Мерано издали и близи

Александр Васильевич Кикнадзе

Документальное повествование

Издательство «МОСКОВСКИЙ РАБОЧИЙ» Москва 1983

ГЛАВА 1

Матч на звание чемпиона мира, выигранный Анатолием Карповым в Багио в трудной (разве будет преувеличением сказать — драматической?) борьбе, привлек к шахматам внимание и тех слоев населения, которые относились к ним как к приятному времяпрепровождению — не более. До начала поединка услышал из уст поэта Н. примерно следующее:

— Ты что, действительно собрался на другой конец света, чтобы посмотреть, как двигают эти деревяшки? — В голосе собеседника угадывалась снисходительность, а во взгляде — сострадание.

Месяца через три, однако, когда события в Багио приняли непредсказуемый характер, когда сравнялся счет и все стало зависеть вдруг от одной-единственной партии, Н. умоляюще спросил:

— Скажи, у Карпова есть хоть какие-то надежды? Не хочу даже думать, что будет, если проиграет. — Мой товарищ крякнул, словно вспомнив первый наш разговор, и, как бы оправдываясь, произнес: — Сын, понимаешь, с шахматной доской не расстается. Да и жена...

— Полно вам всем переживать, «какие-то деревяшки»... Между прочим, я тоже не желаю даже думать, что будет, если проиграет. Давай верить в лучшее.

— Условимся, если первым узнаю результат, я позвоню, а если ты — звони в любое время.

Услышав о том, что тридцать вторая партия отложена с большим преимуществом у Карпова, он поднимает меня среди ночи и, пробормотав торопливое извинение, начинает предлагать свои варианты — как следует довести партию до победы. Диктуя несусветные продолжения, он просит меня комментировать чуть не каждый его ход. Зная, сколь ранима поэтическая душа, стараюсь делать это по возможности тактично. В трубке слышны его легкие пререкания с женой.

Она: «Догадываешься, который час? Дай человеку поспать».

Он: «А он все равно не спит, тоже смотрит партию».

Она: «Откуда ты это взял?»

Он: «Если бы мне кто-нибудь сказал, что он спит в такой час, я бы выбросился со своего одиннадцатого этажа».

Надо ли возбуждать воображение, чтобы догадаться, как забрали и моего товарища шахматы в те дни? Забрали, чтобы уже не отпустить.

И я нисколько не удивился, встретив однажды своего товарища в шахматном клубе. Привыкнув к тому, что в наше время любое вступление требует соответствующих отношений, заявлений, справок и ходатайств, он интересовался, какими документами надо обзавестись для того, чтобы стать членом клуба. Беседа с приветливым администратором открывала перед ним еще одну — гуманную, демократическую сторону шахмат. Сегодня у поэта Н. уже третий разряд. И одна только вещь смущает его:

— Никак не научу себя спокойно относиться к поражениям. Даже три выигранные партии не дают мне столько положительных эмоций, сколько одна проигранная — отрицательных. Переживаю, плохо сплю. Жена, кажется, догадывается, хотя я и не охоч извещать о неудачах мир.

— Так, говоришь, сколько человек узнаёт о каждой твоей плохой партии?

— Не считал... Двадцать, может, двадцать пять.

— Теперь поставь себя на место Карпова. И подсчитай, сколько миллионов (не на миллиарды ли счет?) узнаёт в тот же или на следующий день не только об его выигрышах, но и проигрышах тоже. Если бы он не научился приглушать силой воли отрицательные эмоции, многого достиг бы?

— Жизнь впитывалась в него маленькими капельками яда... через шахматы, когда он был еще молодым, быть может, поэтому...

Это вовсе неплохо, когда жизнь впитывается в молодого человека маленькими капельками яда — тогда большая не ведет прямиком в реанимацию. Шахматные проигрыши — одни из самых благодатных, за них, как сказал мудрец, «надо платить в юности большие деньги». Они учат тому, как выходить из трудного положения, выходить с честью, не теряя лица, они учат искать причины невезений не в других, в себе! Учат избавляться от неумейства и отрицательных качеств, видеть цель, идти к ней. Убежден, что и жизненные цели успешнее достигают умеющие играть в шахматы.

