Комаров тяжело опустился на один из стульев у стола и с наслаждением выпил один, потом другой стакан приятного напитка из графина.

— Вы могли и не подымать руки перед машиной, — продолжал словоохотливый комбайнер, усаживаясь в свое кресло перед смотровым окном и запуская машину. — Автоматический шофер все равно остановил бы ее перед вами.

— Он снабжен инфракрасным сторожем? — спросил Комаров, жадно принимаясь за бутерброды.

— Нет, простым фотоэлементом. Этот аппарат нащупывает за двадцать пять метров впереди любое препятствие выше тридцати сантиметров над землей. Сначала он предупреждает об этом водителя звонком, а если тот спит или отлучился, то сам останавливает комбайн. Такой же фотоэлемент удерживает машину на краю пшеничного поля и не позволяет ей уклоняться в сторону.

Машина тихо, чуть покачиваясь, шла вперед. Позади, за стеной рубки, мягко гудели моторы. Внутренние агрегаты возобновили прерванную работу, а снаружи за боковым окном завертелись узкие длинные крылья мотовила, пригибая к ножам хедера[5] сильные стебли пшеницы.

Молодой комбайнер оставил свое кресло и перешел к столу.

— Как вы все-таки попали сюда, товарищ? — спросил он наконец, не умея сдержать свое любопытство. — Зачем вы ломились через поле, когда в пяти километрах отсюда есть прекрасная дорога?

Комаров молча доел второй бутерброд и выпил лимонаду.

— Мне очень жаль, мой друг, — сказал он наконец, — что я не могу ответить вам на этот вполне законный вопрос. Наоборот, я хотел бы сам кое-что узнать от вас. Не можете ли вы мне описать наружность человека, который встретился вам до меня?

Молодой человек смутился, слегка покраснел.

— Пожалуйста… Простите, если мой вопрос показался вам нескромным… Что касается человека, то это был коренастый, широкоплечий мужчина, смуглый, с густыми черными усами и такими же черными волосами. Ладонь его правой руки была перевязана носовым платком, сквозь платок проступала кровь. Человек шел прихрамывая. Он объяснил мне, что его ушибло на работе по ремонту железнодорожного пути, что его хотели отправить в Вознесенск, но он пожелал, поскольку уже работать не придется, побывать у своей семьи в Николаеве. Так как все машины с их участка оказались в разгоне, то он надеялся, что доберется как-нибудь на попутной машине до цели. Бункера моего комбайна были уже полны мукой, и мне нужно было отправиться в совхоз, чтобы сдать продукцию. Я и предложил этому человеку свои услуги.

Комаров внимательно слушал.

— Еще вопрос, товарищ. На каком языке вы разговаривали с этим человеком?

Комбайнер с удивлением посмотрел на Комарова.

— То есть как это на каком языке? Разумеется, по-русски… Довольная улыбка появилась на лице Комарова.

— Да, да… разумеется, по-русски… Ну, конечно, по-русски! — И, сразу согнав улыбку, он продолжал: — Акцента никакого не заметили?

— Нет, — ответил комбайнер. — Никакого.

— Отлично! Великолепно! — с посветлевшими глазами говорил Комаров. — Очень вам благодарен, товарищ. Это как раз то, что мне нужно было знать. Где вы ссадили этого человека?

— В совхозе. Там ему обещали с первой же машиной — электромобилем или геликоптером[6] — доставить его в город.

Комаров насторожился.

— О дальнейшем вам ничего неизвестно?

— Нет. Я быстро выгрузился и вернулся в поле.

— У вас, кажется, постоянная связь с совхозом. Я вижу в углу аппарат телевизефона. Нельзя ли вызвать на экран кого-нибудь из совхоза?

Через несколько минут Комаров узнал, что незнакомец, доставленный в совхоз молодым комбайнером, пятнадцать минут назад в грузовом электромобиле отправлен в город, что задержать эту машину невозможно вследствие порчи ее телевизефон-ной установки, что все легковые машины совхоза сейчас в разгоне и первая вернется лишь минут через двадцать, а до Николаева от совхоза всего около ста километров.

Экран померк. Комаров недовольно потер колючий подбородок.

— Когда вы предполагаете отправиться в совхоз? — спросил он.

Комбайнер посмотрел на контрольный прибор, показывающий количество муки в бункерах, потом на пшеничное поле.

