Выездная сессия областного суда, которая проходила в Озерках, приговорила Давидовича М. Г. к 10 годам лишения свободы, Бочкаренко С. С. — к 10 годам, Пряхина А. А. — к 5 годам.

Суд вынес и частное определение, которое доведено до сведения областных организаций.

ЗАСТРАХОВАЛИСЬ...

Прокурор города Устиновска Василий Захарович Столяров вызвал к себе старшего следователя Журина.

— Алексей Иванович, как обстоит дело по инспекции Госстраха?

Журин, немолодой уже, лысеющий человек, во всем любящий обстоятельность, ответил неторопливо, взвешивая каждое слово:

— Как я вам уже докладывал, Василий Захарович, дело находится в самой начальной стадии расследования. По нашему представлению создана и приступила к работе бригада ревизоров из Госстраха республики. Люди очень квалифицированные, опытные, дело свое хорошо знают. Но по моим предположениям, надо изучить документы за довольно большой период — примерно за пять лет — с шестьдесят пятого по шестьдесят девятый годы.

— Разве за это время там не проводилось ни одной ревизии?

— Ревизоры областного управления Госстраха ревизии делали, но они, на наш взгляд, велись неглубоко и существа не вскрывали.

— Насколько вероятна причастность к хищениям начальника инспекции Арбузова?

— Сейчас этого сказать пока не представляется возможным. Покажут итоги ревизии, допросы работников инспекции, агентов, клиентуры.

— Я прошу вас быть очень внимательным, к делу подходить объективно и... осторожно. — Прокурор почувствовал некоторую неловкость. — Понимаете, Арбузов — человек в городе авторитетный, мне уже звонили... Одним словом, я думаю, вы понимаете...

— Василий Захарович, меня предупреждать об этом не нужно. Мы работаем вместе не первый год. Если Арбузов невиновен — никаких к нему претензий, ну а если виновен...

— Нет, Алексей Иванович, ни о каком снисхождении не может быть и речи. Закон есть закон.

— Я тоже так думаю. Разрешите мне идти?..

Оставшись один, Столяров все думал об этом совсем недавно возникшем деле. Нет, очевидно, возникло оно гораздо раньше, не сейчас. В прокуратуру, в милицию приходило два или три письма, правда анонимных, в них речь шла об инспекторе Госстраха Зубихиной: не по средствам живет. Работники милиции наводили справки, выяснили, что Зубихина скандалит часто со своими соседями и они уже на нее куда-то писали. Потом был сигнал о том, что кто-то из родственников Зубихиной незаконно получил страховую сумму. Но родственник этот из города выехал, и проверить ничего не удалось.

Устиновск — город небольшой, скрыть здесь что-то трудно, и кое-какие слухи о том, что в инспекции Госстраха работники частенько устраивают коллективные вечера, гуляют, доходили и до прокурора. Но слухи слухами, их к делу не пришьешь. И только письмо народного контролера Белозерова о махинации со страховым полисом позволило прокуратуре возбудить дело.

Почти всех работников инспекции Столяров знал в лицо, а с их начальником Арбузовым часто встречался на городских активах, на сессиях исполкома, а раза три или четыре они, правда случайно, оказывались в одной компании на рыбалке.

«Может, Журин подумал, что я за него хочу заступиться? — размышлял Столяров и сам отогнал эту мысль. — Ерунда какая! Это так прокурору ни с кем словом перекинуться нельзя, не то что на рыбалку ехать или хуже того — в гости пойти. Бирюком жить? Да нет, чепуха! Что, Журин меня не знает?»

Петр Максимович Арбузов, мужчина лет пятидесяти, худощавый, стриженный под бобрик брюнет, с густыми черными бровями, в обществе был человеком приятным. Он мог к месту рассказать незатасканный анекдот, причем и рассказывал умело, понимал толк в рыбной ловле, мастерски варил уху, играл в преферанс. С подчиненными своими был строг и требователен. Столяров вспомнил, как при нем он отчитывал своего инспектора за какую-то оплошность.

