— Вы передаете его участок Клиффорду?

— Да. Он, конечно, будет лучше ладить с людьми, но никогда не научится понимать аборигенов так, как Стенхауз. Спасибо, что вы согласились взяться за это дело. Я попрошу Перт связаться с вашим начальством в Брисбене и обратиться с официальной просьбой о вашем откомандировании. Во избежание лишних неприятностей. Их у нас и без того хватает.

— Кажется, это Китченер сказал, что на свете нет незаменимых людей. Я, разумеется, не настолько самонадеян, чтобы воображать, будто в управлении не могут без меня обойтись. Меня раз шесть увольняли за неподчинение приказам, но всякий раз брали обратно. Не потому, что я так уж умен. И не потому, что за мной не числится ни одного нераскрытого преступления. А только потому, что они прекрасно знают: я тоже могу без них обойтись.

6

По следам констебля Стенхауза

Ясный день в конце зимы. Два часа. Светит солнце, под которым непривычная к загару кожа может быстро сгореть до волдырей. Живительный воздух так прозрачен, что кажется, будто горы нарисованы на холсте.

В шести милях к западу от Лагуны Эйгара пикап выехал через Кимберлийские Ворота на широкое пространство сравнительно ровной местности, на которой находился аэродром. За аэродромом Ирвину пришлось сбавить скорость, чтобы ненароком не угодить в одну из неглубоких, но обрывистых дренажных канав. Теперь отроги хребта ползли по обе стороны дороги, точно лапы огромной кошки, лениво играющей с мышонком-грузовичком.

В двадцати милях от Лагуны Эйгара Ирвин свернул на дорогу, идущую через поросшую спинифексом равнину — бледно-зеленый ковер, усеянный высокими желтыми головками соцветий.

— А здесь дорога полегче, чем на Уиндем, — заметил Бони. — Вы уже с полмили передачу не переключали.

— Это ненадолго, — отозвался Ирвин. — Нам придется пересечь несколько отрогов, зато потом местность плоская, как стол, до самой пустыни.

— Нигде больше не видел столько падающих звезд, как здесь, — проговорил Бони.

— Один увесистый небесный камешек шлепнулся недалеко от дороги, по которой мы поедем.

— А вдруг их притягивают Кимберлийские горы? Может, там и вправду огромные залежи радиоактивных руд? — пожал плечами Бони. — Взгляните вон на тот склон. Красные скалы, поросшие бледно-зеленым спинифексом. Они напоминают мне… Постойте, что же они мне напоминают?

— Чересчур нарумяненное женское лицо под зеленой вуалью, — подсказал Ирвин.

— Точно! — воскликнул Бони. — Очень верно подмечено. А вон то ущелье с высохшим ручьем похоже на Большой каньон.

С величайшей осторожностью съехав вниз по берегу высохшего ручья и выжав из мотора все, чтобы взобраться на противоположный склон, Ирвин завел разговор о предмете, который уже давно занимал его мысли.

— Сегодня утром вы сказали, что чувствуете какие-то подводные течения в Лагуне Эйгара. Я сразу насторожился, потому что и сам почуял что-то неладное.

Бони слегка удивился. В этом крупном, нескладном человеке с его странной привычкой смеяться без всякой причины, оказывается, жил пытливый ум, способный распознать даже глубоко скрытые враждебные силы.

— Вы, должно быть, когда-то служили в Лагуне Эйгара? — догадался Бони.

— Да, пять лет назад я работал здесь вместе со Стенхаузом. Провел с ним месяца два, точнее, не с ним, а в Лагуне Эйгара, пока сам он гонялся по пустыне за похитителями овец. Обычно мне удается ладить с людьми, но в Лагуне у меня ничего не вышло. Там совсем другой народ — замкнутый и себе на уме.

— Но от цивилизации они все-таки не оторваны, — заметил Бони.

— О нет. После войны движение через Лагуну очень оживилось — в основном из Дерби и Брума в Дарвин и Элис.

— Больше, чем из Лагуны в Уиндем?

— Намного. Дорога на Уиндем слишком плоха даже в лучшее время года.

Они наконец вырвались из когтей темно-бурого хребта и ехали теперь по довольно ровной местности. Вокруг росли мощные эвкалипты, акации, кустарники и трава.

— Либо Стенхауз докопался до чьих-то темных делишек, либо был убит из мести. Которую из двух гипотез вы бы поддержали?

— Ни ту, ни другую, пожалуй.