— Минут через двадцать. Дойдем до дороги, к этому времени моя полоса кончится и бункера заполнятся.

— А сколько езды до совхоза?

— С полчаса.

— Ничего не поделаешь, товарищ. Придется немедленно отправиться туда.

Молодой комбайнер с недоумением посмотрел на своего самоуверенного и требовательного гостя.

— Простите… Не понимаю… С чего это вдруг? Работа не кончена и… и это внесет беспорядок в работу всей колонны… Я нарушу строй и график.

После минутного колебания Комаров сказал:

— Сознаю, мой друг, и очень прошу извинить меня за бесцеремонность. Но… этого требуют интересы государственной безопасности.

Комаров отогнул обшлаг. Под ним золотисто сверкнул значок.

В первый момент комбайнер казался ошеломленным, затем покраснел от радости: впервые в жизни ему выпала такая редкая удача — принять непосредственное участие в деле государственной важности.

Он засуетился, бросился к щиту управления.

— Сию минуту, товарищ… товарищ?… — и, не дождавшись ответа на свой робкий вопрос, продолжал: — Только вызову сюда помощника, передам ему колонну… Ей надо перестроиться.

Через несколько минут огромный комбайн, тяжело покачиваясь на низких колесах и набирая скорость, понесся по жнивью вдоль высоких, нетронутых зарослей пшеницы.

Глава пятая

Неожиданная встреча

Недалеко от совхоза Комаров вышел из рубки комбайна, сел на скамью в придорожной аллее, и, вынув из кармана аппарат, послал в эфир свой пароль. Несколько минут он поговорил с кем-то; в это время подошел легковой электромобиль, высланный ему навстречу директором совхоза.

Быстро понесся электромобиль по шероховатой дороге. Позади остались пшеничные поля с медленно бредущими по ним комбайнами. Сначала тянулось словно остриженное под машинку плоское жнивье, затем пошли бахчи. Здесь работали странные машины с длинными металлическими когтистыми лапами. Лапы поочередно опускались, поднимали с земли огромный тяжелый шар, подрезав стебель, поворачивались и осторожно клали арбуз в тащившуюся позади машины тележку. За бахчами начались сады.

— Скоро аэродром, — сказал водитель, оборачиваясь к Комарову, — а там и город. Вы куда хотели бы подъехать?

— Сначала к аэродрому. Возле него нас встретят. Действительно, не успела вдали показаться белая вышка аэровокзала, как из придорожной аллеи показался легкий электроцикл. Седок поднял руку, электромобиль замедлил ход, и обе машины пошли рядом. Комаров высунул голову из окна и вопросительно посмотрел на электроциклиста.

— Номер? — спросил тот.

— Двести восемьдесят шесть, — ответил Комаров.

— Грузовая машина совхоза пришла в город пустая, — доложил человек. — Пассажир высадился за километр до аэродрома, у входа в последний сад. Через некоторое время на аэродроме появился субъект, интересующий вас. Приметы сходятся.

— Где он сейчас?

— Записался на рейсовый самолет Николаев — Воронеж — Куйбышев — Свердловск и пошел в ресторан аэровокзала. Машина улетает в четырнадцать десять… через несколько минут.

— Я успею? — быстро спросил Комаров. Человек пожал плечами:

— Сомневаюсь, товарищ!..

— Гоните! — крикнул Комаров, обернувшись к водителю. — Вовсю! К аэровокзалу!

Электромобиль, словно подскочив и сорвавшись с места, стремглав ринулся вперед. Ветер пронзительно засвистал в ушах Комарова. Электроцикл не отставал от машины.

— Наблюдение ведется? — крикнул Комаров, перекрывая свист ветра и гудение моторов.

Человек утвердительно кивнул головой. Комаров посмотрел на часы. Оставалось только три минуты до отлета.

Комаров понял, что может опоздать и надолго, а то и совсем потерять Кардана из виду. На мгновение ему показалось, что все пропало. Холодная, медленно нарастающая ярость охватила его. Что может произойти, если подозрения относительно этого человека правильны? Диверсия! Катастрофа! Гибель людей! И как он, Комаров, будет смотреть в глаза заместителю министра государственной безопасности? Как он доложит ему о своей неудаче, о том, что буквально из рук выпустил этого человека? Он заскрипел зубами и тут же отчаянным усилием воли подавил свое волнение.