У Анатолия Карпова на одну проигранную партию приходится шесть-семь выигранных. Но это счет не всей шахматной карьеры, а карьеры, начавшейся после того, как к нему пришли известность и титулы. Молодому, вступающему в шахматы человеку полезно бы знать, что на пути к признанию счет бывает прямо противоположный.

Потерпев поражение, не опускайте носа, не вещайте о нем всем встречным-поперечным. Каждое из них несет в себе частицу будущих побед, тут счет верный. Боитесь поражений, не можете преодолеть в себе неуверенность — уходите из шахмат и из спорта вообще. Попробуйте свои силы, например, в драматических самодеятельных кружках. Там все просто: вы будете знать, в какую минуту надо выйти на сцену, куда стать, на кого посмотреть, что произнести, и даже ваш злейший враг по пьесе не сделает ничего для того, чтобы унизить вас, артиста, наоборот, и он, и вся труппа подчинят свои усилия одному — дать вам сыграть хорошо. Если же вам даст хорошо сыграть партнер по шахматам... можно только представить, что скажет ему тренер. Вот почему еще с очень большой натяжкой можно отнести шахматы к искусству.

Самого Анатолия Карпова матч в Багио — его выигрыши и его проигрыши — наделил мудростью, примеры того наделения мы увидим через три года в Мерано.

А скольких филиппинский поединок просвещал, скольким помогал понять радость, таинственно заключенную в шестьдесят четыре клетки!

* * *

Лет десять назад Нона Гаприндашвили, чемпионка мира, сказала:

— Дайте нам небольшой срок, и мы догоним их.

«Их» — это значило мужчин. Заявление казалось

сверхсмелым, и лишь из уважения к чемпионке мира его опубликовали без комментариев, хотя в сказанное верилось с трудом. Многие убеждены, что этого не произойдет никогда по ряду причин. О первой в шутку сказал Пауль Керес:

— Женщине очень трудно молчать пять часов подряд.

Однако Нона показала на своем собственном примере, как дальновиден и точен был ее прогноз, завоевав звание гроссмейстера... в международном мужском турнире. Длинная вереница мужчин — не только мастеров, но и гроссмейстеров, «пострадавших через Нону», была принята в клуб ее имени. Гаприндашвили возвысила женские шахматы, породила и в Грузии, и далеко за ее пределами бесчисленное множество последовательниц.

Перед вылетом в Мерано была командировка в Тбилиси, на матч между Майей Чибурданидзе и Наной Александрия. Обстановка взаимной приязни и уважения, переполненный зал Дворца шахмат и девиз «Мы одна семья» под эмблемой ФИДЕ на сцене...

Есть во дворце большая фотография: тренер Вахтанг Карселадзе положил руки на плечи своих учениц Ноны Гаприндашвили и Наны Александрия. То был тренер необыкновенный, презиравший житейскую суету, заботу о личном благополучии, в глазах иных обывателей он выглядел человеком, не сумевшим «устроить жизнь». У него был свой яркий и необычный мир — шахматного кружка Тбилисского Дворца пионеров, у него было свое счастье — видеть, как раскрываются маленькие характеры, как мудреют девочки, получают свой взгляд на шахматы, не всегда согласующийся со взглядом тренера (кого-то это бы огорчало, Карселадзе же только радовало), и, хотя он не был человеком с высокоразвитым честолюбием, радовался до небес, стараясь не выдавать этой радости, любой победе своей воспитанницы в городском ли, республиканском, или всесоюзном турнире. Рано ушел из жизни Вахтанг Карселадзе, но добрые имена, как и добрые дела, живут на земле долго: сперва в первом, а потом и во втором поколении грузинских шахматисток повторился и воскрес необыкновенный учитель. И если допустимо подразумевать под быстро сменяющимся шахматным поколением «волну», то мы можем, не сделав никакой ошибки, написать, что пример Ноны Гаприндашвили породил Нану Александрия и что уже по их стопам шли и Нино Гуриели, и Нана Иоселиани, и Майя Чибурданидзе.