Л. Добычин.
Брянск, Губпрофсовет.
24 апреля.
Вот ведь история (сконапель истоар).[29] Я послал сегодня Вам письмо и просил, если будете печатать «Ерыгина», исправить «довольный» на «сияющий». Оказывается, «сияющая» есть дальше. Приходится вместо «сияющий» – «улыбающийся».
Это – если будете печатать. Если же не будете, то прошу еще раз меня уведомить: у меня готово про Савкину, и тогда я их пошлю куда-нибудь вместе, чтобы они поддерживали друг друга.
Л. Добычин.
2 мая.
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Вы очень добры и во всем правы. «Савкину» я пошлю Вам двенадцатого. Заглавия у нее нет, а Захватывающей Фабулы еще меньше, чем в «Ерыгине» и в истории о Кукине, которая была напечатана в «Современнике».
Ваш Л. Добычин.
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Вот «Савкина». Она вышла какая-то пустопорожняя. Это потому, что – без политики. Пожалуйста, напишите, годится ли она, чтобы печатать.
Л. Добычин.
11 мая 1925.
11 мая.
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Я должен был послать Вам «Савкину» двенадцатого числа, а послал одиннадцатого – и уже наказан: оказалось, что в первой главе перепутал. Там есть про Гоголя («Чуденъ ДнЬпръ»), дальше написано «Когда стемнело, Савкина», а нужно не «когда стемнело», а «Появилась маленькая белая звезда. Савкина» и т. д.
Если Вы «Савкину» примете, то очень прошу это исправить (и обещаю больше про «Савкину» не писать Вам ни слова. Поверьте).
Ваш Л. Добычин.
На другой стороне есть ещё.
Что касается первого или второго «Ерыгина», то – какого удастся.
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Посылаю «Козу». Хвастался я, хвастался, а вышло короче воробьиного носа. Пожалуйста, напишите, годится ли. Что случилось с «Савкиной»? О ней ни слуху ни духу.
Л. Добычин.
13 июня.
Брянск, Губпрофсовет.
Многоуважаемый Михаил Леонидович.
Опять послал Вам изделие раньше срока и сегодня сделал в нем разные ужасные открытия. Выбросьте оное: завтра я вышлю другое, которое будет уже как следует.
Л. Добычин.
14 июня 1925.
20 июля.
Многоуважаемый Михаил Леонидович.
В верхнем правом углу Вашей последней открытки я нашел, что с дачи Вы напишете подробней. – Жду оного.
Чтобы покончить с «Савкиной», не сообщите ли Вы мне номер, в котором она помещена, – тогда я начну приставать к конторе.
Я затеваю Сочинение об отъезжающей из города девице – ей приходят в голову разные штуки и прочее.
Когда поеду в Ленинград, выяснится в начале августа.
Как Вы нашли «Козу»? Ее заглавие, между прочим, изобретено в честь мадам Сейфуллиной, которую так хвалят.
Ваш Л. Добычин.
8 августа.
Многоуважаемый Михаил Леонидович.
Мое путешествие отложено на три-четыре недели: не выгорело с деньгами (в том числе и Савкинскими – я писал на Социалистическую, но сие было тщетно).
Если я скоро начну об отъезжающей девице (ее фамилия – Солоухина), то, может быть, к поездке оную подготовлю и прибуду с нею в Ленинград, как некоторый Флобер в Париж с «Мадамой». Это будет бестолковая вещь, но приятная, с конторщичком Ваней, пьяницей и Местной Интеллигенцией. В числе украшений – бутыли на окнах, с вишнями и сахарным песком, и, если вместится, – собрание верующих по церковным делам.
Ваня очень мил, а пьяница совершенно приличен и ни капельки не бесчинствует, так что все будет очень комильфо,[30] хотя, конечно, не так, как у Сейфуллиной: она недосягаема.
Это я потому позволяю себе все эти вольности, что Вы однажды предъявили мне анкету. Так это – на вопрос «что вы теперь пишете?»
Ваш Л. Добычин.
Существует ли издательство «Картонный Домик» и действует ли там мосье Кузьмин?
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Если не поздно, то вот исправления к «Козе» (Вы когда-то не отказали сделать в «Савкиной» исправление о звезде):
1. Вместо «перед запертой калиткой стоял Петька» – «у запертой калитки дожидался Петька».
2. Вместо «Водили к козлику? – спросила Дудкина» – «Водили к козлику? – интересовалась Дудкина».
3. В конце, где вожатый выпроваживает козла, вместо «Ихний? – спросила Зайцева» – «Ихний? – уставилась Зайцева».
Кроме того, Вы обещали написать С ДАЧИ.
Л. Добычин.
9 августа.
10 августа.
Многоуважаемый Михаил Леонидович.
Так как в середине августа Вы – в Ленинграде, то, если «Ленинград» еще существует, не велите ли Вы ему послать мне деньги. Очень прошу. Пожалуйста. И т. п.
Есть ли какие-нибудь виды на напечатание «Козы»?
Как бы устроить, чтобы на это письмо получить от Вас ответ?
Ваш Л. Добычин.
Брянск, Губпрофсовет.
Между прочим, в конце сентября – начале октября или немножко позже адрес (постоянный) будет не «Брянск», а «Ленинград».
31 августа.
Многоуважаемый Михаил Леонидович. Я буду в Ленинграде с 10 сентября – пять-шесть дней. Так как Вы мне не пишете, будете ли в это время в городе, я зайду на Николаевскую узнать. Если Вы не будете в отъезде, пожалуйста, оставьте для меня указания, когда Вас можно видеть, так как возможно, что я буду приходить всегда в Ваше отсутствие. У меня готово около половины отъезжающей девицы, и, может быть, к поездке удастся ее кончить.
Ваш Л. Добычин.
Если Вы ответите, то до 8 сентября я – в Брянске.
31 августа.
Дорогой Михаил Леонидович.
Я получил Ваше письмо (Ваше почтенное письмо) после того, как отправил свое.
Как хорошо бы, если бы удалось – книжку. Простите, но это совсем не то, что «Ленинград».
Когда я увижу Вас, я расскажу, как одно высокопоставленное лицо учило меня приобретению перспектив. Под перспективами оно подразумевало «не одно же плохое, есть хорошее».
Много благодарю Вас за весть о Сейфуллиной. Вы угадали: я ее очень люблю. В особенности – за перспективы. Конечно, – и за остальное.
В Ленинград я еду пробовать там остаться. Может быть, ничего и не выйдет. Если ничего не выйдет, то это будет ОЧЕНЬ ПЛОХО.
Какого это «Современника» альманахи хотят выходить в Москве?
Уж не того ли, в желтой обложке?
Я у Вас буду спрашивать, что такое – журнал «Россия».
Ваш Л. Добычин.
9 сентября.
Дорогой Михаил Леонидович.
Моя поездка опять отсрочена. Добрые Начальники задерживают меня до октября («пленум губкома и т. п.»). Так как деньги я получаю от Них, то и будет по-Ихнему.
Для Книжки я сделал вот что: приготовил все, что Вы от меня в разное время получали, и сочинил «Сорокину» (она уже не отъезжающая, ибо никуда не едет и не собирается).
«Сорокину», когда перепишу, пошлю Вам и попрошу прочесть, потому что сам я в ней ничего не могу понять и не знаю, может ли быть такой рассказ. Политики в нем ни на грош, есть латинские слова русскими буквами. Там все – про амуры (это потому, что я люблю Сейфуллину).