Фотографические пластинки Чарлза Коваля и все остальные снимки пятидесятилетней истории фотографической деятельности в Паломарской обсерватории хранились в герметичном, поддерживающем необходимую влажность и противопожарное состояние особом хранилище в цокольном этаже астрономического здания, которое находилось как раз рядом со мной и было прикреплено к институту. Я спустился в полуподвальное помещение, открыл замок и стал вглядываться внутрь, не совсем понимая, как я найду нужные мне фотопластинки среди тысяч других. В хранилище царил полный беспорядок; похоже, никто не использовал фотографические пластинки довольно долгое время. Когда мои глаза стали привыкать к тусклому освещению, я увидел, что хранилище было устроено наподобие библиотеки: полки были заполнены стопками фотопластинок, упакованных в огромные конверты из манильской оберточной бумаги. Все они были разложены по датам, а не по алфавиту, как книги в библиотеке. Взволнованно я прошел много рядов, пока не нашел нужный мне 1983 год, нырнул в нужный мне проход и стал искать месяц май, с тревогой думая о том, в каком состоянии могут находиться эти пластинки. Но фотопластинок там не было. То место на полке, где должны были находиться пластинки, датированные маем 1983 года и еще несколькими месяцами ранее, были чисты, если не считать толстого слоя пыли. Если снимки положены по ошибке не туда или вообще никогда не лежали в хранилище, то шансы моих беспорядочных поисков среди тысяч других пластинок в огромном хранилище были равны нулю.
Той ночью я позвонил Джин Миллер в Паломарскую обсерваторию. Джин столько времени проработала с 48-дюймовым телескопом Шмидта, что я решил, может, она помнит что-либо о фотопластинках, сделанных Чарлзом Ковалем, и о том, сохранились ли они вообще. Джин сказала мне, что в ближайшее время она как раз собиралась ехать в Пасадену и была бы счастлива взглянуть на снимки. В тот день мы вдвоем спустились в хранилище, открыли дверь и позволили нашим глазам привыкнуть к тусклому свету.
«Я была здесь недавно, и мне кажется, видела их», — сказала она, проходя мимо стопок с фотопластинками. Она быстро миновала полку с надписью «1983 год».
«Вот то место, где они должны быть», — сказал я, указывая на надпись.
Джин не обратила на мои слова никакого внимания, а продолжала двигаться вперед. Пройдя четыре или пять рядов, она повернула налево, в проход между полками, заполненными конвертами с фотографическими пластинками. Пройдя три метра, она повернула направо, потянулась ко второй сверху полке и, вытащив конверт, произнесла: «Я полагаю, они должны быть где-то здесь».
Она оказалась не совсем права, поскольку указала пальцем на дату 3 мая 1983 года; мне же нужны были снимки, сделанные несколькими неделями ранее. Нужные мне фотопластинки находились где-то в полуметре справа.
«И как же вы собираетесь изучать их?» — спросила меня Джин.
«Ммм, ну… я просто собирался просмотреть их».
«Так вы ничего не увидите. Вот, вам это понадобится», — и она повела меня вперед – туда, где в беспорядке покоилось отжившее свой век оборудование, проведшее здесь десять лет в полном забвении. Джин указала мне на небольшой просмотровый столик с подсветкой – старинную деревянную столешницу с прикрепленным к ней, казалось, небезопасным шнуром электропитания. Когда втыкаешь штепсель в розетку, фотографическая пластинка, установленная наверху столешницы, подсвечивается так, что ее можно легко исследовать.
«Мы использовали это устройство вместо блинк-компаратора, — сказала Джин (то же самое устройство, которое использовал Клайд Томбо, когда обнаружил Плутон). — Должно быть, Чарлз Коваль работал с этим устройством, но, я так думаю, оно исчезло двадцать лег назад. Вам нужно будет только сравнить пластинки».
Я водрузил конверты с фотопластинками и столешницу на довольно неустойчивую тележку на колесиках и отвез все это в свой кабинет, один раз чуть не опрокинул их, когда пытался преодолеть порог и поставить тележку на ковер при входе в здание. Я установил специальное устройство на моем рабочем столе, осторожно воткнул штепсель в розетку (предусмотрительно и аккуратно убрав находящиеся в непосредственной близости легковоспламеняющиеся вещи) и включил свет.