Дело свое он, очевидно, знал неплохо, уже работая начальником, заочно окончил финансовый институт, да и инспекция устиновская в области до сих пор числилась не на плохом счету.

У Арбузова была красавица жена, моложе его лет на десять-двенадцать. Злые языки язвили, что она держит начальника Госстраха в страхе господнем. Но злые языки на то они и злые, чтобы злословить. Сам Столяров несколько раз встречал Арбузовых вместе — в театре, в кино, на торжественных заседаниях и, честно говоря, ничего такого никогда не замечал — хорошая, дружная пара. Впрочем, оборвал себя прокурор, какое это имеет отношение к возбужденному делу?

И он, рассмеявшись, стал собираться домой.

Через несколько дней Столяров случайно, что называется, нос к носу столкнулся с Арбузовым в горсовете.

— Привет юстиции! — улыбнулся Петр Максимович, а потом отвел его в сторонку и уже серьезно сказал: — Да, Василий Захарович, я собирался даже к вам звонить. У меня одна просьба: ваши товарищи у нас работают. Откровенно говоря, я думаю, что ничего серьезного там нет. Я в этом даже уверен. Но дело не в этом. Раз есть сигнал — надо проверить. И я даже рад, что будет проведена такая глубокая ревизия, а то, может, мы и сами чего-нибудь не видим. Так что это на пользу дела. А просьба моя вот в чем: у нас конец квартала, все заняты отчетом, а людям часто приходится отвлекаться — их вызывают следователи. Я понимаю — надо. Но, может быть, мы как-то это получше можем спланировать, чтобы дело не страдало.

— Хорошо, я подскажу Журину, чтобы с вами скоординировать и нашу работу. Он возглавляет бригаду.

— Вот и спасибо. Будьте здоровы.

На том их разговор и закончился.

Между тем бригада ревизоров работала с полной нагрузкой. Причем по предложению главного ревизора главного управления Госстраха республики Михайлова сличение документов велось не только за последние пять лет, а выборочно поднимали из архива материалы и за предыдущие годы.

— Опытный мошенник, — пояснял Михайлов следователю Журину, — может изъять какую-то финансовую бумагу из ранее обревизованного периода и покрыть ею свою сегодняшнюю махинацию.

Алексею Ивановичу Журину не раз приходилось вести дела, касающиеся нарушений финансовой деятельности, но с делопроизводством в системе Госстраха он столкнулся впервые, а как известно, везде своя специфика, и разобраться в ней человеку несведущему иногда нелегко. Нередко Михайлов и Журин просиживали вечерние часы над толстыми архивными документами, прослеживая замысловатый канцелярский путь каждой бумаги.

— Вот смотри, Алексей Иванович, — объяснял Михайлов, держа в руках документы, — вот этот полис по смешанному страхованию был изъят инспектором Серовой — это ее подпись — из архива за 1961 год. Как видишь, срок договора истек именно в этом году, и страховые суммы по нему гражданину — читаем фамилию — Старкову были выплачены.

Идем дальше. Что делает инспектор Серова с этим отработанным полисом? Она уже в 1967 году выписывает на имя все того же гражданина Старкова чек на сумму 250 рублей и составляет на эту сумму оправдательный документ, как положено. Потом по этому чеку получает со счета инспекции в Устиновском отделении Госбанка деньги.

— И куда она их девает?

— Это надо спросить у нее.

— Это мы спросим. Но объясни, Петр Петрович, каким образом потом эти деньги списываются?

— А вот как. Инспектор прикладывает к проводке за тот день, когда деньги получены из Госбанка, в данном случае за 17 мая, документы страхователей, специально для этой цели подготовленные. При этом часть подлинных документов — расчеты на выплату страховых сумм, заявления граждан — уничтожается, а вместо них составляются фиктивные, с поддельными подписями.

— Записал, Петр Петрович, — кивнул следователь, — направим на графическую экспертизу. Проверим, чья это подпись — Старкова или кого-то другого.

— Кстати, — заметил ревизор, — подпись инспектора Серовой тоже следует проверить. Наверняка она будет отказываться.