь простишь? — кротко спросила Тиа.

— За что?

— За то, что я не остановила тебя тогда…

Андреа быстро отвернулась. Глядя на нее, Тиа вспомнила маму. У Андреа был такой же четкий и красивый профиль, только вот цвет кожи был папин и большие карие глаза с длинными ресницами. Тиа ни у кого не видела таких длинных ресниц. Разве что у Джонни…

— Я подняла руку не на отца, — холодно проговорила Андреа, — а на человека, который хотел убить маму. Так уж получилось, что это оказался отец. И тебя я ни в чем не виню. Если бы я не остановила его, он убил бы ее. — Андреа резко встала. — Пора обедать. Миссис Локвуд послала меня за тобой. — Она повернулась и вошла в дом.