Е.ЛАГАНСКИЙ

МАСТЕРА ВОЗДУШНОГО БОЯ

ДЕНЬ НА АЭРОДРОМЕ

Знойное июльское утро. В маревой дымке тонут в низине далекие леса, похожие на безбрежные синие морские просторы. Изнывает от жары огромное поле аэродрома. Его только что отбомбила вражеская эскадрилья. Следы неудачного налета еще живут в огромных воронках по окраине поля, в стеклах, разбитых взрывной волной. Но дощатые домики целы и внутри их продолжается все та же напряженная фронтовая жизнь.

Люди на аэродроме уже привыкли к частым визитам фашистских «стекольщиков» и относятся к ним спокойно. В тени бревенчатой избы, между двух свежих воронок расположилась на траве группа летчиков. Заливчато поет баян. Невдалеке, хорошо замаскированные, стоят могучие воздушные кони. Заглушая гармонь, среди летчиков разгорается спор. О чем бы вы думали спорят они, эти люди, по несколько раз в день дерзко глядящие в глаза смерти? Обсуждаются вопросы о преимуществах лимонада перед квасом. «Квасники» остаются в позорном меньшинстве. 26-летний орденоносный капитан Горбачев, торжествуя победу, требует от заведующей столовой ввести лимонад «на вооружение» буфета...

Одна за другой уходят машины дежурного звена. Свечкой взлетая к раскаленному солнцу, вонзаются в редкие перистые облачка, набежавшие вдруг на ясную синеву неба, и зорко шарят в них, разыскивают подкрадывающегося врага.

Приходят и уходят в непрерывном конвейере эскадрильи бомбардировщиков с операции, принося на своем теле почетные знаки горячих воздушных схваток.

Подле севших самолетов, как из-под земли, вырастают заправщики, с материнской заботливостью утоляющие жажду машин в горючем, в масле и соде. Техники и мотористы счастливы, словно заботливые врачи, тщательно они ощупывают, осматривают «пациентов», их моторы, приборы и тросы управления.

На командном пункте без конца звонят телефоны, жалобно и хрипло рыдает селектор, то доносит о приближающихся самолетах противника — «Юнкерсах», «Хейншелях» или «Мессершмиттах», — то запрашивает для штаба сведения о геройских подвигах отдельных летчиков авиачасти.

То и дело срывается с места рассыльный краснофлотец командного пункта и, вскинув за плечо винтовку и болтая гранатами на поясе, спешит бегом выполнять очередное поручение.

На поле, мягко колыхаясь на кочках, пружинисто садятся ястребки после барража. Освободившееся место в воздухе занимают другие.

Снова из ВНОС (служба наблюдения, оповещения и связи) сообщают о приближении врага. Неотрывно наблюдают за воздухом и предательскими облачками летчики у заряженных самолетов, зенитчики, пулеметчики. С запада уже доносятся глухие, булькающие звуки. Командир авиачасти Алексеев всматривается через бинокль вдаль, потом спокойным, быстрым шагом подходит к столбику у командного пункта, па котором лежит приготовленный ракетный пистолет. В воздухе загорается сигнал вылета.

— По щелям, — приказывает майор окружающим.— Поле пустеет.

Воздушный убийца уже виден невооруженным глазом. Он подходит тесным строем из пятнадцати бомбардировочных и истребительных самолетов. Навстречу стремительно и, кажется со стороны, даже весело взмывают ястребки. Стая подходит к самому краю аэродрома. Тишина. Все зловеще молчит. Вдруг рванула зенитка, другая, третья... Белым, грибковым поясом окружена стая черных коршунов. Выше и выше, приближаясь к нужной высоте, карабкаются ястребки. Добрались, ринулись в атаку. Разомкнулось огненное кольцо, пропуская своих для удара. Но трусливый убийца идет на снижение, он вырывается из зенитных тисков, разворачивается и, резко меняя курс, уходит, преследуемый по пятам.

Налет отбит. Вновь тишина, и широкое поле раскинулось под знойным июльским солнцем. Жизнь, — сложная, напряженная, боевая жизнь продолжается. Эти люди в летных шлемах, которые опять разлеглись под деревьями на травке и спорят и смеются, только что в жестокой воздушной схватке смотрели смерти в глаза. Здесь не думают об этом. Долг перед Родиной, как это ослепительное июльское солнце над полем, властвует над сознанием этих мужественных людей.

