В этой преступной махинации участвовало четырнадцать заготовителей.

Следователи самым внимательным образом изучали этих людей. Выяснилась довольно любопытная картина. Заготовители здесь были как на подбор: у одного в прошлом — судимость, у другого — даже две. И все за хищения. У третьего — увольнение с работы по недоверию.

Мало того. Один был родственником Исанова, двое — родственниками жены Суралеева, троих лично направил Кизбеков. Многие из них — закадычные друзья Ахметова. Вот какая теплая компания сколотилась в Джамбулской конторе вокруг такого дефицитного и дорогостоящего товара, каким является шерсть.

Все эти люди действовали сообща, по единому, совместно выработанному плану, покрывая друг друга, выручая, когда надо, и шерстью и деньгами.

Вместо того чтобы сдавать заготовленную шерсть в райзаготконторы, они сдавали ее на склад заготсбытбазы.

Следователь Аркадий Константинович Бакин приступает к очередному допросу Исанова. До сих пор в тени остается вопрос о том, каким путем он стал обладателем столь крупной суммы денег. Что у него за такие сверхдобрые и богатые друзья?

— Кто конкретно передал вам на хранение деньги?

Опустив голову, молчит Исанов. От былой уверенности не осталось и следа.

— Я говорил, что оставил их у меня мой товарищ.

— Кто этот товарищ?

— Суралеев, — чуть слышно роняет Исанов.

— А золото?

Опять молчание.

— Между прочим, — спокойно замечает Алексей Алексеевич Озеров, — на это золото очень рассчитывает одна известная вам женщина.

Какая женщина?

— Сусымен Жакипова.

При этом имени Исанов вздрагивает, меняется в лице.

— Вы же ей обещали подарить золотые украшения — кольцо, кулон.

— Я не обещал... Никакой Жакиповой не знаю.

— Ну как же так, — говорит Озеров, — это же ваша вторая жена, год рождения называть не буду. Профессия — продавец. Временно не работает. Живет по адресу: Алма-Ата, улица Джамбула, 127. Знаете, такой симпатичный особнячок из четырех комнат. Его строительство обошлось вам в восемнадцать тысяч рублей. Да закуплено мебели и домашних вещей на десять тысяч. Вот показания прораба, строителей. Вот справка бюро инвентаризации, справка райисполкома, вот показания самой Жакиповой.

— Повторяю вопрос, — говорит Александр Иванович Юрченко, — чье золото, что нашли у вас при обыске?

— Я... скажу. Только у меня к вам одна просьба, гражданин следователь. Не говорите об этой женщине... моему старшему сыну...

— Хорошо. Итак, о золоте.

— Золото... не мое, не мое. Его оставил Нурали Кизбекович Кизбеков. Оно принадлежит ему. Раньше я говорил неправду, золото его, я не мог... поверьте, он мой начальник, и я вынужден был это сделать... Я его только хранил...

Тщательно готовится очная ставка Исанова и Суралеева. Ведь последний категорически отрицает, что он передавал какие-либо деньги Исанову.

И вот они сидят друг против друга — двоюродные братья. Самые большие друзья, сообщники. Родственных чувств как будто никогда и не было. Оба смотрят вниз, пытаясь любым путем избежать столкновения. Не могут они сейчас смотреть друг на друга. Они — враги.

— Денег я Исанову не передавал, — говорит Суралеев, — те, что мы... ну, взяли... нашли у меня при обыске.

— Это правда? — в упор спрашивает следователь Исанова.

— Нет... Это не так. Деньги, конечно, не его, но передал их мне он... Мы их должны были разделить. Пригласите Кизбекова.

Очная ставка с бывшим заместителем председателя облпотребсоюза Кизбековым. Это их начальник. Человек, слово которого было для них законом. Было. Хотя и сейчас еще Исанов по привычке называет бывшего начальника по имени-отчеству.

Исанов вновь подтверждает: золото ему передал Нурали Кизбекович. Именно он и есть организатор хищения. Он командовал, он руководил.

Кизбеков отрицает все:

— Наговоры. Хочет выпутаться, прохвост.

Трудно признаться в содеянном, авось поможет, если от всего отказываться.

