Девушка не пошла прямо. Вместо этого она свернула в сторону и нашла себе место на зеленой лужайке, простиравшейся по обе стороны кипарисовой аллеи. Усевшись в тени, она начала внимательно разглядывать сначала купол, а потом и изысканно-стройные минареты.

А ведь этот мавзолей построили во имя любви, напомнила себе Карина. Она понимала, что для нее он навсегда останется напоминанием о собственной утраченной любви. Любви недоступной в той же мере, в какой Мумтаз Махал оказалась недоступной Шах Джахану, который посвятил ей этот волшебный памятник.

Храм выглядел настолько красивым, что красота эта, казалось, проникала в самую глубину души, превращая зрителя в часть воплощенной в камне красоты и печали. Карина уже не могла больше выносить ни эту красоту, ни собственное горе. Она начала плакать по-настоящему.

— Карина!

Девушка неожиданно услышала собственное имя. Но она даже не пошевелилась и не оглянулась.

Он присел рядом и обнял ее за плечи.

— Не надо, Карина, не плачь так горько, — нежно попросил он.

— Ничего... ничего не могу поделать, — пролепетала, всхлипывая, совсем ослабевшая и потерявшая самообладание девушка. — Храм такой красивый... а он... он сам, наверное, был так несчастен... так же, как и я...

— Кто он? — не понял Гарлэнд.

Девушка, борясь со слезами, пробормотала:

— Он... он ведь ее очень любил и... и потерял...

Рыдания не дали договорить. Все отступило. Остались лишь собственное несчастье и мраморная печаль храма недостижимой любви.

— Пожалуйста, перестань плакать, Карина! Успокойся! Я не могу больше выносить твоих слез! Я сейчас и сам заплачу!

Слова эти прозвучали настолько неожиданно, что девушка изумленно взглянула на Гарлэнда, на секунду забыв о собственном горе. Слезы дрожали на длинных черных ресницах, а рот даже искривился от рыданий.

И здесь она наконец поняла, кто же сидит на траве рядом с ней, с кем она разговаривает.

— Малышка! Милая девочка! — нежно и пылко воскликнул Гарлэнд. — Как же я мог настолько бессердечно вести себя, когда так безмерно тебя люблю?

Карина решила, что спит и видит какой-то удивительный, невероятный сон. Разве он способен произносить такие слова? Да еще обращаясь к ней? Наверное, это действуют чары Тадж-Махала. Храм или загипнотизировал ее, или вообще унес в какой-то иной мир. А может быть, она уже умерла, но еще сама этого не знает?

— Люблю тебя, — повторил Гарлэнд. — Любовь просто совсем свела меня с ума. Разве ты не можешь понять, что каждую минуту, едва лишь покинув Англию, я только и думал о тебе, о том, что ты сейчас рядом с Джимом? Я совершенно измучился от видений: вот он целует тебя, такой веселый, забавный. И тут вдруг появляешься ты, словно воплощенная мечта. И сразу начинаешь петь ему хвалу: ах, он так добр, он все устроил и организовал, все получилось только благодаря ему! Ну, вот я и вышел из себя. Прости меня, Карина, ты такая храбрая девочка! Столько проехать, чтобы рассказать мне обо всем! Я с самого начала готов был тебя благодарить, но, как всегда, победил дурной характер. Из-за него всегда все идет кувырком.

— Ты... ты меня любишь?

— Конечно, люблю, — заявил он задиристо. — И если бы только знала, как давно! Стой самой первой встречи на балконе дома на Белгрэйв-сквер. Тогда я у всех спрашивал, кто ты такая, но так и не узнал. Но зато я знаю, что ты думаешь обо мне, — продолжал он с печальной, даже безнадежной улыбкой. — «Это последний человек на земле, за которого я согласилась бы выйти замуж». Вот так-то!

Он глубоко вздохнул.

— Все в порядке, Карина. Я вовсе не собираюсь волновать тебя или тревожить покой твоей души. Но просто ты сейчас сидела здесь такая, несчастная и одинокая... лила горькие слезы... Так что слова вырвались как-то сами собой.

— Ты любишь меня! — снова повторила Карина.

— Да, я люблю тебя, — просто подтвердил Гарлэнд. — Причем люблю настолько остро, что если ты сейчас же не прекратишь смотреть на меня вот так, то я за себя не отвечаю. Боюсь, что снова брошусь тебя целовать, как в тот раз...