Изначально все фотопластинки выглядели обманчиво. Они скорее походили на тяжелые 22-сантиметровые квадратные куски стекла, лежащие в огромных бумажных конвертах. Когда я вынул первую пластинку из конверта, я не увидел ничего, кроме крохотных отметин, сделанных, видимо, самим Чарлзом Ковалем двадцать лет назад и предположительно означавших возможных кандидатов на роль новой планеты «Икс», существование которой он хотел еще раз проверить.
Может, со временем фотопластинки потемнели? Или с ними было что-то не так?
Оказалось, что нет: когда я положил одну пластинку на специальное устройство, я мог в одно мгновение увидеть сотни звезд и большие пустые пространства между ними. Я нагнулся, мои глаза были в тридцати сантиметрах от изображения. Тогда я заметил, что пустые области между звездами на самом деле не были пустыми, а также были наполнены сотнями маленьких точек. Я нагнулся еще ниже и остановился тогда, когда изображение было чуть ли не в сантиметре от меня, мне вдруг показалось, что вся вселенная уместилась в трех квадратных сантиметрах: бесчисленное количество крохотных звезд, сверкавших как алмазная пыль и мириады похожих на вихри галактик. Я не переставал верить, что одна из всего множества этих бесчисленных звезд, изображенных на пластинке, была вовсе не звезда, а тот самый объект «Икс», медленно движущийся сквозь Вселенную.
Я положил пластинки от 17 и 18 мая рядом друг с другом. На обоих изображениях было нескончаемое количество звезд в абсолютно одинаковых местах. Разглядывая снимки, я искал среди звезд затаившееся слабое пятно: объект «Икс», движущийся каждую ночь. Только тогда, вглядываясь в фотопластинки, я впервые осознал чудовищность той работы, которую пришлось проделать Клайду Томбо, перед тем как он все-таки нашел Плутон среди миллиарда звезд. Моя работа была намного легче: я знал, где приблизительно должен искать. Я сравнил некоторые яркие точки с современной картой звездного неба, определил приблизительную область для поисков и обвел ее на обоих снимках фломастером (очень тонко, чтобы эти линии можно было легко стереть со стеклянной поверхности). Потом я вынул небольшое увеличительное стекло, которое было сконструировано таким образом, чтобы через него можно было смотреть на поверхность пластинки, и приступил к делу. Я смотрел на один участок пластинки, сделанной в одну ночь, и старался запомнить его, чтобы сравнить с таким же участком на пластинке, сделанной следующей ночью. Находилась ли эта звезда в другом месте? Ой… совсем нет, я просто не заметил ее раньше. А эта? He-а. Это всего лишь царапина. На то, чтобы внимательно изучить три квадратных сантиметра фотопластинки, у меня ушло целых тридцать минут; и это только одна треть от одного процента всей поверхности пластинки. И вот я увидел ее: крошечная точка, которая перемещалась с места на место на двух фотопластинках две ночи подряд. Я даже вскрикнул от радости. Следующие полчаса я заставлял каждого, кто проходил мимо моего кабинета по коридору, посмотреть на две крохотные точки и увидеть наконец-таки объект «Икс», появившийся на фотопластинках в 1983 году.
Неудивительно, что Чарлз Коваль не заметил его в 1983 году: на пластинке он представлял собой едва заметное пятнышко, на поиски которого у меня ушло целых тридцать минут с тем условием, что я знал, где и что я должен был искать.
Теперь-то мы знаем, где находился объект «Икс» все эти двадцать лет, а это значит, что теперь мы можем совершенно точно рассчитать его орбиту. Что более важно, мы доказали, что наши поиски были не напрасными. Должно быть, на пластинках Чарлза Коваля есть еще много того, что он не увидел.
Однако сначала нужно разобраться с объектом «Икс». То, что мы узнали о его орбите, очень нас удивило: в отличие от других планет объект «Икс» двигался по практически идеальной окружности, однако наклон его орбиты составлял восемь градусов. Может показаться, что восемь градусов не так уж и много, однако по сравнению с орбитами остальных планет это невероятно много. Что же представляет собой объект «Икс»? Как случилось, что, будучи практически идеальной окружностью, его орбита так сильно отклонена относительно плоскости эклиптики?