Кизбеков пока не знает о том, что следствие располагает многочисленными материалами о его преступной связи с Суралеевым и Исановым. Кто, как не Кизбеков, ежегодно со всей семьей выезжал на курорты вместе с Суралеевым? Кто, как не он, вылетал и в Москву, и в Ленинград, и в Ригу? Отдохнуть, погулять, «развеяться», как он говорил.

А золотые браслеты, кольца и другие драгоценности, за которые очень часто расплачивался Суралеев? Да, это все факты, и уйти от них будет очень трудно.

Шерсть, которая фактически не принималась, бестоварные квитанции и спецификации, полный внешний ажур на складах базы — все эта обстоятельства привели следователей на Джамбулскую фабрику первичной обработки шерсти. Именно здесь, и нигде больше, должны были замкнуться следы преступлений, только здесь можно было найти ответ на многие вопросы.

На джамбулской фабрике, как это было установлено на первом же этапе следствия, отсутствовал самый элементарный контроль за поступающей продукцией. У пропускных ворот продукция не взвешивалась и фактически не проверялась.

По поручению следователей ревизоры провели сопоставление всех приходных документов по складу с товаро-транспортными накладными и путевыми листами. Это позволило установить методы хищений, которыми пользовались заготовители.

В результате того, что преступниками проводилось оформление бестоварных приемных актов при сдаче заготовителем шерсти, а также завышения цены на сданную шерсть, по подотчету Суралеева образовалась очень большая недостача. Другими словами, деньги получены, а шерсти нет.

Суралеев это скрыл. Вместе с работником джамбулской фабрики шерстоведом по автогужевым перевозкам сырьевого отдела С. Ахметовым они решили спрятать концы в воду. При сдаче на фабрику партии шерсти был оформлен частично-бестоварный приемо-сдаточный акт.

Суралеев завез сюда на двух автомашинах партию шерсти, всего семьдесят кип. На их ввоз на территорию фабрики Суралееву выписали пропуск, который, естественно, был зарегистрирован в специальном журнале.

Фиктивную спецификацию, где было приписано еще сто десять кип шерсти, Суралеев передал шерстоведу Ахметову. В свою очередь, Ахметов, в подчинении которого находились весовщики, передал документы с приписанными ста десятью кипами шерсти. Причем передавал он недавно назначенной на должность весовщика и еще мало знакомой с порядком приема Раисе Осетровой и не случайно приемку этой партии шерсти поручил именно ей.

— Что ей скажу, то и будет делать, — говорил Ахметов присутствовавшему здесь же Суралееву, — сидела баба. Проторговалась. Я ее устроил сюда.

— Не бери подмоченные кипы на контрольную классировку, — командовал Ахметов и сам по указанию Суралеева показывал, какие кипы надо брать.

Осетрова приняла семьдесят кип шерсти, а в спецификации, переданной ей Ахметовым, значилось сто восемьдесят.

— Суралеев потом привезет остальные, — объяснил Ахметов и приказал: — Все данные о них перепиши с его спецификации.

Осетрова по неопытности поверила Ахметову, от которого целиком зависела. Она оформила акт о приеме от Суралеева на все сто восемьдесят кип шерсти общим весом более пятнадцати тонн.

На это количество шерсти Суралееву были выписаны документы.

Оформив акт покипной приемки, Осетрова отнесла его для обсчета в сырьевую бухгалтерию, и когда она возвратилась, то ей Суралеев дал... десять рублей. За услугу.

Таким образом, при содействии Ахметова и при попустительстве Осетровой Суралееву было приписано 9659,3 килограмма шерсти на сумму 63 207 рублей 57 копеек, которую он фактически не сдавал.

Похищенные таким путем деньги были разделены следующим образом: десятую часть взяли себе заготовители, Двенадцать тысяч отхватил Суралеев, тысячу из которых передал Кизбекову. Остальные он отнес Исанову, а уж он должен был поделить их между всеми участниками этой банды.

Почему же эти деньги остались у Исанова? Оказывается, между Исановым и Суралеевым произошла ссора. В результате Суралеев был уволен с работы. Так эти деньги оказались неподеленными и хранились у Исанова до тех пор, пока их не обнаружили при обыске.