Единственный светильник в комнате располагался прямо над столом, покрытым зеленым сукном, где и было сконцентрировано внимание четырех смуглых мужчин в отлично сшитых костюмах, сидевших на них как влитые. Богатые, высокомерные итальянские промышленные магнаты, ведущие светскую беседу. И затем его голос, грубый и обжигающий, как хлыст, когда он объяснил ее положение своим друзьям.

— Ты, должно быть, ошибся, дружище. Не девушка Карло, а моя шлюха. Я содержу ее… в данный момент.

Она не хотела слушать, что они еще скажут после того, что уже сказал он. Слова «моя шлюха» со всем их безобразным старомодным значением и тем, как он использовал их, показались ей холодным камнем, упавшим в желудок. Так вот как ему хотелось, чтобы они все думали. Вот почему она была здесь. Он взял ее на эту вечеринку, чтобы представить, как свою последнюю игрушку, свою… шлюху. То, как все они глядели на нее, особенно мужчины, и что они о ней при этом думали, заставило ее почувствовать себя больной до тех пор, пока она не вынудила себя не ощущать ничего, кроме гнева. Пусть себе думают о ней, что хотят, — в данную минуту.

— Ну как повеселились? — спросил Марко, пока они добирались от дома Винса к его личной вертолетной площадке.

— О, превосходно! Я встретила несколько великолепных мужчин. Вы не находите, что Сирус — приятный парень. Но, конечно, Барри еще лучше — о-о-о! Фрейдистский отпрыск!

Она захихикала, наслаждаясь выражением его лица, пока оно снова не стало замкнутым, и губы не искривились в неприятной ухмылке. И если он рассчитывал, что Сара вздрогнет под его испепеляющим взглядом, то она собиралась показать ему, как он ошибается.

— Я полагаю, любой, посмотрев на вас, скажет, что вы, вероятно, были все время заняты, — протянул он медленно, окидывая глазами ее старательно растрепанные волосы и довольно размазанный грим (этого удалось достичь, проведя десять минут в туалете).

— Ну, а разве вы взяли меня на вечеринку не для того, чтобы я повеселилась?

— Конечно! — процедил он сквозь зубы.

Больше они не говорили до настоящего момента. Сделав короткое объявление, Марко погрузился в мрачное молчание. О чем он думал? Вероятно, о том, какими еще способами обидеть и унизить ее. Но на этот раз она собиралась отплатить ему той же монетой. Его шлюха, ну уж действительно! А как насчет его блондинки? Он принадлежал к типу мужчин, которые содержали нескольких любовниц, и место таким было в девятнадцатом веке.

Праведный гнев не покидал Сару во время их приземления и прибытия в дом. Выпрямившись, она шагала рядом с ним решительной походкой, пытаясь делать вид, что его не существует. Но как только двери за ними закрылись и она сделала шаг по направлении к лестнице, он остановил ее, схватив за руку и вынудил повернуть к нему голову.

— Я советую вам постараться заснуть до того как жара сделает сон трудным. Но в случае, если вам что-то нужно, одна из служанок бодрствует и готова обслужить вас.

Несмотря на невыразительность голоса, в его дьявольских черных глазах была насмешка, когда он почувствовал, что ее рука напряглась под удерживающими ее пальцами.

— Спасибо. Но как… по-средневековому! — сказала Сара, не заботясь о том, что ее слова звучат грубо. Он слишком часто говорил, что ей следует научиться хорошим манерам, не так ли? — Мне жаль бедную девушку, которую заставили бодрствовать всю ночь только для того, чтобы прислуживать кому-то.

Она сделала попытку высвободиться, но его хватка стала еще более крепкой.

— Вы, безусловно, не производите впечатление мягкосердечной женщины! — медленно протянул он, в то время как его сузившиеся глаза наслаждались доставляемым ей неудобством.

— А мне неинтересно слушать, к какому типу женщин я, по вашему мнению, принадлежу, если об этом речь! — отрезала Сара, ее глаза горели яростным изумрудным огнем. — Если вы будете так добры, что позволите мне уйти, я последую вашему совету и улягусь спать, как послушная маленькая девочка.