ЛЕТЧИК БУХТЕЕВ

Утро было тихим и безветренным. Маревая дымка, висевшая над землей, предвещала знойный день. Летчик морской балтийской авиации старший лейтенант Бухтеев и лейтенант Михалев — закадычные друзья — кончали барраж над своим аэродромом. Горючее в баках кончалось, пора было подумать о посадке. Друзья стали терять высоту. Вдруг метрах в двухстах над головой показалась семерка Юнкерсов-88. Она шла своим излюбленным плотным строем, приближаясь к аэродрому.

Вызывающе-пронзительно запели скоростные ястребки на виражах. Бухтеев и Михалев, не думая больше о ничтожных запасах горючего, помчались навстречу юнкерсам. Неожиданно для хищников Бухтеев свалился к ним с неба прямо в круг и сразу же взял на прицел впереди идущего. Смелость Бухтеева не была безрассудной, так как враги не могли открыть по нему огня без риска попасть в своих же. Однако время от времени кое-кому из них, изловчась, удавалось пускать в смельчака короткие пулеметные строчки. Одна из них пробила лопасть бухтеевского винта.

Летчик был спокоен. Он хорошо знал прочность советских самолетов, высокое качество материалов, из которых они изготовлены. Не с такими повреждениями приходилось ему не раз благополучно возвращаться на аэродром после горячих схваток с противником. Вражеские пулеметы не были страшны ему, а пушек воронья стая в ход не пускала, опасаясь подбить своих. Бухтеев продолжал оставаться в центре неприятельского строя.

Между тем Михалев, идя в хвосте, клевал длинными пулеметными очередями фюзеляж то одного, то другого из замыкающих строй юнкерсов.

Вот граница родного аэродрома. Еще стремительнее и смелее носился по кругу Бухтеев, ясно различая мерзкую свастику на крыльях врага. Еще яростнее бил сзади Михалев. Совсем близко защитные разрывы зениток усеяли небо, и стая резко изменила курс. Одно и то же счастливое, удовлетворенное чувство охватило отважных друзей: отогнали! Спасибо зениткам — помогли! Но хищникам верить нельзя — вдруг повернут обратно, — и два истребителя гнали их дальше, на 50 километров от аэродрома.

Теперь домой! Горючее на исходе, только-только вернуться...

За считанные дни смертельной борьбы с фашизмом на «лицевом счету» у старшего лейтенанта Бухтеева немало замечательно искусных полетов, отважных подвигов, смелых схваток с врагом. Он без страха и устали ходит в далекую разведку по тылам врага, один и на пару, но возвращается невредимым, несмотря на десятки пробоин в машине. Каждый день, нет, по несколько раз в день, он глядит в глаза почетной смерти, но твердо верит в себя, а свой чудесный скоростной ястребок и, самое главное, в великое, правое дело, за которое вместе с ним поднялся двухсотмиллионный народ. Вот почему и перед боем, и после боя Бухтеев одинаково жизнерадостен, заражающе весел. Вся его плотная, невысокая, коренастая фигура дышит молодостью и завидным здоровьем, а карие глаза по-юношески ясны и улыбчивы.

В последних числах июля летчикам Бухтееву и Зосимову было поручено разведать продвижение неприятельских сил. Выполнили задание, как всегда, с разумным риском и тщательностью. Пора было вернуться. Проходя вдоль железной дороги между станциями В. и М., летчики заметили на высоте тысячи метров два бомбардировщика Юнкерс-88. Бухтеев подал товарищу сигнал атаки, и оба бросились на врага, успев набрать почти равную с ним высоту. По молчаливому соглашению поделили добычу: Бухтеев облюбовал себе ведущего, а Зосимов — ведомого. С расстояния в 10 метров Бухтеев открыл огонь из пулеметов по хвостовому оперению фашиста. Удар был так точен и неотразим, что немец сразу же пошел вниз. Но Бухтеев не верил немцу. Он знал, что враг часто прибегает к хитрым уловкам, симулирует падение, чтобы вырваться из-под убийственного огня, спасти свою шкуру, а затем на малой высоте выровнять и попытаться уйти. Преследуя Юнкерс сверху, Бухтеев не отрывался от него и с ожесточением строчил по его моторам.