^{Мара (1-я слева) и мама (3-я слева) в квартире на Пушкинской в 1940 г. (2-я справа — Лена Файнгерш)}

С 1-го июля 1946 года мама приступила к работе в должности участкового врача Октябрьского района. Первым местом работы была женская консультация, расположенная на мосту на Греческой улице. Молодые посетительницы консультации очень быстро поняли, какой подарок судьбы им достался, с каким замечательным врачом они встречаются на приёмах и вызовах. Никогда мама не забывала вымыть и согреть руки прежде, чем приступить к осмотру ребёнка.

Стоило маме прикоснуться к плачущему ребёнку, как он внезапно успокаивался и тихо лежал во время прослушивания и осмотра. Мамаши и бабушки, даже самые сердитые, буквально влюблялись в своего доктора. Мама никогда не считалась со временем. Её часто вызывали по ночам, т. к. знали, что она предпочитала не отправлять ребёнка в больницу без достаточных оснований, а лечила сама, используя новейшие достижения медицины. Неоднократно ей удавалось спасать детей от смерти благодаря правильной диагностике таких заболеваний, как острый аппендицит, пневмония, болезнь Боткина и т. д. Помнится несколько случаев, когда родители вызывали одновременно маму и «скорую помощь», и мама диагностировала острый аппендицит, а врачи «скорой помощи» усматривали дизентерию, и только мамина настойчивость позволяла отвезти ребёнка не в инфекционную больницу, как хотели врачи «скорой», а в хирургию, где срочная операция спасала ему жизнь.

В этот период у мамы и бабушки было достаточно огорчений, связанных с квартирным вопросом, по-прежнему никак не решаемым городскими властями.

Моё здоровье ухудшилось, постоянные головные боли усиливались. По вечерам мама присаживалась на мою кровать. Я любил перебирать её пальцы. Каждый из них имел свое имя. Там были Лялик, Лёлик, Лилик, Мусик и Бусик. Головная боль на время уходила. После консультации с невропатологом меня положили в отделение психоневрологического диспансера на улице Канатной (в то время Свердлова). В памяти остались воспоминания об издевательствах старших пациентов над младшими. У меня взрослые ребята постоянно отбирали гостинцы, принесенные мне мамой. Маме я об этом не рассказывал, т. к. знал, чем это кончится для «ябеды». Спустя какое-то время меня выписали.

Наступил день, когда мы ушли из квартиры Любочки Акимовой, т. к. она ждала ребёнка. Нас приютили Дина и Стелла Перловские. (Дружба наших семей началась в довоенное время со знакомства моего папы Мили с Изей Перловским, братом Дины и Стеллы).

Мама поехала в Москву, и там её как вдову погибшего на войне офицера восстановили в правах на довоенную квартиру. Спустя некоторое время нам вернули нашу квартиру, кроме одной комнаты, занимаемой соседями.

В 1946 г. мама вторично вышла замуж за Михаила Семёновича Ройтбурда, инженер-капитана. Новый папа часто катал меня на трофейном немецком мотоцикле. Миша Ройтбурд прекрасно пел и играл на многих музыкальных инструментах.

^{Папа Миша и аккордеон}

^{На снимке — семья папы Миши перед войной в Котовске: Слева — направо: Сидят: Мама Миши — Хона-Хайка, дочка брата Йосифа — Фира, Миша, дочка сестры Ривы — Наташа. Папа Миши — Сруль. Стоят: Жена брата Изи — Рива, брат Йосиф, сестра Рива, ее муж Дмитрий, жена Йосифа — Клара, брат Изя. (Во время войны Мишины родители Сруль и Хайя были зверски убиты)}

Мне было 5 лет, когда мама повела меня в Оперный театр на оперу «Сказка о царе Салтане».

^{Одесский оперный театр}

Всё было для меня впервые. Сказать, что я был потрясён, значит, ничего не сказать. С тех пор прошло свыше 60 лет, но до сегодняшнего дня вспоминаю эту зачарованность, с которой я слушал музыку и песни, вглядывался в потрясающие декорации морских волн, великолепие театра, костюмов, артистов и публики. Когда я слышу «Полет шмеля» Римского-Корсакова, мне кажется, что я вновь нахожусь в оперном театре и вновь ощущаю до боли знакомую оперу. Я гордо шествую рядом с мамой, молодой и прекрасной — в черной шубке, шляпке с вуалью, муфтой в одной руке, за другую я крепко держусь и не отпускаю.

Вспоминает мамин друг и замечательный одесский педагог, преподаватель математики в школе 119 и в педагогическом институте Давид Натанович Зельцер:

^{Мама со своей двоюродной сестричкой Милой Кригель — дочкой Бети и Феди в 1956 г. в Одесском оперном театре}

^{Д. Н. Зельцер и мама в нашей квартире на Пушкинской 45 (~ 1970 г.)}

Такие праздники случались не очень часто, зато запомнились на всю жизнь. У мамы было много знакомых, особенно в театрах оперетты и русском (артисты Крупник, Дембская, Водяной, Файер, супруги Шидывар), она была хорошо знакома с матерью Михаила Жванецкого, артистами филармонии, многими замечательными людьми.

^{Одесский театр музкомедии в 60–70 гг.}

^{Новое здание театра}

^{Нар. артист СССР Михаил Водяной}

^{Нар. артистка УССР Евгения Дембская}

^{Нар. артистка УССР Семен Крупник}

^{Артист Русского театра Петр Шидывар}

А вот в цирке мама бывала крайне редко. Я же, наоборот, проводил в цирке массу времени. Моя бабушка Сима (мама моего не вернувшегося с войны папы Мили) работала охранницей сначала в типографии на Пушкинской улице (как и положено, с винтовкой), а затем в цирке на улице Подбельского.