Свет канделябра, освещавшего прихожую, бросал отблеск на ее растрепанные волосы, подчеркивая их густоту. Почти бесстрастно, подчиняясь чистому инстинкту, Марко протянул свободную руку и попробовал на вес ее волосы, приподняв их. Черт побери эту непорядочную, жадную маленькую сучку! Она не имела права быть такой соблазнительной после того, как только что кувыркалась в постели с таким количеством мужчин, скольких смогла найти, чтобы удовлетворить себя. А с ним она продолжает играть в какие-то игры. Почему, черт побери, он не делает того, что хочет сделать, и не возьмет ее, оборвав ее игру? Вероятно, этого-то она и ждет от него. Он очень хорошо знал подобный тип женщин — жаль, что Карло еще не изучил его.

— Прекратите! Я не могу выносить ваших прикосновений!

Подобно норовистой кобылке, Сара, повысив голос, пыталась освободить свою голову от его настойчивой руки. Ей не нравилось, как он смотрит на нее, словно замышляет что-то.

— Не можете? — спросил он язвительно, улыбка, раздвинувшая его губы, походила скорее на гримасу. — Я думаю, вы — лгунья, Дилайт[4] — наслаждение для многих мужчин! Вы отвечали мне до этого, я думаю, вы очень легко отвечаете любому, кто сумеет возбудить вас.

— Вы… вы совершенно не правы! Черт вас побери, пустите меня!

Доведенная до бешенства, Сара подняла руку, что бы вцепиться ему в лицо, но он легко схватил ее, коротко рассмеявшись, закинул ей руки за спину, удерживая против воли пленницей рядом со своим сильным мускулистым телом.

— Давайте проверим, кто из нас лжет? — язвительно сказал он, удерживая ее и изучая ее покрасневшей взбешенное лицо.

— Меня… тошнит от вас! — выдохнула Сара, ненавидя свою собственную беспомощность, проявившуюся во время борьбы с ним, когда она почувствовал его силу и крепость. — Разве у вас нет гордости? Разве вам безразлично то, что я не хочу вас? Или вы не можете найти женщину, которая вас хочет? Я ненавижу, презираю вас…

— Заткнись! — В его голосе слышалось рычание едва удерживающегося от нападения животного, каким он и был, его желание было очевидно, доказательством чему служила его набухшая твердая плоть крепко прижатая к ее бедру. — Заткнись! — повторил он снова, на этот раз еще более грубо, потому видел, как раздвигаются ее губы, готовые для сердитого протеста. — То, что я хочу доказать тебе, не займет много времени, маленькая лгунья с нефритовыми зелеными глазами и соблазнительным телом, которое тебе явно нравится выставлять напоказ! На твоем лице на экране прошлой ночью был взгляд, который явно доказывал, что присутствие камеры и съемочной группы ничего для тебя не значит. Ты из тех женщин, которые руководствуются только своими чувствами, не правда ли?

— Прекратите, прекратите немедленно! — Сара старалась вырваться от него, тяжело дыша от бешенства. — Вы ничего не знаете обо мне, потому что не можете ничего видеть дальше собственного…

— В настоящий момент я не могу видеть ничего дальше твоих искушающих губ!

Несмотря на насмешку в голосе, он не был расположен на этот раз отпустить ее так легко. Сара ощутила это с чувством отчаяния, прежде чем его рот накрыл ее губы с преднамеренной, рассчитанной медлительностью, подавив наконец последние яростные протесты. Он целовал ее до тех пор, пока ей не показалось, что ее шея отвалится от напора его поцелуя, до того, что ее колени стали слабыми, рот машинально открылся под его ртом, и в голове у нее закружились мириады ощущений, которые, казалось, сделали рациональное мышление невозможным. Одной рукой удерживая кисти ее рук, он другой рукой начал двигаться с мучительной медлительностью по ее спине. Длинные пальцы ласкали ее с притворной нежностью, затем спустились к выпуклости грудей, легко найдя шелковистую теплую кожу под обнажавшим плечи платьем от Халстона, открывавшим больше, чем оно закрывало. Он нашел, сжал и наконец начал слегка дразнить ее груди, пока ее соски не поднялись под его прикосновением, и она ощутила странное чувство, подобное электрическому шоку, встряхнувшему каждый нерв ее тела.