— Ну а все-таки, о какой противозаконной деятельности могла бы идти речь? Скот здесь часто крадут?

— Очень редко.

— Тогда, может быть, незаконная добыча золота? Если преступники переправляли золото через горы в укромную бухту на побережье, а оттуда — в какой-нибудь азиатский порт, они могли выручить за него гораздо больше, чем обычно. Вспомните глину на ботинках Стенхауза. Я думаю, она из какой-то шахты… Ага, вот и ферма!

— Ред-Крик, — объявил Ирвин. — Первая из ферм, упомянутая в дневнике.

Навстречу им выбежали собаки. Козы, пасшиеся на берегу широкого ручья с несколькими запрудами, подняли головы, глядя на приближающуюся машину. Пикап затормозил возле калитки в плетне, окружавшем небольшой аккуратный дощатый домик. Из маленького сарайчика во дворе появился человек, до странности похожий на Ирвина.

— Здравствуйте, констебль Ирвин! Сколько лет, сколько зим!

Ирвин представил инспектора Бонапарта мистеру Камминсу, управляющему скотоводческой фермой Ред-Крик, который, успешно скрывая любопытство, предложил гостям выпить по чашечке чаю, уверяя, что его жена будет очень рада.

Ирвин достал кипу писем и газет, и Камминс провел их через калитку по выложенной щебнем дорожке. Прошествовав в дом, он громко позвал жену. После короткого промедления чистенькая и взволнованная миссис Камминс предстала перед гостями.

— Мистер Ирвин! Какими судьбами в нашей глуши? Дела? Да садитесь же, садитесь, а я пока приготовлю чай. Рада видеть вас, инспектор Бонапарт, на днях слышала о вас по радио.

На Ирвина посыпались вопросы, и он едва успевал отвечать. Прием был радушен, и Бони понял, что констебль в большой чести у хозяев. Точно по волшебству, на столе в гостиной появились чайник и чашки, ячменные лепешки с маслом и пирог, и казалось, что как-то неуместно омрачать радость встречи сообщением об убийстве констебля Стенхауза.

Миссис Камминс была явно потрясена, хозяин же сразу насторожился. Его живые серые глаза потухли, точно задернулись непроницаемой завесой.

— Господи, это просто ужасно! — пробормотала миссис Камминс. — Ведь он был здесь на днях, остался ночевать…

Фермер нахмурил брови, и Бони догадался, чем занята сейчас его голова. Он мысленно просчитывал расстояния, сравнивая их с количеством дней, прошедших с тех пор, как Стенхауз покинул его дом и отправился на ферму Лерой-Даунс, до того момента, когда тело констебля было найдено в девяноста милях к северу от Лагуны Эйгара.

— Он сообщил, куда поедет отсюда? — спросил Бони.

— Да. Сказал, что собирается наведаться в Лерой-Даунс, — ответил Камминс.

— Я вижу, у вас есть рация. В разговоре с Лерой-Даунс вы не упоминали о том, что туда может приехать Стенхауз?

Камминс покачал головой, а его жена добавила:

— Если вы, полицейские, сами нас не попросите, мы никогда не сообщаем о ваших передвижениях. Такое здесь правило.

— Спасибо. Со Стенхаузом был его трекер?

— Да, Джеки Масгрейв.

— А он что, пропал? — вмешался Камминс.

— Вот именно, — подтвердил Ирвин. — У вас работает кто-нибудь из его племени?

— Да, работает один. Но его сейчас нет. Отпустил его побродяжничать, они ведь без этого не могут.

— Я не видел ни одного аборигена, когда мы приехали, — заметил Бони. — Их что, нет здесь?

— Сколько угодно, — ответил Камминс, посмеиваясь. — Но позавчера они все как один ушли вниз по ручью. — Решив, что угадал мысли Бони, он спросил: — Полагаете, это как-то связано с Джеки Масгрейвом?

— Не исключено. Вы не замечали в последние дни необычного количества дымовых сигналов?

— Нет, вообще ни одного не видел.

— И все-таки черных что-то взбудоражило, — сказала миссис Камминс.

Ирвин бросил взгляд на старинные часы с маятником, стоявшие на камине, и Бони встал и начал прощаться с хозяевами. Поблагодарив за гостеприимство, он выразил надежду увидеться еще. Камминсы проводили их до самой машины, и они отбыли под аккомпанемент добрых напутствий, собачьего лая и кукареканья переполошившихся петухов.