— Но почему же ты так ни разу ничего не сказал мне? О любви? — недоумевала девушка.

— А что, это что-то могло изменить? — ответил он вопросом на вопрос. — Тебе-то все равно нравится Джим, так ведь?

Карина отчаянно замотала головой. Слезы все еще стояли в глазах, и сквозь их пелену образ Гарлэнда представлялся словно в сиянии радуги, заключавшей в себе и купол, и минареты Тадж-Махала.

— Нет, — наконец-то смогла выговорить она, — я твердо сказала ему, что не люблю. Он знает, что я люблю только тебя, тебя одного...

Гарлэнд замер, словно заколдованный этими простыми словами. Напрягся, словно тигр перед прыжком.

— Повтори, — коротко скомандовал он. — Повтори, вдруг я что-то не так расслышал или неправильно понял. Предупреждаю, Карина, если ты говоришь неправду, то играешь с огнем!

Девушка взяла любимого за руки.

— Это... это чистая правда. Я и сама этого не знала, но, оказывается, любила тебя давно. Просто мне казалось, что ты никогда и никого не сможешь полюбить. А тем более меня...

— Глупышка! Я же ждал тебя! Вот поэтому и не мог никого полюбить.

Гарлэнд резко, почти грубо прижал Карину к груди. Что-то словно разбилось в нем, рухнула стена. Совсем другим, не похожим на свой обычный голосом он заговорил, словно умоляя:

— Пожалуйста, пожалей меня, девочка! Ведь я еще ни разу не встречал ни настоящей любви, ни истинной нежности. Я так боюсь этих чувств!

Карина не нашла ответа на такое искреннее признание. Она лишь подняла ладошку и погладила любимого по щеке — осторожно, словно котенка. Но котенок вновь оказался тигром. Он накрыл маленькую руку своей — большой и сильной — и начал страстно ее целовать, так, словно давно видел в мечтах вот эту минуту.

Потом он снова взглянул на любимую.

— Почему-то я очень ясно видел тебя именно здесь, — заговорил он, — с самого своего приезда сюда представлял и тебя в Индии. Думал, возможно, когда-нибудь смогу привезти тебя сюда как секретаря, компаньона... Но, конечно, и подумать не мог, что ты окажешься здесь мой женой.

— Ох, Гарлэнд!

Это оказались даже не слова, а просто потрясенный вздох.

— Ведь ты не откажешь мне, Карина, правда? Согласишься выйти за меня замуж? Вот прямо сейчас, немедленно! Чего нам ждать?

— Но ведь надо еще закончить массу разных дел, — рассудительно произнесла девушка, — вспомни, сколько неприятностей ожидает тебя дома, в Англии.

— Какие такие неприятности? Ах да, конечно! Но дело в том, что я только что по телефону получил информацию, которая разом решает все проблемы.

Он говорил настолько торопливо и нетерпеливо, словно и на самом деле не хотел думать ни о чем, кроме так внезапно нахлынувшего счастья.

— Так что же ты слышал? — Карина потребовала объяснения.

— Едва ты ушла, — продолжил Гарлэнд, — почти сразу вернулся мой друг, хозяин этого дома, и рассказал о том, что услышал в выпуске новостей. А услышал он об авиационной катастрофе. Разбился самолет, летевший из Цюриха в Лондон. Он считал, что мне может быть небезразлично это известие, поскольку именно этим рейсом летели несколько важных британцев. Среди них он назвал и имя Эрика Коули.

— Так этот человек погиб?

— Все погибли, — коротко подтвердил Гарлэнд. — Так что теперь остается разобраться с одним лишь Феликсом.

Что-то в самом тоне, которым было произнесено имя кузена, заставило Карину испуганно и жалобно попросить:

— Пожалуйста, не расправляйся с ним слишком жестоко! Прошу тебя! Если он уже не опасен, то какое тебе до него дело? Вокруг нас уже и так скопилось немало жестокости, ненависти, жадности и несчастий. Зачем же к ним добавлять еще и новые?

— Все будет именно так, как ты просишь, — почти покорно согласился Гарлэнд. — Понимаешь, Карина? Я ведь хочу только того, чего хочешь ты. Если скажешь отпустить его, я отпущу. Пусть даже он оставит себе все то, что украл для Коули. Ведь розовый слоник ему уже не достанется. Ты привезла его мне. Вернула мне удачу, девочка. И подарила себя, а это самое главное в жизни.